Волчья радуга - Елена Жаринова

Разбрызгивая грязные лужи, им навстречу скакали два всадника. На них были черные доспехи — не совсем такие, как в рыцарском зале Эрмитажа, но похожие. На шлемах всадников и на конских головах красовались алые султаны из страусиных перьев. Бежать было поздно, да и некуда: вокруг расстилались поля. Катя инстинктивно прижала к себе Эйфи и сошла на обочину, пропуская рыцарей. Но те рванули поводья, останавливая коней, да так резко, что один скакун встал— таки на дыбы, и его могучие копыта взметнулись прямо у Кати над головой.

— Кто такие? — грозно осведомился один из всадников, держась рукой в черной перчатке за меч. — Чьи холопы?

— А ну, говорите, что, язык проглотили? — прикрикнул второй, наставляя на Катю громоздкое ружье. — Или, может, вы беглые? Так я вас сейчас проучу!

Рыцарь опустил ружье и взялся за плеть. Катя понятия не имела, что ей делать, но была уверена, что бить себя не позволит. Но Эйфи вдруг рухнул на колени, потянув девушку за собой.

— Не губи, господин! Мы из деревни Придорожье, господина барона ниф Феранда. Деревня наша сгорела. Только мы и уцелели. А брат мой на пожаре разума лишился от страха, не гневайтесь на него.

— Придорожье сгорело? — рыцарь убрал плеть.

— Я тебе говорил, Морэф в ярости, — сказал его спутник. — Теперь деревню спалила, так, может, успокоится. А почему это твой брат шляпу не снимает перед дворянами?

— Прости, господин, — тут же ответил Эйфи. — У него голова ужасно обгорела. Лучше тебе на это не смотреть.

— Да уж, — поморщился рыцарь. — Ладно. Так вы идете к ниф Феранду?

— Да, господин!

Всадники пришпорили коней и поскакали прочь. Катя и Эйфи наконец поднялись с колен.

— А ты странная, — сказал мальчишка. — Откуда ты, в самом деле? Далее не знаешь, что перед черными рыцарями надо сразу на колени падать. Ты еще и перечить им собиралась, я же видел.

Катя перевела дух. На самом деле Эйфи и не представлял себе, в каком она была бешенстве. Стоять на коленях перед этими средневековыми тупицами! Но мальчишка был прав…

— Я тебе когда-нибудь расскажу, откуда я. А сейчас нам надо придумать, как бы безопасно добраться до Венсида. А со шляпой ты здорово придумал.

— А зачем нам в Венсид? — спросил Эйфи. Ответить Катя не успела: по дороге снова кто-то ехал — правда, теперь со стороны Тифланта. Заметив на другой стороне большой камень, Катя схватила Эйфи за руку и потащила туда. Они затаились, прислушиваясь к странным звукам — веселому наигрышу свирели, звону бубенцов и мерным ударам в бубен. Наконец на дороге показалась маленькая кибитка, запряженная буланым мулом. Сверху ее накрывал лоскутный шатер, у мула на голове красовался-желтый бумажный колпак, а на сбруе развевались разноцветные флажки. Из шатра слышался громкий смех. Хотя от такой веселой кибитки невозможно было ожидать беды, после встречи с черными рыцарями Катя, обжегшись на молоке, готова была дуть на воду. Она сочла благоразумным переждать, пока кибитка неспешно проедет мимо. Однако их с Эйфи заметили.

— Эй, парни, чего прячетесь? — вдруг раздался низкий мужской голос.

— Какие смешные! — вслед ему хрустально прозвенел женский.

Кате ничего не оставалось, как выйти на дорогу. Быть может, кибитка тоже едет на юг, и удастся напроситься в попутчики?

— Простите… господа. Мы идем в Венсид. Вы не туда направляетесь?

Дородный чернобородый мужчина на козлах, в цветастой рубахе, с алым кушаком на поясе, натянул поводья.

— Тпру, Тротто. Как тебе ответить, парень? Если эта дорога ведет в Венсид, то, возможно, мы туда и направляемся. Если же она куда-нибудь свернет, то и мы свернем вместе с ней. Мы бродячие артисты, дружок. Куда дорога, туда и мы.

