Душекрад - Александр Зимовец

Вы в самом деле содержали? Как много я о вас не знала.

— Нет, это… неправда, — только и смог вымолвить Герман.

— Так или иначе, я-то знаю, что «проститутошными» Третье отделение не занимается. Стало ясно, что вы в беде, и, возможно, не вы один.

Тут Германа слегка смутило, что после случившегося той ночью она все еще продолжает разговаривать с ним на «вы», однако же для выяснения отношений было не время и не место.

— В общем, пришлось нажать на кое-какие рычаги, — продолжила она. — И благодаря этому господин фон Корен прямо сейчас объясняется лично с князем Апраксиным. И это наверняка очень неприятное объяснение. Он уверил князя, что улики против вас стопроцентно надежные. Именно поэтому ему, даже не сотруднику отделения, разрешили вести допрос. Он рассчитывал, очевидно, выбить эти улики из вас, но не преуспел. А заодно рассчитывал, что за такую заслугу получит должность в Третьем отделении, еще и с повышением. Я ему не завидую.

— Но вы-то откуда все это знаете?

— Я очень много чего знаю, господин корнет. Рассчитываю еще не раз вас удивить, — с этими словами она легонько ткнула пальцем Германа в нос. Тот поймал ее руку и поцеловал.

— Спокойно, спокойно, — игриво произнесла Ермолова. — Не надо этого чинопочитания на людях. Я остановилась в отеле «Паризьен». И вам, корнет, между прочим, там тоже забронирован номер, соседний.

— Весьма признателен, — Герман кивнул. — Стало быть, мы теперь прямо туда?

Он потянулся, чтобы обнять высокое начальство, но то шутливым жестом его отстранило.

— Нет, ваше благородие, — ответила Ермолова. — Мы сейчас в разные стороны. Я сейчас отправляюсь к своему батюшке, нужно его посетить, и вы мне там без надобности. А к вам у меня будет поручение. По службе.

— Какая служба, когда уж ночь на дворе?

— Государственная служба, господин корнет, государственная, — ответила она язвительным тоном. — Я, между прочим, приехала в Петербург по делу.

При этом она скорчила язвительную гримаску: мол, не только ради того, чтоб тебя, обормота, из тюрьмы вытащить: много чести.

— По какому же?

— Да дело-то пустяковое, но меня уж больно просили. Старое дело, которое я уж раньше, до перевода в Москву вела. Мы его называли делом Душекрада.

— Кого? — переспросил Герман. Кажется, его удивление было слишком явным. Ермолова слегка усмехнулась.

— Ну, это мы так в шутку его прозвали, — сказала она. — Какой-то коллекционер, или бог знает кто, повадился воровать артефакты времен Сопряжения. Сперва у таких же коллекционеров подворовывал. Первым у одного профессора украл дымчатый кристалл, который у того стоял на столе. Мы, когда того профессора опрашивали, он рыдал, как ребенок, и все приговаривал, что он, чтоб добыть такую находку, чуть ли не душу продал. Поэтому-то мы вора Душекрадом и прозвали.

— А Корпус жандармов тут причем? — спросил Герман.

— Ох, Корпус теперь при всем, — вздохнула она. — Сыскная полиция скоро вообще без работы останется, все ее дела нам передадут. Вот есть, например, циркуляр, что любые преступления, связанные с демоническими предметами, в нашей компетенции. Ну, на меня тогда это дело и спихнули. Вроде, ерунда такая, так значит надо девице и поручить. Одно из первых моих дел было, я еще не успела себя поставить. Я тогда троих воров поймала и целую сеть скупщиков краденого раскрыла, а вот самого Душекрада так и не поймала.

— И он, стало быть, все ворует?

— Вот сегодня дошел уж до того, что из музея украл какую-то вещицу. Вы же знаете, тут в Петербурге музей Сопряжения открылся. Всякие диковины из старых времен, оставшиеся от демонов. В основном, непонятные и невзрачные. Публика первое время ходила, но как увидела, что ничего особенно затейливого там нет, так теперь музей стоит пустой по большей части. Одним словом, я пообещала коллеге, что как раз буду в Петербурге, да и зайду в музей, порасспрошу смотрителя. А сама вместо этого целый день потратила на то, чтобы вас из камеры вытащить. И смерте-ельно устала!

Она запрокинула руки и зевнула.

— В общем, не в службу а в дружбу, вы-то, корнет, в это время отдыхали, пусть и не в самых комфортных условиях. Так что сходили бы да опросили смотрителя музея. Что он расскажет? А потом мне доложите.

