Волчья радуга - Елена Жаринова

Увидев, что Яно пришел в себя, волчица радостно вылизала ему лицо, ласково подталкивала в спину, пока он поднимался, а потом запрыгала вокруг на всех четырех лапах. «Предводительница стаи, которую я избавил от вожака-убийцы», — догадался Яно. Что ж, волчица успела вовремя: греза-трава могла убить спящих. Оборотень бросился к своим спутникам. Иван и Василий были бездыханны. Яно отчаянно тряс их. in плечи, перебегая от одного к другому. Волчица помогала ему. Наконец Василий слабо застонал, схватился рукой за голову… За ним и Иван начал подавать признаки жизни. А темно-серая волчица, увидев, что люди пришли в себя, неслышно скрылась в лесу.

Вскоре все трое, отойдя как можно дальше от опасной поляны, смыв остатки сна в холодном лесном ручье, сидели, разложив перед собой припасы.

— Слушайте, мне такого наснилось, — мотал головой Василий. — Черт ногу сломит. Даже рассказывать не хочу. Это правда, что здесь был какой-то зверь?

— Да, волчица, — ответил оборотень. — Она нас всех спасла.

Василий облегченно вздохнул.

— Слава богу. А я уже думал — глюки. Типа как в анекдоте: сидят два мужика на лавочке, пьют тормозную жидкость. Вдруг один другому говорит: «У меня уже глюки начались. Видишь — собачка зеленая полетела?» — «Где?» — «Да вон, над березой» — «А, это не наша. Это наркоманов с шестого этажа». А вам, ребята, снилось что-нибудь?

— Да так, ерунда всякая, — уклончиво ответил Иван.

А Яно задумался. Конечно, ему что-то снилось. Холодный нос волчицы пробудил его от какого-то сновидения. Но Яно ничего не запомнил. Это было даже обидно: по рассказам Якофия, греза-трава дарила людям сны, по которым можно было узнать будущее или получить ответ на важнейшие вопросы. Раньше находились смельчаки, которые, рискуя жизнью, ложились спать на этой поляне, надеясь увидеть во сне свою судьбу.

— Итак, крестоносцы, пора разработать план «Барбаросса», — Василий бодро потер руки. — Куда мы идем?

— В Тифлант, — ответил Яно. — Это на севере. Там находится замок Фаргита. Нам придется пройти через Аушмедлан. Это опасно: замок королевы Морэф находится на границы двух герцогств — Аушмедлана и Вишмедлана. Но другого пути нет. Однако сначала надо будет выбраться из леса… Честно говоря, в человеческом облике мне очень трудно будет найти дорогу. Вы не станете возражать, если я обернусь волком?

Иван с Василием переглянулись и неуверенно кивнули.

* * *

Катя, не чувствуя сбитых, замерзших ног брела по дороге, кажется, целую вечность. Она давно миновала указатель, на котором готическими буквами было написано: «Аушмедлан». Время близилось к полудню, но солнце, кажется, передумало вставать: вокруг клубилась сырая пасмурная мгла. Сколько еще до Венсида — часы или дни пути? Фиофанта не имела понятия о расстояниях. Удастся ли выдержать столько в легкой одежде, которую пронизывал промозглый ледяной ветер, да еще и без еды? Без сигарет, которые могли бы заглушить голод? Правда, пока голод не чувствовался, притуплённый усталостью.

И никого вокруг! Катя не знала, радоваться этому или огорчаться. С одной стороны, не у кого просить помощи. С другой — какой помощи она могла ожидать от этого неприветливого мира, живущего по суровым законам и ничего не знающего о Конвенции по правам человека… Пожалуй, чем меньше аборигенов встретится ей на пути, тем больше у нее шансов вернуться домой. Домой! Катя помнила, как в юности, в самый разгар ночной студенческой пирушки, ее вдруг поднимало на ноги непреодолимое желание вернуться домой. Наплевать, что транспорт давно не ходит, а потенциальные провожатые лежат лицом в салате. Пусть подружка вероломно заявляет, что останется здесь ночевать. Катя выходила в белую ночь, на набережную Фонтанки и шла пешком. Ветер разгонял сон и хмель, а милый сердцу образ собственной чистой, мягкой подушки придавал силы. Домой! Так и сейчас она упрямо делала шаг за шагом по дороге, ведущей на юг.

