Гиль-гуль - Елена Некрасова

— Вчера? Конечно нет… нет, в принципе я хотела посмотреть… я же говорила ему, что зайду через пару недель, когда вернется Юнь-цяо. Странно… почему он вдруг решил… Так значит, вы были на репетиции и остались ночевать, понятно… Пойдемте, не надо стоять на ветру, вы же простудитесь… Где вы так промокли?

— В реке… я плыл на лодке…

— Вот видите… знаете, как это опасно… Отец Юньцяо тоже вывалился из лодки, но домой не пошел, продолжал ловить рыбу… и теперь лежит при смерти, совсем молодой мужчина… Если Юнь-цяо успеет привезти ему лекарство, будет хорошо… но может и не успеть… а у вас только что было воспаление, ну как так можно?

— Я думаю, с отцом Юнь-цяо все в порядке. Не похоже, что у нее траур…

— Ну откуда вы знаете, что с ее отцом… А где ключ? Давайте, я открою…

— Я видел ее вчера на репетиции.

— Ты не мог ее видеть вчера, Юнь-цяо сейчас нет в городе…

«Ты»? А, ну да… они уже зашли в комнату… они же теперь на «ты».

— Юнь-цяо вчера репетировала, а потом мы пили чай… Я, Сяо Юй и его внучка…

— Но это невозможно, ты не мог ее видеть! В субботу вечером она села на пароход, я передала с ней посылку для тети и пару писем в Чунцин, меня попросили, не важно… пароход будет в Чунцине завтра днем, а Лучжоу еще дальше, понимаешь? Сегодня понедельник, значит… Юнь-цяо приедет домой в среду, а ты говоришь, что пил с ней чай…

— Значит, она сошла с парохода и вернулась назад.

— Нет… я не хочу с тобой спорить… вернулась так вернулась.

— Я… веду себя как сумасшедший? Ты это хочешь сказать? Я ее видел, ты мне не веришь?

— Просто… я не знаю, что думать… может быть, старик тебя разыграл? Он мог над тобой подшутить… не знаю, зачем ему это надо… ну просто потому, что ты ему нравишься… Говоришь, он заманил тебя в театр… ты можешь мне все рассказать по порядку? Пойми, первая остановка — в Шаши, даже если бы Юнь-цяо там вышла и тут же села на обратный пароход, она бы не успела, ты не мог ее видеть вчера… если только она не спрыгнула за борт… Ладно, я принесу чай, тебе надо согреться…

Дверь тихо щелкнула… Разыграл?! Его обманули?! Нет, так не бывает… ерунда… стоп! Старик подсунул ему девицу из борделя, похожую на свою внучку, ну да! И она… нет, она, конечно, стала красивее, но это была Юнь-цяо… Он не мог ошибиться, и голос… А та, вторая… которая Сян-цзэ? Тоже из борделя? Сян-цзэ была как две капли воды… это невозможно… о черт, она же сейчас придет, будет расспрашивать… нет! Он ничего ей не скажет, он должен сам во всем разобраться, он съездит в Ханькоу… но если Юнь-цяо и правда в субботу уехала… а если это ее сестра? Бред собачий, нет у нее никакой сестры, он же знает… тогда?! Все равно быть такого не может, чтобы чувства… можно как угодно обмануть человека, ввести в заблуждение… но чтобы так… Он еще в состоянии отличить сон от реальности… или уже нет? Но он все помнит! Как ждал ее в зрительном зале, в третьем ряду… как оглядывался на дверь, что думал в это время… про этикет… все помнит! Что бы там Сян-цзэ ни рассказывала про старика, такое никто не может… А потом они говорили про женщин, про его сон… во сне говорили про сон?! Но это еще ладно… а тело?! Женское тело?! Все то, что они с ней делали… нет, он сам поражался, конечно… он никогда ничего такого… да! Он был не в себе… но ему дали какие-то сильные капли… он действительно был как во сне, но это совесть его заснула, вот в чем фокус! Остальное-то он помнил… ее гладкое тело… цвет волос на лобке, как прикасался к ним языком, а она тихо посмеивалась… каждый изгиб… вкус рисовой пудры на своих губах, духи… все! И тот ее секрет, чтобы долго сохранять семя… он хорошо запомнил эту точку, у него получалось… что же это такое?!

