Девочка, которая пила лунный свет - Келли Барнхилл

Однажды.

Но не сейчас.

Она стала жуком с твердой блестящей спинкой. Поднырнула прямо под ноги сестрам, которые сидели с арбалетами наготове, и поползла вниз по лестнице. Вскарабкалась на ногу робкому мальчику – он, бедняжка, прислуживал сестрам и боялся собственной тени.

– Мальчик! – донесся издалека голос Старшей сестры. – Где чай? Долго нам еще ждать?

Мальчик заскулил, с грохотом сгрузил на поднос чашки и булочки и побежал на зов. Безумице ничего не оставалось, как покрепче уцепиться за шнурок его ботинка.

– Ну наконец-то, – сказала Старшая сестра.

Мальчик с оглушительным грохотом и звоном поставил поднос на стол.

– Вон! – гаркнула Старшая сестра. – Пока ты еще что-нибудь не разбил!

Безумица спряталась под стол, где, хвала звездам, царила тень. Сердце ее щемило от жалости к бедному мальчику, который выскочил за дверь, сжимая руки так, словно обжегся. Сестра втянула носом воздух. Прищурилась. Безумица постаралась стать маленькой, как просяное зернышко.

– Вы чувствуете запах? – спросила сестра у того, кто сидел напротив.

Безумица знала этого человека. Сейчас на нем не было плаща. Он был одет в тонкую рубашку хорошей ткани и длинную накидку из легчайшей шерсти. От его одежды исходил запах денег. С прошлой встречи морщин у человека прибавилось. Лицо у него было старое и усталое. Безумица подумала, а не так ли выглядит и она сама? Как давно – как невероятно давно! – она не видела собственного лица.

– Я не чувствую никакого запаха, мадам, – ответил глава Совета старейшин. – Здесь пахнет чаем и булочками. И конечно же, вашими восхитительными духами.

– Не льстите мне, юноша, – отрезала сестра, хотя глава Совета старейшин был много старше ее. Или, по крайней мере, выглядел.

Но, бросив взгляд на сестру Игнацию, безумица вдруг поняла, что за все эти годы Старшая сестра совершенно не постарела.

Ее гость откашлялся.

– И это, дорогая моя госпожа, подводит нас к причине моего визита. Я сделал все, как вы просили, узнал все, что мог, и велел остальным старейшинам сделать то же самое. Я приложил все усилия, чтобы отговорить мальчишку, но ничего не вышло. Антейн по-прежнему намерен выйти на бой с ведьмой.

– Но он хотя бы последовал вашему совету? Он держит свои планы в тайне?

В голосе Старшей сестры безумице послышалась странная нотка – нотка печали. О, печаль она распознала бы где угодно.

– Увы, нет. Все уже знают. Не представляю, кто им рассказал – сам Антейн или его сумасбродная жена. Он убежден, что добьется своего, и она тоже, кажется, в это верит. И все остальные тоже поверили. Они… надеются.

Последнее слово он выплюнул, будто горькую пилюлю. Его передернуло.

Сестра вздохнула. Она встала и принялась расхаживать туда-сюда.

– Вы в самом деле не чувствуете запаха? – Глава Совета пожал плечами, и сестра покачала головой. – Что ж, не важно. Скорее всего, он погибнет в лесу. Он никогда не бывал в тех краях. Он ничего не умеет. Не знает, куда идти. Его гибель позволит избежать целого ряда вопросов – и очень неприятных. Меня беспокоит другое. Он ведь может и вернуться.

Безумица высунулась из спасительной тени так далеко, как только осмеливалась. Движения сестры становились все более резкими и беспорядочными. Глаза набухли слезами и поблескивали.

– Это слишком рискованно. – Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Кроме того, тогда нам могут задать один неприятный вопрос. Если он вернется с пустыми руками, это еще ничего не значит. В лес вместо него пойдет какой-нибудь твердолобый горожанин. Если же и он ничего не найдет, то после него пойдет кто-то еще. Все они ничего не найдут, но это «ничего» обретет силу истины. И тогда могут пойти слухи.

Безумица заметила, что лицо у сестры Игнации стало белое. Белое и костлявое. Как будто Старшая сестра медленно иссыхала от голода.

Одно долгое мгновение старейшина молчал. Потом откашлялся:

– Дорогая моя госпожа, я полагаю, что… – Он осекся и снова замолк. Но продолжил: – Полагаю, что одна из ваших сестер могла бы… Вы меня поняли. По возможности.

Он сглотнул. Голос его стал совсем слабым.

– Нам обоим это решение далось непросто. Я вижу, что мальчик вам небезразличен. Ваша печаль… – Ее голос надломился, язык сестры мелькнул между губ и снова исчез во рту. Она закрыла глаза, щеки ее порозовели. Словно она только что попробовала самое вкусное в мире лакомство. – Ваша печаль вполне понятна. Но мы не можем поступить иначе. Мальчик не должен вернуться. И гибель его должна быть такой, чтобы все поняли: его убила ведьма.

Глава Совета старейшин тяжело откинулся на спинку вышитого дивана и обвел взглядом кабинет Старшей сестры. Лицо у него было бледное и осунувшееся. Он поднял глаза к потолку. Даже из своего укрытия безумица видела, что на глаза у него навернулись слезы.

– Кто? – спросил он хрипло. – Кто это сделает?

– А вам не все равно? – спросила сестра.

– Мне – нет.

Сестра Игнация встала, бесшумно подошла к окну, выглянула наружу. Долгое мгновение молчания. Наконец она заговорила:

– Все наши сестры, конечно, хорошо обучены и выполнят любой приказ, но… Они, как бы это сказать, не привыкли излишне поддаваться чувствам. И все же… Из всех мальчиков, прислуживавших в Башне, Антейна они особенно любили. Будь это не он, а кто-нибудь другой, я послала бы любую из сестер, и дело было бы сделано. Но раз так, – она вздохнула, повернулась к старейшине и посмотрела ему в лицо, – раз так, я сделаю это сама.

Герланд сморгнул слезы и впился взглядом в сестру.

– Вы?

– Я. И можете быть уверены: я все сделаю быстро. Он не почувствует боли. Не узнает, что я иду за ним. И даже не поймет, чем был нанесен удар.

Каменные стены были ужасно старые и ужасно сырые. Луну била дрожь. Девочка растопыривала пальцы и сжимала кулаки, снова и снова, заставляя кровь быстрей бежать по жилам. Кончики пальцев были как ледышки. Ей казалось, что она никогда не согреется.

У ее ног кружился бумажный вихрь. Скользили вдоль крошащихся стен тетради. Выведенные чернилами слова спрыгивали со страниц и ползали по полу, будто сороконожки, а потом, ни на мгновение не умолкая, возвращались на свое место. Каждой книге, каждой бумажке хотелось что-то рассказать. Они бормотали и рокотали; они перебивали друг друга; они перекрикивали одна другую.

– Тихо! – закричала Луна, зажав уши.

– Извини, – прошелестела бумага. Листы рассыпались по комнате и снова собирались вместе, кружились огромными вихрями, затапливали комнату волнами.

– Давайте по очереди, – велела Луна.

– Кар-р, – согласился ворон. Это означало: «И без глупостей».