Калинка-малинка для Кощея - Марина Комарова

– Оригинальная скатерть-самобранка, – пробормотал Дивислав, протягивая руку к кружке с отваром.

– Гости прожорливые, на всех не напасешься, – с готовностью пояснил Ужив. – Думаете, вы одни тут такие?

Я осмотрел предложенное, выбрал утиную ножку в ягодном соусе. Взял лепешку, посыпанную зеленью, и только хмыкнул. Как бы там ни было, рассказы Ужива короткими не бывают, а на голодный желудок все новости кажутся горше, чем есть на самом деле.

Дивислав не отставал, мудро решив, что лучше повторить за старшим братом. И желудку польза, и мозгам не больно.

Ужив некоторое время на нас смотрел, потом хмыкнул и снова закурил. Интересно, оно у него там возобновляется, что ли? Или травка такая, что один листочек курить половину дня можно?

– В Удавгороде стали твориться странные дела, – вдруг тихо и задумчиво сказал Ужив.

Я поднял на него взгляд. Молча смотрел, не задавая лишних вопросов. Сейчас, кажется, будет интересно.

– В общем, спустя несколько недель после приезда Счасты пошли слухи, что стали пропадать наши горожане. То пойдут на реку рыбачить и не вернутся, то в лесу пропадут, то праздновали свадьбу – и вдруг некоторые из гостей словно под землю провалились. Никто не обратил бы внимания, да только происходить такое стало с подозрительной регулярностью.

Хм, кто его знает, что оно такое. Ведь в змеиных землях свои правила, и божества устанавливают собственные законы. Помнится, как-то приходил к нам в гости Горыныч и рассказывал любопытную историю, будто после большого выплеска магической силы Горыновой бог знает что творится. В том числе образуются так называемые проходы. То есть вышел, например, на улицу, идешь себе пирожков купить… А тут – раз! – провалился куда-то. Пришел в себя, огляделся – все кругом незнакомо. И бродишь, пока чудом к людям не выйдешь.

У Горыныча так слуги пропадали. Ходили куда по велению хозяйскому, а потом исчезали. Хорошо хоть змеи знали, как искать их, заклинания накладывали со знанием дела. И благодаря им потом быстро разыскивали потерявшихся бедняг.

– А вот пару дней назад, – продолжил Ужив, – пропал мой сосед. Прям на рынке. Шел, никого не трогал. А потом воздух зарябило, пошла серебристая дымка и… нет змеелюда.

– Сам видел? – уточнил я.

– Нет, – с сожалением покачал головой Ужив. – Но рассказали те, кому доверяю. Многие у нас тут насторожены. Дома обвешали снизу доверху разными обережными заклятиями. Себя тоже увешали побрякушками от макушки до пяток, думают, что это им поможет. Я уже тоже обошел город кругами, только не могу понять, что за вмешательство. Не наше точно, да и на человеческое не походит. Спрятано ловко, красиво. Сел я как-то здесь, думаю, дай дотянусь до чароплетения, хоть попробую подергать за ниточки.

– И как? – напряженно спросил Дивислав.

Но тот только покачал головой.

…Когда мы вышли от Ужива, солнце уже склонялось к горизонту. На улице пахло свежестью, едва уловимо – мускусом и сладостями. На ужин во всех приличных змеелюдских семьях подают сладкое. Такая традиция.

– Итак, что мы имеем… – задумчиво протянул брат.

– Почти ничего, – обозначил я. – Ужив знает, что есть беда. Но какая именно – неясно.

– Угу, – кивнул Дивислав.

Остановился, посмотрел на солнце, неожиданно выругался.

– Что такое? – обеспокоенно спросил я.

– Запаздываем, – хмуро отозвался он, – быстрее давай. А то будем потом догонять.

– А что, прозеваем конец света? – поинтересовался я, ускоряя шаг. Подколоть, конечно, дело чести. Но он и впрямь сейчас не шутит, значит, дело серьезное.

– Возможно, – обтекаемо ответил Дивислав, сворачивая на широкую дорогу. – Видишь ли, Калинке пришло приглашение от Змеиного царя. Одну пускать не хочу.

Я только молча посмотрел на него, ухмыльнулся и пошел еще быстрее. Серьезное дело. И умничать тут не годится. Ибо Змеиный царь и впрямь не та личность, к которой стоит отпускать красивую девушку без проводника.

– Нет, тебе в таком виде точно нельзя показываться ему на глаза! – грозно заявила Забава, буквально наступая на меня.

– А в каком? – озадаченно спросила я, глядя на подругу округлившимися глазами.

Нет, понимаю, что все же иду не к какому-то бедному змеюшке, но в то же время Змеиный царь прекрасно знает, что вызвал к себе не дочку княжескую, даже не боярскую. Простая чудесница, да еще и из маленьких Полозовичей, будет выглядеть достойно, но поражать роскошью нарядов и драгоценностей точно не сможет.

Забава же была с этим в корне не согласна.

– Как ты не понимаешь! – всплеснула она руками. – А вдруг там у него есть сын, молодой да красивый? Или… или…

– Не сын? – уточнила я степень змеиного родства.

Забава набрала воздуха в грудь, шумно выдохнула, махнула на меня руками, как на несмышленыша, и помчалась к разложенным на кровати вещам. Вынула, тряпочница, все, что могла! Это ж теперь закладывать все назад. Горе-горе с тобой, Забава.

До заката почти не оставалось времени. Я выглянула в окно. Эх, тишина, покой. Травой пахнет, хвоей, деревом. Сейчас бы выйти на улицу, посидеть на лавочке, посмотреть задумчиво вдаль, на розовеющее под лучами солнца небо, на пламенеющую золотом широкую реку.

Возможно, подпереть кулаком голову и задуматься о своем, о девичьем. Вот, например, про Дивислава. Хорош же до безобразия. И встретились бы мы в другое время, да будь у меня настроение ласковое, возможно, и отреагировала бы куда более благосклонно на его ухаживания. Но он же ж повел себя, как я не знаю кто! Это, может, у них там так принято: подошел, сгреб невесту в охапку, закинул на плечо – и в логово. А там, на месте, разберемся. Способ, вероятно, в кощеевских краях общепринятый и действенный, но со мной такое не пройдет. Не заворожишь ни серыми очами, ни крепкими руками, ни поцелуями сладкими.

Нормально надо себя вести, а не вот это вот.

– Сарафан-то переоденешь? – Голос Забавы вырвал меня из задумчивости.

Закатив глаза, я резко повернулась к ней и сложила руки на груди. Вид получился почти угрожающий.

– Послушай, это не смотрины. Успокойся уже. И это… если хочешь, то сама наряжайся.

– Вот еще! – возмутилась Забава. – Позвали-то тебя!

– Но ведь тоже идешь.

– А я… а я лицо сопровождающее! – нашлась она. – Как у благородных девиц мамушки и нянюшки, которые следят, чтобы нетронутую красу не посмели, ну…

– Краса сама тронет кого хочешь! – не выдержав, рявкнула я. – Сарафан у меня вполне приличный, лента в косе – тоже. Украшений нет – ничего страшного, глазоньки царские уж как-то переживут.

С этими словами я быстро вышла из комнатки и, бодро стуча каблучками по лестнице, спустилась в зал. Забава, конечно, подуется какое-то время, но ничего страшного. Сама, скорее всего, сейчас нарядится, припрячет в одежке что-то тяжелое или острое и с чувством выполненного долга княжной-лебедушкой выплывет во двор.