— Мэхо, ну что ты морочишь человека! — из шатра высунулась рыжеволосая головка и ободряюще улыбнулась Кате. — Осенью мы даем представления по всему Аушмедлану, юноша. Сейчас мы едем в Перещепкино — это село почти на границе с Веисидом. Вас подвезти, ребята?

— Вообще-то я… — Катя стянула с головы шляпу, и каштановые волосы рассыпались по плечам.

— Вот так-так! — воскликнул Мэхо. — Девица! А девице уж и вовсе не стоит в наше время одной бродить по дорогам. Залезай-ка в кибитку, красавица! А парнишку возьмем только за отдельную плату И немалую — вон он какой тяжелый!

— Но у нас, честно говоря, нет денег, — растерянно сказала Катя.

— Мэхо! — рыженькая девушка возмущенно хлопнула возницу по руке. — Не слушайте его, никакой платы мы не возьмем. Вы нас совсем не стесните.

— Чего уж там, полезайте оба, — проворчал Мэхо, пряча в усах лукавую улыбку Катя не заставила себя упрашивать. Очень скоро они с Эйфи получили по большому ломтю хлеба с куском окорока и несколько вареных картофелин. Тоненькая, одетая в зеленое трико девушка-акробатка по имени Грэм хлопотала в поисках теплой одежды для новых пассажиров. Одежда нашлась, а с обувью для Кати было сложнее. Сапожки Грэм были ей велики.

— Ехать ты в них, конечно, сможешь, а вот идти — нет, — нахмурившись, говорила акробатка. Пришлось соорудить из тряпья онучи.

Эйфи пришел в полный восторг, познакомившись с белым карликовым пуделем по кличке Фоз, который умел ходить на задних и на передних лапках. Радость мальчика возросла еще больше, когда циркачи подарили ему забавную красную шапочку с помпоном.

Кроме Фоза и Грэм, труппа состояла из чернобородого Мэхо — шпагоглотателя и его дородной супруги Додины, которая виртуозно показывала карточные фокусы. Катя сразу же почувствовала себя членом этой дружной цирковой семьи. Ей даже не верилось, что после стольких мытарств, после долгих часов пути босиком по осенней грязи, она лежит в тепле на мягком тюфяке и с наслаждением чувствует, как согреваются, отходят замерзшие, гудящие ноги. Катю расстраивало лишь то, что кибитка ехала слишком медленно. А до полнолуния оставалось все меньше времени.

На ночлег кибитка остановилась на берегу реки Шебол, или Щепки, как называли ее циркачи. Катя уже привыкла, что в Фенлане для всего есть два названия. Одно — на языке черных рыцарей, захватчиков. Другое сохранилось с незапамятных времен, когда эти места еще не знали власти Домгала. Катя невольно сравнивала то, что видела и слышала вокруг, со знакомыми по учебникам, книгам и фильмам «старыми временами». Разница потрясла ее. На Земле (Катя так именовала свой мир, хотя не была уверена, что другой мир — это другая планета), так вот, на Земле в самые черные времена людей спасало чувство юмора. Над захватчиками, насильниками всегда смеялись: и древнерусские скоморохи с ярыжками кабацкими, и люди мастеровые да работные, и зэки с интеллигентами.

Про черных рыцарей в Фенлане не рассказывали смешных историй. Никто не обсуждал любовные похождения королевы Морэф. Казалось бы, бродячим артистам сам бог велел быть в оппозиции к власти и на стороне смеха. Но для них завоевателей словно не существовало. Они хохотали до слез, рассказывая, как на одном из представлений пьяный зритель решил повторить подвиг Мэхо и проглотить шпагу; как Фоз был очарован местной жучкой и бросился ухаживать за ней, не выпуская из зубов шляпу с выручкой, а вся труппа бегала за ним по деревне. Но как только Катя заговаривала о замке Фаргита или о сожженной деревне, в лучшем случае она слышала в ответ рассеянное «да-да». И это было жутко. Как должны быть запуганы люди, если они боялись смеяться над сильными мира сего?! Неужели такое произойдет и с Землей? И Катя крепче сжимала под рубашкой Ключ.