Россия, кровью умытая - Артем Веселый

– Пулемет сюда! – истерически взвизгнул гимназист Щеглов.

– Корниловцы, стыдитесь! – крикнул командир полка полковник Неженцев и, выдернув из кобуры револьвер, быстро и прямо подошел к троим… Почти в упор он застрелил одного солдата, другой бросился бежать, но, пробитый сразу несколькими пулями, повис на заборе. Подскакавший черкес конем сшиб женщину, и не успела еще она упасть, как легким и мастерским ударом шашки всадник ссек ей голову начисто, по самые плечи. Голова покатилась офицерам под ноги, завертываясь в разлетевшиеся пышные волосы.

– Зажечь хату, – приказал командир.

– Разрешите, Митрофан Осипович, оставить до утра, людям под открытым небом ночевать холодно. Перед выступлением запалим весь хутор.

Неженцев согласился.

Двигались марш-маршем. Непокорные хутора оставались позади в пепле, прахе и крови. Начали попадаться аулы. Гор, о которых мечтал не один Чернявский, и в помине не было. Царское правительство расселило черкесов на равнине, окружив кольцом линейных станиц. Аулы почти ничем не отличались от русских сел и хуторов: знакомые, крытые камышом и соломой хаты; те же упирающиеся хвостами в речку огороды; и кое-где… церкви. Вместо воспетых поэтом «праздных гордых черкесов» пришельцев встречали воющие, обезумевшие от ужасов террора люди. Благообразные старики, ползая на коленях, седыми бородами вытирали грязь с сапог победителей.

Однажды, в глухую ночь, разъезд юнкеров наткнулся на заночевавшую в голой степи армию кубанского правительства. Бродячие армии возликовали.

…В сарай, где на сене отдыхали корниловцы, забежал штатский. Он огляделся и, заметив в темном углу людей, строго спросил:

– Какой части?

– Корниловцы. Что угодно?

– Не может быть… Разрешите представиться – член законодательной рады Дмитрий Михайлович Чернояров.

Все, точно по уговору, промолчали и остались лежать в вольных позах.

– Вы, господа, не подумайте обо мне дурно. Мы, члены правительства, находимся в таких же условиях, что и рядовые чины отряда. Наравне со всеми голодаем, спим по-казацки на кулаке, сами ухаживаем за своими лошадьми.

– Позвольте узнать, какие стратегические или тактические соображения побудили вас вчера заночевать в степи под проливным дождем? – спросил кадет Чернявский и, довольный своей выходкой, оглянулся на соратников.

– Лиха беда заставила, – ответил Чернояров. – В ту проклятую ночь даже курить было запрещено, чтобы не обнаружить своего местопребывания.

– Ха-ха-ха… Вы – законная власть на Кубани и боитесь себя обнаружить?

– Ничего не попишешь… У нас только было начала развертываться законодательная работа, а тут, извольте, война. Так никогда и никакого порядка в крае не наладишь.

– Сами виноваты, – отозвался кто-то из темного угла. – Партийные и социалистические интересы вы ставите выше интересов государственных и национальных.

– Как бы там ни было, а большевикам скоро крышка. По секрету могу сообщить: час тому назад состоялось заседание рады по вопросу о соединении с вами, и, понимаете, господа, никаких разногласий. Полное единодушие. Мы, кубанцы, весьма довольны тем, что вы присоединяетесь к нам.

– А почему не наоборот?

– Кажется, ясно… Вы мало знакомы с местной обстановкой, вы пришли на нашу территорию, вы…

– Чепуху городите, не знаю, как вас титуловать, – сердито сказал Кулагин. – Кубань не африканская республика, а всего-навсего область государства Российского.

– Я вас не понимаю…

– И напрасно.

– Мы, радяне, не разделяя политических убеждений монархистов, разумеется, склоняем головы перед светлыми личностями Корнилова и Алексеева, но тем не менее будем со всей решительностью отстаивать самостоятельность края, ибо имеем на таковую историческое право. У нас, могу сообщить по секрету, уже выработаны и принципиальные условия, при строгом соблюдении которых только и может произойти соединение нашей армии с вашей.

– Во-первых, у вас не армия, а отряд, – сказал Кулагин, – во-вторых, интересно знать, что вы предпримете, если Корнилов потребует полного и безоговорочного подчинения?

– Ну, знаете, если вопрос будет так заострен…

– То?

– Мы, разумеется… подчинимся.

Кулагин захохотал, потом спросил уже другим тоном:

– Итак, говорите, поход полон неудобств?

– Ничего не поделаешь, приходится мириться. Сегодня, например, нам отведено помещение школы, где и спим на грязном полу все сорок человек, все правительство. Бывает и хуже. Под Тахтумукаем большевики окружили наше войско, и, не хвалясь, скажу, только присутствие членов рады на линии огня спасло положение. Когда казаки и простые отрядники видели нас, своих избранников, рядом с собой, то воодушевлялись и смело бросались в контратаки, шли на верную смерть: кололи, рубили, резали – красота… В ауле, где мы последний раз дневали, – простодушно продолжал повествовать Чернояров, – большевики разграбили все до последней нитки, и, смешно сказать, мне, члену правительства, пришлось пить чай прямо из конного ведра через край.

– А где же ваша рада растеряла чайные сервизы?

– Увы… Отступление было столь поспешным, что войсковой атаман впопыхах забыл в городе булаву, без которой, по старым казацким традициям, он и власти-то над войском не имеет.

– Значит, большевики как следует наломали вам хвост?

– Счастье, господа, изменчиво… За нами – Кубань, казачество и, наконец, правда. – Он взвалил на горб вязанку сена и вышел.

– Фрукт, – сказал поручик Дабижа. – И за каким чертом нам с ними связываться?

– Вы не политик, князь, – отозвался Кулагин, укрываясь с головой шинелью. – Оставим эти неприятные вопросы на усмотрение начальства.

– И горжусь тем, что не политик. В свое время всех нас учили воевать, а не рассуждать.

– Иван Павлович, объясните ради бога, что это за ге-нерал Покровский? – обратился Алексеев к начальнику штаба. – Я что-то не помню такого имени.

– Проходимец, ваше превосходительство, каких свет не видал, – ответил Романовский. – В старой армии сей гусь служил в авиации в чине штабс-капитана. В революцию прибыл на Кубань и за несколько месяцев сделал карьеру. Рада пожаловала его сперва полковничьими, а через недельку и генеральскими погонами. К тому же, по сведениям разведки, преотчаяннейший интриган и политикан.

– Странная публика эти провинциальные властители. С ними каши не сваришь. Еще перед Рождеством из Новочеркасска послал я в Екатеринодар представителя нашей армии генерала Эрдели. Почему они не воспользовались услугами этого энергичного и умного человека, если уж не имеют своего полководца?

Романовский пожал плечами.

Дверь распахнулась, и дежурный офицер доложил: