Судьба Тирлинга - Эрика Йохансен

– Гэвин, замена. Лир, нападай на Алена.

Лир вскочил со своего места, и Кэти почти услышала стон Алена. Лир не был лучшим бойцом среди них, но пользовался уважением, потому что был умен. Его отец, погибший во время Перехода, был одним из ближайших соратников Уильяма Тира, и мама часто говорила, что Лир унаследовал мозги своего отца. Он был учеником старого мистера Уэлланда, их историка, и уже начал писать собственную историю Города. Но не Перехода; никто из них не знал всего о том времени, а ответы, которые они получали от взрослых, были раздражающе расплывчатыми. По словам Гэвина, Лир собирался записывать все события в истории города на протяжении своей жизни, а затем опубликовать документ на смертном одре. Никто не хотел драться с парнем, способным строить так далеко идущие планы.

– Сужаем круг, – велела мама. – Меньше места для ошибок.

Все придвинулись ближе.

– Начали.

Лир обошел Алена, замершего без движения. Ален был их слабым местом, и Кэти возмущала сама мысль об этой слабости; здесь для нее не было места.

«Это слова Роу».

Она нахмурилась, пытаясь заставить замолчать противный голосок в голове. В последние дни в ее мыслях стало появляться что-то шизофреническое; казалось, каждую возникшую в голове идею можно определить, как принадлежащую либо Роу, либо Тиру. Ален не был хорошим бойцом, но, как и большинство детей Перехода, обладал другими талантами – например, феноменальной ловкостью рук. Невозможно обыграть Алена в карты, особенно если игра идет не на интерес; он успел выиграть у Кэти несколько мотков лучшей лимонной пряжи, прежде чем она поняла это. Каждую осень на празднике урожая Ален устраивал магическое представление, которое впечатляло даже взрослых, а уж детей приводило в полный восторг. Может быть, из него не вышел отличный боец, но Кэти понимала, что собрать столь разных людей в одной команде – это дорогого стоит. Ведь каждый из них уникален и наделен своими достоинствами и недостатками, имеет свои интересы и странности. Вместе они создавали неповторимое сочетание, словно герои книг. Этой мысли учил их Город еще до того, как они начали ходить:

«Ты особенный, все мы особенные. Но ты не лучше. Важен каждый».

Однако Роу не понимал ценности таких сочетаний. Кэти частенько пыталась донести до него эту мысль, но не была уверена, что ей это удалось. Роу не терпел неэффективности, и иногда его мысли вторили мыслям самой Кэти, подавляя голос Тира, заглушая его.

Лир перестал кружить и атаковал, быстро и молча. Он мгновенно скользнул Алену за спину, и обхватил шею друга руками, захватив того в замок.

– Захват.

Уильям Тир стоял скрестив руки и пристально смотрел на Алена. В его глазах мелькнула жалость, но они оставались холодны, и Кэти внезапно поняла, что Ален ходит по тонкому льду.

– На сегодня хватит. Все отправляйтесь на обычные занятия.

Лир выпустил Алена, который тут же отошел, спотыкаясь и потирая горло. Лир похлопал друга по спине, и Ален в ответ добродушно усмехнулся, но его взгляд оставался мрачным; Кэти была уверена, что он тоже понимал всю ненадежность своей позиции. Гэвин здорово его потрепал, но это же был Гэвин, настолько убежденный в своей одаренности, что частенько сам того не замечая, путал ее с жестокостью. Гэвин приглашал ее на прошлогодний летний пикник, но, даже несмотря на то, что он был очень симпатичным, Кэти ему отказала. Была в нем какая-то безжалостность, готовность крушить все на пути к своей цели.

Кэти не верила, что он может ценить что-то превыше себя самого.

«Да ладно! – мелькнула издевательская мыслишка. – А Роу, что, лучше?»

Нет, но Роу об этом знал, и не строил иллюзий на свой счет. Так что разница была огромной. Может, Роу и не был добряком, но Гэвин был просто дураком. Он даже читать не любил.

Тир, тетя Мэдди и мама ушли с просеки, направившись на запад, в сторону города. По пути мама едва заметно кивнула Кэти, отмечая, что та сегодня неплохо справилась. Гэвин, Хоуэлл, Ален и Морган скрылись между деревьев к востоку от просеки, чтобы обойти холм и двинуться на юг, к скотному двору. Джесс направилась к подножию холма, на лесопилку, и Вирджиния пошла следом; она входила в большую группу, занимавшуюся исследованием и описанием обширных территорий вокруг Города – Земли Тира, как ее теперь называли, несмотря на то, что самому Тиру это не нравилось. У каждого из них были другие занятия, призванные маскировать их встречи на просеке; даже Джонатан Тир днем был занят, трудясь на молочной ферме. Но ни одно из этих занятий не могло сравниться с уроками Тира. Он учил их драться, но это была лишь половина обучения. У Кэти часто возникало странное чувство, будто он учит их быть лучше, и не словами, а собственными примером. Более хорошими людьми, более хорошими членами общества. Во время этих уроков голос Роу не исчезал из головы Кэти, но становился заметно глуше. В мире Роу Алена вышибли бы давным-давно, но идеям Роу об исключительности, его принципу «человек человеку волк» не было места на этой просеке.

Кэти с минуту посидела, прежде чем подняться и начать отряхивать штаны от налипших травинок. Она могла себе позволить немного опоздать на овечью ферму; работником она была усердным и мистер Линн, глава прядильщиков и красильщиков, считал ее практически святой. Наверное, замечания она дождалась бы не ранее, чем после недели прогулов.

На другом конце просеки все еще сидел Джонатан Тир, уставившийся прямо перед собой. Он выглядел мрачным и уставшим, почти сонным, и Кэти пошла прочь, решив не трогать его; Джонатан был ужасно странным! Кэти подумала, что даже в их обществе, ценящем индивидуальность, было трудно найти место для Джонатана Тира. Он был сыном своего отца, и одно это могло бы придать ему определенный статус, но Джонатан не принимал ни один из тех знаков внимания и почитания, что Город был готов дать ему; он словно не знал, что с ними делать. Большую часть его времени занимали книги, и он частенько просиживал часы напролет в темной нише на втором этаже библиотеки. Даже во время уроков на просеке он казался отстраненным, отрезанным от того дружеского общения и сладостного чувства избранности и причастности, которым наслаждались все остальные. Он был странным, просто странным, и первым порывом Кэти было просто молча уйти.

Но дойдя до края просеки, она замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась. В голове зазвучал голос мамы, голос из детства Кэти, и она говорила: когда ты видишь, что у твоего соседа проблемы, как бы ты к нему ни относился, о чем бы с ним ни спорил прежде, ты не уходишь. Ты помогаешь.

Джонатан Тир выглядел так, словно у него серьезные проблемы.

Раздраженно вздохнув, Кэти развернулась и направилась к нему.

– Ты в порядке?

Джонатан не ответил, просто сидел и смотрел прямо перед собой. Кэти опустилась на корточки и заглянула ему в лицо, догадываясь, что выражение, принятое ею за усталость, означало сосредоточенность, словно Джонатан пытался разглядеть что-то вдалеке. Кэти обернулась, но увидела лишь стену деревьев на том краю просеки.