Манипуляция сознанием. Век XXI - Сергей Кара-Мурза

Каков же состав вкладчиков АО «МММ»? В основном это представители научно-технической интеллигенции в возрасте до 40 лет. Из них 67 % служащие, 9 % коммерсанты (тоже в основном бывшие интеллектуалы) и 6 % – рабочие. Остальные – пенсионеры и безработные, которые в отношении к социальному типу распределяются в той же пропорции. Таким образом, соотношение интеллигентов и рабочих составляет в этой выборке 13:1. И это при том, что вся реклама «МММ» как бы ориентировалась на Леню Голубкова – простоватого рабочего.

Вернемся к началу становления технологии манипуляции. Вспомним, как произошла рационализация мышления, когда человек Средневековья превращался в современного европейца. Наука, перестраивая мышление на рациональной основе (оставляя Церкви душу, а не ум), разрушала традиционный тип сознания. Рационализм стал мощным средством освобождения человека от множества норм и запретов, зафиксированных в традициях, преданиях, табу. Так создавался необходимый для буржуазного общества свободный индивид.

Мыслители и либерального, и консервативного толка сходятся в том, что процесс этой перестройки мышления был запущен протестантской Реформацией, которая положила начало философии Просвещения, «заменившей народные догматы индивидуальным разумом» (по выражению де Местра).

Научный метод вышел за стены лабораторий и стал формировать способ мышления в других сферах деятельности и в обыденном сознании. Уже этим создавалось уязвимое место, ибо большинство проблем, с которыми оперирует обыденное сознание, не укладываются в формализуемые, а тем более механистические, модели научного мышления.

«Никогда не принимать за истинное ничего, что я не познал бы таковым с очевидностью… включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и столь отчетливо, что не дает мне никакого повода подвергать это сомнению», – писал Декарт. Это и есть т. н. рационализм.

Иной раз философы даже противопоставляют его мышлению (Хайдеггер сказал: «столетиями прославляемый разум, являющийся упрямым противником мышления»).

В пределе рационализм означает, что из «оснащения ума» исключается знание, записанное на языке традиции, – оно, выражаясь словами Декарта, не познается с очевидностью и не является полностью ясным и отчетливым. Между тем традиции содержат огромный фонд информации, хотя она и не может быть подтверждена научными методами.

Разумеется, установка рационализма совершенно законна и необходима в научном исследовании, хотя и в науке велика роль «неявного» знания. Ослабляющее воздействие норм рационализма на оснащение ума сказывается именно тогда, когда ум «выходит за стены научной лаборатории» – когда речь идет об осмыслении реальных, целостных проблем жизни. Приложение к таким проблемам чисто научного метода есть не наука, а научность – незаконная операция, имитация науки, самой науке даже чуждая.

Почему «островки традиции», то есть хранящегося в глубинах исторической памяти знания, не подвергаемого сомнению и логическому анализу, укрепляют рациональное мышление? Почему они служат эффективными устройствами «аварийной сигнализации»? Потому, что действуют автоматически, и их трудно отключить извне манипуляторами нашего сознания.

Взять ту же аферу «МММ». Ясно, что людей соблазнили возможностью получить большую «легкую» прибыль, пустив свои деньги в рост. Согласуется ли это с русской культурной традицией? Нет, абсолютно ей противоречит. Традиция содержит множество предупреждений (например, в виде пословиц) против соблазна легких денег и спекуляций – добра от них не жди. Если бы это «неявное знание» было включено в оснащение ума, то при мысли о возможных выгодах вклада в «МММ» оно подавало бы тревожные сигналы и многих заставило внять голосу здравого смысла.

Заметим, кстати, что в иной культуре традиция как раз поддержала бы соблазн ростовщичества. У протестантов «деньги по своей природе плодоносны». У русских деньги по своей природе не плодоносны, нажиться можно либо трудом, либо мошенничеством. Зато у протестантов традиция расчетливости (calculating spirit) заставила бы произвести скрупулезный расчет риска и удержала бы от аферы.

Люди, которых профессиональное образование и характер работы натренировали в рациональном мышлении и в которых подавили традиционные запреты, оказались гораздо податливее к манипуляции, чем люди физического труда с более низким уровнем образования. Особенно уязвимы были люди сравнительно молодых поколений, которых за годы перестройки настроили против традиционных («нецивилизованных») норм.

К.Лоренц отмечает факт: «Радикальный отказ от отцовской культуры – даже если он полностью оправдан – может повлечь за собой гибельное последствие, сделав презревшего напутствие юношу жертвой самых бессовестных шарлатанов. Я уж не говорю о том, что юноши, освободившиеся от традиций, обычно охотно прислушиваются к демагогам и воспринимают с полным доверием их косметически украшенные доктринерские формулы».

Подчеркнем, что К.Лоренц, виднейший антрополог, считает отказ от традиций гибельным для устойчивости сознания даже в том случае, если этот отказ полностью оправдан. То есть, защитная роль традиции не связана прямо с конкретными запретами (например, с запретом «не гонись за легкими деньгами»). Арматура традиции в рациональном мышлении действует как общий механизм, предотвращающий расщепление сознания.

Нередко охранительную функцию выполняют даже традиции, которые кажутся мракобесием, – те, что накладывают запрет на точное знание. Бывает, что только после катастрофы становится понятным скрытый охранительный смысл запрета. Израильский политолог Яарон Эзраи писал: «Любопытный пример политического табу в области демографической статистики представляет Ливан, политическая система которого основана на деликатном равновесии между христианским и мусульманским населением. Здесь в течение десятилетий откладывалось проведение переписи населения, поскольку обнародование с научной достоверностью образа социальной реальности, несовместимого с фикцией равновесия между религиозными сектами, могло бы иметь разрушительные последствия для политической системы».

Наряду с традицией, заключающей в себе неявное знание множества поколений, проверенное опытом и здравым смыслом, важную охранительную роль играют включения мистического мироощущения. Прежде всего, конечно, те, которые достигают уровня религии, но не только они. Если вернуться к примеру с соблазном «МММ», то видно: включенные в поток рационального мышления блоки религиозного сознания при таком соблазне породили бы диалог с ветхозаветной заповедью: «добывать хлеб свой в поте лица своего». То есть возник бы еще один заслон. Но за полтора века система образования, сделавшая догматический рационализм частью своей идеологии, загнала мистическое чувство как особый ресурс мышления в подполье.

Третий удар по оснащению ума рационализм нанес, вытеснив на обочину мышления «метафизику» – все качественное, неизмеримое и неизрекаемое. Успехи точных наук породили веру в их всемогущество, в возможность «онаучить» все знание. Это привело к глубокому кризису сознания – ведь ценности не только не поддаются исследованию научным методом, их нельзя даже «уловить» в научных терминах.