Нет! Сны не такие… это все равно что сказать — там, за дверью, был сон, а в комнате — уже явь… где граница? Он встретил старика на базаре, они ехали на катере… потом зашли в театр, там уже шла репетиция… и на сцене была его внучка, она помахала ему рукой… потом старик вынес лекарство… Где? Когда это началось? А закончилось? Даже утром, когда он проснулся… а ведь ему снилась мама! И дальше тоже был сон, получается… рядом лежала Юнь-цяо, потом Сян-цзэ… Сян-цзэ! Она сейчас придет, боже… надо что-то придумать… запереть дверь? Нельзя, она будет стучать, да нет, как это запереть…

Васильков наконец-то снял с себя проклятую куртку, бросил на пол… Куртка уже не сон? Да нет, что за чушь, все это чушь… чушь! Он переспал с этой бабой, загримировали ее или нет… Юнь-цяо или не Юнь-цяо… это другой вопрос… он разберется в этом сам… да, сегодня же поедет в театр, и пусть только старик попробует… кто дал ему право так издеваться над людьми?

Васильков забрался под одеяло, накрылся с головой, отвернулся к стене. Когда придет Сян-цзэ, то подумает, что он заснул… не станет же она будить его, в самом деле… оставит чай и уйдет… так хочется чая…

Я любила воду. И плавала намного лучше, чем сейчас. Но я уже начинаю во всем сомневаться — вдруг воспоминания, связанные с водой, это мои собственные сны, а не события прошлой жизни? Так ведь часто бывает — плывешь куда-то во сне, плывешь… я думаю, так отдыхает душа. Моя, во всяком случае. Но море, которое мне снится в Израиле, всегда одинаковое — пустой пляж в Тель-Авиве, тот самый, на который мы изо дня в день ходили с родителями. Я оглядываюсь по сторонам — отдыхающих нет, я одна, так ведь сезон уже закончился, думаю. И иду купаться. Я плаваю и ныряю, изредка поглядывая на брошенную на берегу одежду, и всегда в этом сне я знаю, что спешить некуда, времени у меня предостаточно…

Там было совсем другое море, или океан? Еще была река, как жидкое стекло — такая искрящаяся и прозрачная, что приходилось щурить глаза, подходя к ней… это горная река, не широкая, быстрая, очень шумная, с острыми камнями у берега. И было гладкое голубое озеро, от него исходил покой… я сижу у самой воды и рассматриваю оттенки голубого — неоднородность воды… низкие лесистые горы, за ними — вершины высоких голых гор… небо, сползающее на эти вершины, тоже насчитывает десятки оттенков… «Все это похоже на огромную чашу, в которую налито озеро… а если выплеснуть его, сколько рыбы будет трепыхаться на дне… и не только… никто не знает, что там, на дне…» — думаю я. Но подобные мысли только подчеркивают, что я ни о чем не думаю… Неподалеку привязана лодка, я слежу, как она покачивается… у берега вода зеленоватая, я наклоняюсь и дую на нее, как будто остужая чай… и понимаю, что страшно хочу спать, что меня усыпил этот умиротворенный пейзаж, слишком умиротворенный… и что уже вечер, и купаться совсем не хочется.

Холодная горная река, наоборот, бодрила меня. Я опасалась заплывать на середину — слишком быстрая и ледяная вода. Она бурлила вокруг камней, больших и маленьких, брызги сверкали на солнце и ослепляли. Я думала — «сухая» вода. К ней невозможно было привыкнуть: сотни холодных иголочек впивались в кожу, дыхание перехватывало… этот холод струился сквозь тело, проносясь дальше, вперед, к маленькому водопаду. Отойдешь от берега, и поток подхватит тебя, и тогда… Такой живописный небольшой водопадик, но внизу ожидают острые камни, нет уж… я окуналась возле самого берега, с головой, — наверное, так чувствуешь себя, искупавшись зимой в проруби… Это место — одно из самых четких моих образов, вот оно, прямо перед глазами… Коричневатый валун служит ступенькой при спуске с высокого берега… на берегу растут ивы — их безвольные тонкие ветки ни с чем не перепутаешь… камни у самой воды темные, мелкие и острые… на подгнившем, но еще крепком стволе дерева можно посидеть и обсохнуть… другой берег всегда пуст, потому что скалист… только сосны кое-где изловчились уцепиться за камни… сосны, свернутые рогаликами… и такой шум, как будто журчание ручейка включили на максимальную громкость…