Тем временем ветер все отчетливее доносил до Кати запах дыма. Причем пахло не костром из осенних листьев, а прогорклой гарью. И вскоре Катя увидела…

Вдоль дороги стояла деревня — небольшая, домов в десять-пятнадцать. Сейчас от них остались лишь остовы печей; их черные шеи тянулись к хмурому небу. Добротные бревенчатые избы рассыпались пеплом, как карточные домики. Огонь не пощадил ни амбаров, ни хлевов, ни конюшен, и черные головешки, разбросанные вокруг, могли быть и бревнами, и трупами людей или животных… Дым низко стелился над пожарищем, выползая на дорогу. Только колодезный журавль уцелел, но пользоваться им было некому. Деревня умерла.

Катя застыла, глядя на ужасное зрелище. Неужели все люди погибли? Так не бывает, не мог пожар начаться во всех домах одновременно. Кто-то должен был выскочить, поднять тревогу; от колодца по цепочке стали бы передавать ведра с водой… А здесь все было так, словно огонь неожиданно упал с неба. Что же происходит в этом треклятом Фенлане?

Вдруг от колодезного сруба донесся тихий плач. Кто-то жив! Катя, не раздумывая, бросилась туда. У колодца, скорчившись, сидел белобрысый мальчишка лет десяти. Покачиваясь из стороны в сторону, крепко обхватив себя руками, он горько плакал, ничего не замечая в своем горе.

— Мальчик! — тихо позвала Катя. — Что здесь случилось?

Мальчишка отнял грязный рукав от лица.

— Ты кто? — испуганно спросил он.

— Меня зовут Катя, а тебя?

Маленький погорелец недоверчиво хмыкнул.

— Катя? А не врешь? Ты же дядька.

— Нет, я тетка, — усмехнулась Катя. — Тетенька, в общем.

— А почему ты в штанах?

— Я иду издалека, так удобнее. Так как тебя зовут?

— Эйфи, — шмыгнув носом, сообщил мальчишка. — А остальные все сгорели. А я забрался в колодец. Когда вылез — уже никого не было.

И Эйфи с надеждой уставился на Катю круглыми голубыми глазами. Что было делать?

— Ты пойдешь со мной? — вздохнув, спросила Катя.

Мальчишка кивнул, не спрашивая, куда надо идти, и доверчиво сунул ей в руку теплую ладонь.

— Ночью вдруг как полыхнет, — рассказывал Эйфи. — Мы ничего не поняли. И сразу крыша начала рушиться. Мамка младшеньких на руки схватила, а мне велела бежать. Я из дому выскочил, а там страх такой! Все избы рушатся, горелые доски летают, люди кричат, лошади ржут. И много-много огня. Только он какой— то не такой был. У нас однажды горела соседская изба. Мы тогда тоже все из дому повыскакивали, боялись, что на нас перекинется. Так изба долго горела, удалось потушить. А здесь… Все, чего огонь коснется, рассыпается в прах. И не важно, дерево это, человек ли… Так все и погибли. Если бы я в колодец не залез, я бы тоже погиб. Оно бы и к лучшему: кому я теперь, сирота, нужен…

В голосе Эйфи прозвучала недетская горечь. Растроганная Катя опустилась перед ним на корточки, прижала к груди белобрысую, лопоухую голову, вытерла рукавом своей рубашки копоть с веснушчатого заплаканного личика.

— Не бойся, Эйфи. Я тебя одного не оставлю, — твердо сказала она, а сама тут же задумалась: и что теперь? Тащить малыша в свой мир? Ему, наверное, понравились бы компьютерные игры и телевизор… Но не противоречит ли такое действие каким-нибудь высшим законам равновесия обоих миров? И выдержит ли ребенок переход через Грань? Это женщина в состоянии вынести любую боль… Ладно, решила Катя. Поживем — увидим. Сейчас, посреди пустынной дороги мальчишку уж вовсе не бросишь. Хотя, к сожалению, дорога вдруг перестала быть пустынной…