Сожжение Просперо - Дэн Абнетт

— Это вопросы безопасности, — вставил один из рубрикаторов.

— Я это понимаю! — воскликнул Хавсер. — Я только прошу о прозрачности. Возможно, об аналитической обработке поступающих сведений. Об их оценке. Прошло шесть месяцев, как Эмантин назначил вас на эту должность, младший секретарь. Шесть месяцев с тех пор, как вы начали окутывать Консерваторий густым туманом Администратума. Мы теряем опору под ногами. Мы больше не развиваемся и не задаем вопросов.

— Мне кажется, вы преувеличиваете, — заявил Слассен.

— Только за прошлую неделю, — продолжал Хавсер, взяв поданный Василием информационный планшет, — сто восемьдесят девять археологических и этнических отчетов через ваш офис были направлены прямиком в Администратум, минуя Консерваторий. Девяносто шесть из них были субсидированы нами.

Слассен промолчал.

— Много лет назад, — сказал Хавсер, — так много, что я не решаюсь подсчитывать, я задал вопрос одному человеку. В некоторой степени этот вопрос привел Консерваторий к его нынешнему состоянию. Он состоит из двух частей, и мне интересно, сможете ли вы на него ответить.

— Продолжайте, — кивнул Слассен.

Хавсер пристально посмотрел ему в лицо.

— Знает ли кто-нибудь, почему наступила Эра Раздора? И как мы дошли до того, что оказались во мраке Древней Ночи?

— Что ты делаешь? — спросил Василий.

— Заканчиваю укладывать вещи, — ответил Хавсер. — Не поможешь?

— Ты не можешь уйти.

— Могу.

— Ты не можешь все бросить.

— Я уже это сделал. Я известил младшего секретаря Слассена о своем желании на некоторое время покинуть проект. Кажется, это называется длительный отпуск.

— И куда ты собираешься?

— Возможно, на Калибан.[32]В библиотеки бастиона направлена исследовательская миссия для изучения бестиариев Великих и Ужасных. Неплохая идея. Или на Марс. Еще у меня есть приглашение на симпозиум Адептус. Интересно и перспективно.

— Это всё твои эмоции, — продолжил Василий.

Академическую квартиру на верхнем уровне улья, полностью обставленную и отделанную, заливал полуденный свет, проникающий сквозь решетчатые ставни. Лишь немногие предметы в этой комнате принадлежали лично Хавсеру, и сейчас он раздраженно швырял их в складной чемодан. Он уложил одежду, несколько любимых информационных планшетов и бумажных книг, доску для игры в регицид.

— Ответ младшего секретаря был легкомысленным, — продолжил Василий. — Шаблонным. Он ничего не значит. Это политическая чепуха, и я уверен, если он задумается, то заберет свои слова обратно.

— Он сказал, что это не важно, — напомнил Хавсер.

Он перестал собирать вещи и посмотрел на своего помощника. В руке он держал маленькую игрушечную деревянную лошадку, решая, брать ее с собой или нет. Она уже долгие годы сопровождала его.

— Василий, он сказал, что это не имеет значения. Причины наступления Эры Раздора не имеют значения для нового золотого века. Большей глупости я никогда не слышал!

— Да, это недопустимое высокомерие, — согласился Василий.

Хавсер слабо усмехнулся. Вследствие стресса, как обычно, разболелась нога. Он поставил лошадку обратно на полку. Игрушка ему не нужна.

— Я ухожу, — сказал он. — Я уже слишком давно не работал в полевых условиях, слишком давно. Мне до тошноты надоели это битье баклуш и политические дрязги. Это не мое дело. Я никогда не хотел быть чиновником, ты понимаешь, Василий? Никогда. Это противно моему характеру. Я должен работать на раскопках или в библиотеке, со скребком, блокнотом и пиктером. Я ухожу ненадолго. Самое большее — на несколько лет. Этого хватит, чтобы прочистить мозги и освежить планы на будущее.

Василий покачал головой:

— Знаю, я не должен с тобой об этом говорить. Мне давно знаком этот твой взгляд: «Держись подальше от безумца».

Хавсер усмехнулся:

— Ну, видишь? Ты знаешь, каким приметам надо следовать. Ты предупрежден.

Домашний мир Безмолвия, этот неоновый оранжевый шар, на самом деле в стратегически важных местах был покрыт льдами. Как оказалось, Безмолвие искусственным путем увеличило толщину льдов, образуя своего рода броню.

Огвай получил следующее послание с просьбой о помощи.

— Спускаемся на поверхность, — сказал Фит Богудар Хавсеру. — И ты с нами. Составишь сказание.

Его слова подразумевали вопрос, но прозвучали как непререкаемое утверждение.

На верхние стоянки дока уже прибыли «Грозовые птицы». Воины Тра готовили оружие и снаряжение и выстраивались для посадки в машины, но Хавсер заметил, что некоторые из них заняты полушутливыми спорами.

— О чем это они? — спросил он у Богудара.

— Они решают, на какой птичке полетишь ты, — сказал воин. — На Фенрис ты упал с неба и стал известен как Бедовая Звезда. Никто не хочет спускаться на поверхность вместе с падшей звездой.

— Могу себе представить, — пробормотал Хавсер. Он подошел к Астартес. — На каком корабле полетит Медведь?

Кто-то показал ему машину.

— Значит, и я полечу на ней. — Хавсер направился к «Грозовой птице». — Медведь не даст мне упасть с неба во второй раз.

Воины Тра рассмеялись, все, кроме Медведя. Но в смехе слышалось гортанное рычание леопарда.

Хавсеру пришлось закрыть нос и рот пластековым респиратором, поскольку состав атмосферы не слишком подходил для человеческого организма. Астартес в таких мерах защиты не нуждались. Некоторые из них даже не надевали шлемов.

Вид открывался удивительный. Небо, лишь слегка прикрытое дымкой, по цвету было похоже на купол из океанического янтаря, но казалось прозрачным, словно дутое стекло. Все вокруг приобрело оранжевый оттенок. Увиденная картина что-то напоминала Хавсеру, но он не сразу понял, что именно.

А когда наконец понял, воспоминания оказались необычайно пронзительными. Осетия, за несколько дней до его сорокового дня рождения; капитан Василий с усмешкой протягивает ему свой тяжелый шлем, и он изумленно моргает, глядя через огромный визор на мир, окрашенный в оранжевый цвет.

Потом у него в голове зазвучал «Марш Объединения», исполняемый на старом клавире, и Хавсер постарался переключить мысли на что-нибудь другое.

Они приземлились на громадной ледяной равнине. Раскинувшаяся под оранжевым солнцем поверхность была ровной, но слегка подернулась рябью, словно рельефное покрытие для пола, только что вышедшее из-под пресса. Тем не менее это был лед. Рябь образовалась из мельчайших, мгновенно замерзших волн. Образцы, взятые инженерной службой продвигающейся армии, подтвердили химический состав, полученный при орбитальном сканировании. Через равные промежутки приблизительно в шестьсот семьдесят километров, словно бутоны гвоздики в ароматическом шарике, изо льда поднимались громадные башни, схожие по размерам с верхушками городов-ульев, а по архитектуре — с ремонтным доком на орбите.