Золушка с Чистых прудов - Вера Васильева

Звоню в Москву. Да… умер… сердце.

19 апреля 2000 года театральная Москва провожала великого режиссера в последний путь, я открывала траурную церемонию. Прекрасные актеры, режиссеры, критики с любовью, печалью и благодарностью прощались с этим светлым человеком.

Потом было отпевание в церкви, а потом, стоя в стороне на кладбище, я видела, как быстро опустили гроб, как быстро закопали его, поставили большой крест и большой прекрасный портрет Бориса Александровича.

Он смотрел на нас с доброй печальной улыбкой, скрестив красивые аристократические руки с большим оригинальным перстнем.

Поставили венки, вырос холм из цветов, а их все не убывало… Потом стали класть цветы около портрета, вот уже и прекрасные руки скрылись за цветами, вот и лица почти не видно. Остались только глаза – добрые, умные, печальные. И казалось, что они смотрят только на меня. Грустя и прощаясь…

Ах, как я молила Судьбу о том, чтобы жизнь моя в театре продлилась, чтобы душа моя через роли соединялась с сердцами зрителей. Но, как ни странно, то, что в моей жизни много хорошего произошло без моих усилий, сыграло со мной злую шутку. Оказывается, мой инфантилизм – мне и друг и враг. Друг, так как что-то внутри меня остается от той девочки, мечтающей о театре, о ролях, где есть идеальная любовь, доброта, доверчивость, кротость, тишина и душевная ясность. И это подкупает зрителя, может быть, и не такого многочисленного, но того зрителя, который любит меня и верит мне. Я это чувствую, идя по улице и видя, как, узнав меня, теплеют глаза незнакомых людей, как потом они бегут за мной и дарят букетик цветов или говорят несколько благодарных слов, удивительно искренних. Это самая большая награда за прожитую жизнь.

А враг же мой он потому, что я не умею бороться, не верю в свои силы, если рядом не верят в меня или просто равнодушны ко мне, не могу добиться ничего в своем театре, чувствую себя уважаемой, но мало нужной, в то время как публика еще полна ко мне доверия, любви и ожидания чего-то нового или даже не очень нового, но желанного для нее.

Оказалось, это довольно мучительно для моей внутренней жизни. Если бы не было успеха в тех ролях, которые я играю в других театрах, если бы не было успеха в «Священных чудовищах», я бы спокойно и, конечно, с естественной грустью приняла для себя приближение конца своей артистической жизни. Возможно, иногда я играла бы незначительные возрастные роли, где нет материала для того, чтобы эмоционально прожить то, что близко моему пониманию жизни.

Но, к счастью и к горю моему, именно в эти годы, когда и претендовать-то ни на что не имею права, жизнь подарила мне те роли, которые я играю сейчас. И я каждый спектакль отдаю себя всю без остатка, упиваюсь чувствами на сцене, замираю от благодарности, ощущая, что зрители со мной, любят и понимают меня.

Но, как это часто бывает, и горе, и счастье врываются в жизнь неожиданно. Сначала расскажу о счастье.

В 1995 году мне исполнилось семьдесят лет. По всем понятиям – это старость. Но я не чувствовала ее, может быть потому, что жила только театром, своими ролями, мечтами о спектаклях и у меня не было бытовых забот, связанных с детьми и внуками. Очень незначительное внимание я уделяла быту и исключительное – театру. Не любя никакие праздники и юбилеи, связанные с собой, я ничего не праздновала, не было у меня ни юбилейного спектакля, ни юбилейного вечера. В день рождения я играла «Воительницу», и молодые актеры тепло и мило поздравили меня после спектакля. В печати и на телевидении мне уделили доброе внимание, за что я, естественно, была очень благодарна.

В это время В.Н. Плучек решил подарить ряду актеров бенефисы, то есть мы сами могли выбрать пьесу, роль и режиссера. Я стала снова и снова перечитывать пьесы, чтобы, с одной стороны, найти роль, где могла бы выразить себя, и, с другой, чтобы эта пьеса не была противопоказана нашему театру. Так я случайно прочитала «Священные чудовища» Жана Кокто. Какое безумие – хотеть сыграть роль Эстер! Но это безумие охватило меня. Эстер – актриса на вершине славы, но возраст и мысли, связанные с ним, где-то внутри подтачивают ее. Играя на сцене, она неожиданно обратила внимание на старуху, которая, сидя на спектакле, пожимала плечами и вызывала смех зрителей. Такое произошло впервые – и от этого страшно. Затем одна девушка, влюбленная в талант Эстер, по молодости безжалостно говорит, что любимый муж актрисы изменяет ей. Это унижение надо скрыть, эту боль нельзя показать. Моя героиня испивает чашу горя до дна и сама ставит себя в невыносимые обстоятельства, при которых ты словно летишь в пропасть. И лишь раз прорывается ее отчаянье, когда она уходит из дома от любимого, но предавшего ее человека. Но все равно в итоге Эстер побеждает, и публика счастлива ее победе. Роль удивительно прекрасна, в ней всё: женственность и ум, мужество и затаенное горе, гордость и сила духа.

Ставил этот спектакль Александр Вилькин, с которым у меня была счастливая возможность работать над ролью Раневской в спектакле «Вишневый сад», поставленном им в польском городе Щецине.

В «Священных чудовищах» он снова своей верой в мой талант, в пьесу снимал с меня излишнюю чувствительность, придавал моему облику европейский лоск, уверенность и элегантность. Последнему очень способствовали потрясающие по своей красоте и изысканности костюмы Дины Могильницкой, которой я обязана чувством уверенности и счастья.

Все партнеры мне безгранично дороги, особенно Юрий Авшаров, с которым когда-то, лет пятьдесят назад, я играла влюбленную в него Наденьку Кленову в спектакле «Белый телефон». Работали мы, любя друг друга и радуясь успеху и самого спектакля, и каждого его участника.

Рецензий на спектакль «Священные чудовища» было много, и все хвалебные, но я до сих пор не знаю, правильно ли я поступила, не поблагодарив ни одного из рецензентов (я их, естественно, не знала) по телефону за те высокие оценки, которые нечасто бывают в жизни актера. Не знаю, как в таких случаях полагается поступать, я это сделала от скромности, а не от неблагодарности, не считая для себя приличным оценивать лестные слова в мой адрес, а слова часто были удивительными…

Играя эту роль, я каждый раз, стоя на верху лестницы, откуда выхожу в начале спектакля, прошу у Бога силы, благодарю Его за счастье, смотрю в полутьме на еле освещенные декорации, представляющие сцену театра, что-то недоделанное, неоформленное мерцает за кулисами… Но вот зазвучала музыка, она иронична, будто говорит зрителю: «Сейчас перед вами развернется довольно банальная история, почти житейская: пожилые супруги, молодая красотка, измена мужа, страдание и унижение жены и ее гордая – до вызова судьбе – борьба». Ах, как все знакомо, но какими необычными оказываются поступки и реакции человека, раненного в самое сердце. Мы все так мало знаем себя, а между тем в нас настолько всего много, что мы сами от себя такого не ожидаем. Да и эта роль неожиданна и для меня, и для публики. Я в жизни ничего подобного не испытывала, никогда не чувствовала себя звездой, не была ранена изменами, не могла себе представить, как бы поступила в такой ситуации… И вдруг я чувствую, что понимаю свою Эстер, понимаю ее страстное желание испить чашу страдания и унижения с поднятой головой и открытыми глазами и точно так же принять от жизни, если суждено, удар в самое сердце.