Княжья доля - Валерий Елманов

– Сломал, сломал злодей рученьку-то. Како же я теперь без нее?

– Ого, – присвистнул Епифан и, повернувшись к князю, предложил: – А смерд-то бедовый. Может, его того, а?

Константин в ответ промолчал, вспоминая, что где-то он уже такое видел. Епифан принял его безмолвие как знак одобрения, зычно крикнул:

– А ну-ка, волоки его сюда, ребята. Тут князь возжелал его видеть.

Услыхав про князя, скуливший мужичишка как-то резво вдруг вскочил на ноги и, испуганно оборачиваясь на парня, опрометью метнулся к Константину. Тем временем один из дружинников, свесившись с коня, что-то негромко сказал застывшему в напряженном ожидании хлопчику и указал плетью в сторону князя. Юноша также негромко ответил и презрительно сплюнул в сторону. Судя по поведению, слова его деликатностью явно не страдали. Нетерпеливый Горяй резко поднял коня на дыбы, но парень проворно отскочил в сторону, увернувшись от передних копыт, и вновь застыл в позе каратиста, ожидающего неравной драки.

И тут Константин вспомнил, где впервые видел похожее. Это было еще в школе. Рядом с секцией по фехтованию в том же спортзале, только на другой половине, занимались ребята-каратисты. Отбор туда был очень строгий, и сам Костя его не прошел. Зато благодаря соседству секций он имел возможность краем глаза наблюдать, как они занимаются, как тренер показывает им новые приемы или экзотические стойки. Некоторые из них ему почему-то запомнились на всю жизнь. Может, это произошло из-за их оригинальности, может, еще почему-либо – неважно. Главным было то, что этот юный средневековый смерд сейчас стоял как раз в одной из них, в так называемой стойке тигра.

Возможно, Константин и ошибался, но интуиция громко твердила ему, что нет, и он решил вмешаться, пока не поздно. Конечно, пять всадников – это сила, но он-то помнил, как из той самой позы тренер ребят-каратистов, не сделав больше ни одного лишнего движения, взял да и взлетел вверх чуть ли не на полтора метра, зависнув на самой высокой перекладине шведской лестницы. Все фехтовальщики дружно загалдели от восторга, включая самого Костю, который тут же получил весьма болезненный выпад саблей в область груди от своего тренера, лаконично пояснившего:

– Не отвлекайся.

Вполне вероятно, что этот укол лишь закрепил в его памяти увиденное чудо и сейчас ему вовсе не хотелось, чтобы неизвестный простой крестьянин эффектным прыжком наскочил на кого-нибудь из его орлов, после чего пострадают либо дружинники, либо сам каратист.

– Останови их, – толкнул он в бок Епифана.

– Стой, – рявкнул княжий стремянной и уже без подсказки, сам направил возок к толпе.

В это время внимание Константина отвлек подбежавший мужичонка, который принялся лепетать, что он, будучи местным тиуном, пошел на реку сбирать с мужиков рыбу на княжий стол.

– А тот поганец-смерд начал надо мной, слугой княжьим, изгаляться всяко и величать соромно. Дескать, ненасытен я в жадобе своей и лопну вскорости.

Всхлипывая и размазывая здоровой рукой по лицу кровь, струившуюся из носа – видать, первый раз ему перепало еще на реке, – стараясь не отстать от возка, он все бормотал и бормотал гнусавым голосом свои жалобы, не в силах остановиться.

Епифан резко затормозил, не доехав пяти метров до пария, но когда Константин сделал попытку вылезти из возка, нежно придержал князя своей тяжелой лапищей и шепнул, склонившись к самому уху:

– Может, повязать его для верности. Больно уж бедовый. Как бы чего не сделал.

Однако Константин не стал его слушать и все-таки вылез. Больная нога сразу заныла, но он, стараясь не подавать виду, хотя хромота при ходьбе все равно была заметна, пошел к новоявленному каратисту.

– Ближе не подходи, хуже будет, – предупредил тот, когда расстояние между ними сократилось до двух метров.

– Хуже кому? – негромко осведомился Константин, обводя рукой почти замкнувшийся круг дружинников, за которым угрюмой толпой молча стояли мужики. На чьей стороне они были, сказать затруднительно, но к тиуну сочувствия явно никто не испытывал.

– А мне все одно, – тяжело дыша, процедил сквозь зубы парень. – А так подохну, да хоть с песней.

– С песней, – согласился Константин. – Только с разбойничьей. Да ты остынь, чего взбеленился-то? Ишь как волком глядишь, а ведь я тебе еще ничего плохого не сделал.

– А-а, – протянул каратист, криво усмехаясь. – Все вы одним миром мазаны.

– Мазаны-то все, – Костя опять не стал ему перечить. – Да разными цветами. Давай-ка поговорим по-доброму. А то вон, видишь, дружина моя уже серчать начинает. Не ровен час затопчут копытами.

– А я в вашей дурацкой стране, среди этих козлов все равно долго не протяну, – с вызовом в голосе ответил задира.

В груди у Константина вновь что-то екнуло, но он поспешил взять себя в руки и только ошалело оглянулся по сторонам. Да нет, ничего не изменилось вокруг. Все так же ярко светило на небе солнце, и по-прежнему сурово ожидали его слова или команды «фас» дружинники. За ними молча стояла угрюмая толпа мужиков в простых холщовых рубахах чуть ли не до колен и мокрых дерюжных штанах, а сзади продолжал тихонько всхлипывать тиун, и ещё сопел возле самого уха подошедший на всякий случай верный стремянной. Дурманяще благоухала высокая трава, беззаботно стрекотали кузнечики, спрятавшись в ней, и легкий ветерок по-прежнему приятно обдувал лицо, не давая солнышку как следует прожарить людей. Ничего не изменилось, вот только... «Но ведь дважды и снаряд в одну воронку не надает, – мелькнула скептическая мысль. – А тут чуть ли не на следующие сутки такой удачный повтор. Не может быть. Но вдруг...»

– Всем отойти назад, – распорядился он, сделал для успокоения несколько глубоких вдохов и выдохов и, видя, что никто не шевельнулся, услышав столь странную в подобной ситуации команду, не выдержал и рявкнул: – Назад, я сказал!

Первой попятилась толпа мужиков. Затем повернули коней и дружинники. Лишь тезка Константин задержался близ князя и, свесившись со своего вороного жеребца, предложил вполголоса:

– Может, я всё ж таки останусь подле, княже? Что-то неспокойно мне. Чистый варнак ведь. А ну как он тать?

– Это тиун ваш тать, – зло ответил парень, расслышав последнюю фразу.

– Всё будет хорошо, – заверил Константин своего дружинника и повернулся к стремянному: – И ты тоже, Епифан, возок откати.

– Так я-то лучше тут постою, – заупрямился бородач.

– Не надо, – жестко пресек князь его попытку и показал на канючившего тиуна, по-прежнему держащегося за свою правую руку, свисавшую как плеть. – Вон, лучше его отведи к Доброгневе. Пусть руку осмотрит. Ну как и впрямь сломал.

Епифан что-то недовольно буркнул себе под нос но перечить больше не стал.

– Да, вот еще что.

Стремянной с готовностью обернулся.

– Войлок мне подстели, а то стоять тяжко. Да на двоих захвати, а то я сверху вниз смотреть не люблю, – крикнул Константин уже вслед.