— Прямо вечером? — взмолился Герман. — До утра не подождет?

— Вот этого я не люблю, — Ермолова сморщила нос и ткнула его пальцем. — Отправляйтесь, господин корнет, и выполняйте распоряжение старшего по званию. А потом явитесь, доложите, и тогда… ну, посмотрим, какая тогда награда вам полагается. Вот вам деньги на извозчика, а то вас, поди,

Она нежно улыбнулась и направилась к ожидавшей ее пролетке. Герман достал из кармана часы. Было десять вечера — не самое удачное время для визита в музей. Но приказ начальства есть приказ.

* * *

Смотритель музея был сухопарым, низкорослым и совершенно седым человеком в зеленом мундире Министерства просвещения с вышитой дубовой ветвью на воротнике.

— Вы из жандармерии? — спросил он, подслеповато взглянув на Германа. — Проходите, проходите, молодой человек. Я как раз не ложился еще, и, как видите, по всей форме, хе-хе.

Он слегка одернул форменный мундир.

— Хотя, признаться, не ждал вас так поздно, думал, уж завтра зайдете, продолжил он. — Может быть, чаю изволите? Нынче молодые все больше кофий пьют, но кофия у меня не заведено, от него у меня голова болит. А, простите, не представился я по форме. Меня Матвеем Семенычем зовут, Герасимов моя фамилия.

— Нет, благодарю, Матвей Семенович, — ответил Герман, которому было не до чаев, а хотелось, конечно, поскорее отправиться в отель за своей наградой. — Давайте, может быть, посмотрим на место преступления? И расскажите, что, собственно, украдено.

— Если честно… хм… молодой человек, мне даже неловко, что вас побеспокоили, — замялся смотритель, отпирая шкафчик и доставая из него ключи. — Это, в общем-то, не очень большая потеря для науки. Я и заметил-то лишь потому, что вещь выкрали прямо из экспозиции. А так их в запаснике лежит целый ящик. Пойдемте, я покажу.

Смотритель, громко сопя, прогремел ключами, и они вошли в неосвещенные парадные сени музея, увешанные плакатами. Над дверью в первый зал скалила полную острых зубов пасть огромная демоническая голова с короной из девяти рогов.

— Настоящая? — спросил Герман, кивнув в ее сторону.

— Да, — с гордостью ответил смотритель. — Нам удалось с большим трудом добыть одну. Это Басилевс, нечто вроде демонического князя. Таких было добыто не больше двух десятков, половина в Зимнем дворце, остальные в княжеских дворцах. Нам свою подарил князь Дибич, сказал, ему все равно в интерьере не к месту. Величественно, правда?

Огромная черная морда скалила три ряда зубов, высунув длинный узкий змеиный язык. Ничего величественного Герман тут не видел, но спорить не стал.

Они миновали дверь под головой и прошли в первый зал — темный и гулкий, с высоким потолком, с развешанными по стенам газовыми фонарями, сейчас не горевшими, с витринами вдоль стен, на которых до и дело играл синеватыми бликами бледный свет белой ночи, пробивавшийся сквозь щель в шторах. В центре его высилась какая-то конструкция, смутно напоминающая садовую беседку, но черная, угловатая, увенчанная хищными зубцами и острыми гранями.

— Пойдемте, пойдемте, молодой человек, — смотритель засеменил мимо конструкции к противоположной стене, где виднелась неприметная дверь. — Видите ли, то, что украли, это так называемый шишковидный элемент. Я вам сейчас покажу, это такая невзрачная штука, я даже не знаю, зачем она кому-то понадобилась. У нас и раньше похищали экспонаты, но это было… знаете, как оно бывает? Какой-нибудь молодой человек, особенно из благородных… увидит, например, обсидиановый клинок или коготь лютозавра… ну, и прикарманит. Просто, знаете ли, из озорства. Я всегда просил, чтобы их не очень-то наказывали. Ну, все-таки, интерес к истории у людей, пусть даже в такой дикой форме.

— Так, может быть, и здесь то же самое? — спросил Герман.

— Может быть… — протянул смотритель задумчиво. — Хотя, вы знаете, как-то странно. Витрину вскрыли очень профессионально, должно быть, отличной отмычкой. Совершенно не повредили. И умыкнули самую невзрачную вещь, что там лежала, этот самый шишковидный элемент.

Он провел Германа в пыльную коморку, где были расставлены вдоль стен на стеллажах многочисленные ящики с пожелтевшими бумажными этикетками.

— Вот, пройдемте сюда, — проговорил смотритель и шаркающей походкой направился к дальнему стеллажу. — Помогите мне, пожалуйста,