Кино для взрослых - Евгений Игоревич Новицкий

class="p1">— Интересно, а каким словом ты это называешь? — фыркнула Валя. — «Жить», что ли? Вот это уж самое отвратное, что здесь можно придумать…

— Согласен, — сказал я, — «жить» мне тоже не нравится. Есть еще «спать».

— Тоже гадость, — молвила Валя. — Как ни бейся, лучше, чем «трахаться», никто ничего не придумает.

— Тебе стоило на филолога поступить, — пошутил я.

— Да ну, это такая же бессмыслица, как на актерский.

— Но ты все-таки учишься на актрису.

— Актер хотя бы может стать режиссером…

— Так вот какие у тебя планы? — удивился я.

— Сомневаешься, что у меня получится? — Валя посмотрела на меня враждебно.

— Да нет. Как раз у тебя очень даже может получиться.

— Ну вот и поучусь пока у тебя. Пока мы снимаем.

— Было бы у кого учиться… — заскромничал я.

— Конечно, ты не Хичкок, — сразу согласилась Валя. — Но Хичкоков у нас и нет. Так что у тебя или там у Волнистого — не имеет значения.

Услышав это, я похолодел.

74

Дрожащей рукой я потянулся за сигаретами, но Валя тут же на меня, по-другому не скажешь, прикрикнула:

— Не смей, здесь и так дышать невозможно!

Я покорился — и тут же этому поразился. Кажется, впервые в жизни кому-то удалось не позволить мне закурить.

«Ладно, — думал я, — в другой раз я ей этого не спущу, но сейчас мне важно узнать, услышать от нее…»

— Ты… — с заминкой спросил я, — ты знакома с… Валерием Волнистым?

— Нет, — спокойно отвечала она.

«Сейчас скажет, что смотрела его фильмы», — подумал я. И стал спрашивать:

— Откуда же ты…

— От верблюда! — перебила Валя. — Ты ж мне сам про него рассказывал.

— Разве? — вновь удивился я. — Что-то не помню…

— Меньше пить надо, — усмехнулась Валя.

— Я тебе рассказывал о нем в ресторане? — с подозрением спросил я.

— Да раньше еще, — покачала головой Валя. — Он же муж этой твоей… из-за которой ты на меня запал.

— Во-первых, никто на тебя не западал, — холодно сказал я.

— Ну насчет «никто» — это ты зря, — весело отвечала Валя. — Каждый второй западает. Да даже каждый первый почти. И ты — не исключение. Или станешь отпираться?

— Во-вторых, — тем же тоном продолжал я, — не смей пренебрежительно отзываться о… погибшей актрисе… девушке.

— Я уж как-нибудь сама решу, о ком мне как отзываться, — парировала Валя. — А ты сам не смей разговаривать со мной в таком тоне. Иначе…

— Что «иначе»? — сказал я, смотря на нее ледяным, как мне мнилось, взглядом.

— Иначе свой фильм не закончишь. Я не стану сниматься. И плевать мне на твой договор. Или стану, но все тебе там испорчу.

— Валя, Валя, — неожиданно для самого себя я мгновенно разволновался, — ну зачем тебе это? Зачем ссориться, конфликтовать?

— Ты же сам начинаешь, — пожала она плечами. — Я и не собиралась.

— Хорошо, я тоже не собираюсь… Так, значит, о Волнистом ты слышала только от меня?

— Да сегодня о нем все здесь говорят, — безэмоционально сообщила Валя. — Он же помер.

— Погиб, — поправил я.

— А это не одно и то же? — осклабилась Валя.

— Помирают от старости, от болезни, — спокойно пояснил я. — А от несчастных случаев — погибают.

— Тебе самому надо было в филологи. — Валя продолжала веселиться.

— Да, — мрачно смотрел я на нее, — ты не шутила.

— Насчет чего?

— Насчет твоего отношения к смерти.

— Ну, так такими вещами и не шутят, — парировала Валя и тут же прыснула со смеха.

— Валя, ну ты же не можешь не замечать, что такой… цинизм, что ли… что такое твое отношение к этим вещам — оно отталкивает.

— Кого?

— Людей.

— И тебя тоже?

— Отчасти.

— Ну, я тогда пойду. — Валя сделала обиженное лицо и привстала.

— Нет, подожди, — быстро сказал я. И медленно добавил: — Останься.

— Зачем? — хмыкнула Валя.

— С тобой трудно, — проговорил я с задумчивым видом. — Но без тебя мне сейчас — еще труднее.

75

Валя осталась, и я стал молча смотреть в ее прекрасные глаза. Прекрасные, но злые. Значит, и такое бывает.

— Долго еще будешь сверлить меня взглядом? — наконец раздраженно спросила она.

— А что ты предлагаешь? — спросил я, продолжая сверлить.

— Я думала, мы снимать будем.

— Какие уж тут съемки, — вздохнул я.

— А что такое? — не поняла Валя.

— Умер наш коллега. Погиб. Вот что такое.

— Хочешь сказать, на «Мосфильме» объявили траур?

— Нет.

— Ну так в чем же дело! — воскликнула Валя и даже привстала. — У вас так здесь все и устроено? При малейшем поводе тунеядством все занимаются?

— Нам главное — успеть все снять в срок.

— И ты успеваешь?

— Пока вроде…

— «Вроде»! Ну и режиссер…

— Начнем завтра и все успеем, — твердо сказал я, хотя уверенности в этом у меня не было.

— А сегодня что?

— Сегодня ты свободна.

— Ты же просил остаться.

— Ну оставайся.

— И что будем делать? Играть в гляделки?

— А что бы ты хотела?

— Ты, кажется, приглашал меня в кино…

— Отлично, пошли, — сразу оживился я.

— На какой фильм?

— Сейчас покатаемся мимо афиш и выберем. Тем более тебе же вроде все равно, на какой…

— Опять ты со своим «вроде»! — фыркнула Валя. — Мне далеко не все равно, чтобы ты знал.

— А кто говорил про любовь к поцелуям в темном кинозале?.. Впрочем, сегодня ты уже другое говоришь — что целоваться и обниматься следует, только если за этим последует… — Я замялся, но Валя с нарочитой резкостью почти прорычала:

— Траханье! Да, все правильно. После кино обычно это и бывает. Но раз у тебя сегодня траур, то, видимо, не стоит к тебе приставать с такими легкомысленными предложениями…

«Да, ей палец в рот не клади», — подумал я. Хотя это было понятно с первой минуты знакомства.

Я вздохнул, встал с места и, доставая сигареты, сказал:

— Ну что ж, пойдем.

Валя, не глядя на меня, протянула в сторону руку. Я с подчеркнутой куртуазностью помог ей подняться. Так мы и пошли вниз под руку.

Тут я впервые подумал, что стесняюсь ее. Точнее — самого себя. Что скажут, когда сейчас увидят нас? Что обо мне подумают? Одна умерла — и он уже с другой, точно с такой же!

Да нет, про нас с Варей никто не знал, не мог знать…

Как назло, навстречу нам попался Климов. Я напустил на себя равнодушный вид и протянул ему руку. Климов машинально пожимал ее, а сам во все глаза смотрел на Валю.

Понравилась? Или он думает, что это Варя? А разве он знал Варю?

— Старик, сочувствую, — вдруг, будто очнувшись, сказал мне Климов и еще раз крепко пожал мою руку.

— Ты о чем? — испуганно спросил я.

— Так ведь