Россия и ее империя. 1450–1801 - Нэнси Шилдс Коллманн

миграция на добровольных началах: здесь оседали государственные крестьяне, однодворцы, беглые крепостные, а также татары, чуваши, мордва из Среднего Поволжья и с севера Башкирии. Чтобы привлечь в Оренбург татарских купцов из Казани и бухарских торговцев, их соблазняли различного рода привилегиями. Прибывали и русские землевладельцы – в 1649 году им запретили покупать башкирские земли, но они все равно делали это (или попросту захватывали их). Об этом пишет Сергей Аксаков в «Семейной хронике» (1858), полухудожественном повествовании, рассказывая о поселении своего деда в Башкирии.

К середине 1740-х годов в башкирских землях уже насчитывалось более 50 тысяч переселенцев восточнославянского происхождения. Затем процесс еще более ускорился, и в считаные десятилетия их число почти удвоилось. За 18-е столетие население Башкирии выросло на 64 % и стало этнически разнородным: башкиры, русские, татары, чуваши, черемисы, вотяки, мордва, бухарцы. Оренбург в это время был преимущественно русским городом. Русских землевладельцев насчитывалось вдвое больше, чем башкирских и татарских, вместе взятых. Крестьяне как Северной, так и Южной Башкирии участвовали в оживленной экспортной торговле зерном. Южный Урал же оставался в основном районом скотоводства, кочевого и оседлого: башкиры, уральские казаки и казахи разводили здесь лошадей, овец, коров, коз и верблюдов. Однако и в этих землях оседали крестьяне, занимавшиеся земледелием. Если в 1719 году башкиры составляли 71 % населения в историческом ареале своего обитания, то в 1795-м – всего 20 %, а доля русских выросла до 40 %.

Башкирам наносили прямой урон переселение извне и усиливавшийся политический, экономический и религиозный контроль России. Религиозная политика последней вела к росту напряженности. Комиссия, которой было поручено обращение в православие народов Среднего Поволжья и Урала, с 1731 по 1764 год оказывала давление на мусульман – она встречала сопротивление, прежде всего со стороны башкир, но не отказывалась от своих методов. В своих наказах Уложенной комиссии (1767) башкиры часто просили разрешить постройку новых мечетей и религиозных школ.

Тем не менее, в XVIII веке Башкирия была не так сильно интегрирована с центром, как Среднее Поволжье, различные социальные группы имели неодинаковый статус. В отличие от того, что наблюдалось у многих народов Среднего Поволжья, беднейшие башкиры и другие обитатели региона не были превращены в государственных крестьян (с последствиями в виде подушной подати и рекрутчины): они платили ясак, причем в меньшем размере, чем другие нерусские народности, и даже тептяри (нерусские, обрабатывавшие земли башкир) платили более легкий оброк, чем государственные крестьяне славянского происхождения. Башкирская элита сохранилась, действуя как посредник на «срединной земле». Россия дала ее представителям возможность сохранить свой статус: некоторые служили в милиции на Закамской оборонительной линии, не платили ясака и носили почетный титул тархана. Так называемые «верные башкиры» служили бок о бок с русскими в Оренбурге, как и мещеряки (мишари), татары, перешедшие на русскую службу после взятия Казани; многие селились возле Уфы, в центре Башкирии. Башкирские и мещерякские землевладельцы контролировали местное самоуправление, в которое московские власти почти не вмешивались.

Административная реформа 1775 года, осуществленная здесь в 1781-м, способствовала привлечению башкир на русскую службу. От обширной Оренбургской губернии отделили новую, Уфимскую, в составе 12 уездов; обе находились под управлением генерал-губернатора. Как и в Европейской России, в Уфе и Оренбурге появились земские суды для элиты, судебные палаты по уголовным и гражданским делам, совестные суды. В них заседали жители башкирских деревень и представители других сообществ – как на высшем, так и на местном уровне. В десяти уездах создавались суды низшей инстанции (расправы) для башкир и других коренных народов, а также государственных крестьян. Основой для их деятельности служили шариат и местные обычаи. Одной из целей этого был подрыв могущества башкирских элит. Образованные в результате реформы полицейские и судебные органы обычно заполнялись офицерами, русскими и башкирами, так как русских землевладельцев в этих краях было немного (лишь в пяти уездах из 12 их оказалось достаточно, чтобы создать дворянские земские суды).

Еще одним инструментом привлечения местного населения на сторону России стало Оренбургское магометанское духовное собрание (1788), на самом деле находившееся в Уфе. Оно избирало главу всех мусульман России – муфтия и являлось посредником между российскими властями и мусульманским сообществом. Теоретически власть его распространялась на приверженцев ислама во всей империи – в Среднем Поволжье, на Урале, в Сибири, в степных областях и в Европейской России. Собрание и муфтий должны были наблюдать за брачными, разводными, наследственными делами, решать административные вопросы, содействовать формированию лояльности к государству и династии. Собрание издавало законы для мусульман, наблюдало за мусульманскими учебными заведениями, назначало мулл и религиозных учителей согласно единообразным процедурам; в свою очередь, государство финансировало строительство мечетей и медресе в Уфимской и Оренбургской губерниях. Благодаря этой реформе Россия получила административный доступ к башкирской общине и определила формы взаимодействия империи с проживавшими в ней мусульманами.

Наконец, Россия, как и везде, использовала военную администрацию для поиска и воспитания верных ей слуг. В 1798 году было создано Башкиро-мещерякское войско – воинское формирование казачьего типа, состоявшее в основном из мусульман. Для его комплектования образовывались башкирские и мещерякские кантоны. Как и оренбургские казаки, башкиры и мещеряки несли службу на укрепленных линиях и призывались на двухлетний срок. На Оренбургской линии выплачивалось ежегодное жалованье в размере 10–20 рублей, а на более подвижной Сибирской линии – 30–50. На 1767 год в Оренбургской провинции насчитывалось 195 тысяч башкир, 94 тысячи крестьян восточнославянского происхождения, 60 тысяч представителей аристократии, 10 тысяч отставных солдат и 49 тысяч казаков. Таким образом, хотя башкиры постепенно подвергались окружению и интеграции в общеимперскую жизнь, в XVIII веке они держались за свое традиционное занятие (военное дело) и за свои земли.

КАЛМЫКИ И КАЗАХИ

Оборонительные линии, протянувшиеся от места впадения Яика в Каспий до Усть-Каменогорска на Иртыше – это более 3000 километров, – стали границей между Россией и степными народами, с которыми она неустанно стремилась установить стабильные отношения, в перспективе подразумевавшие ее господство. Процесс шел, но в XVIII веке еще не завершился, так что граница стала, по сути, «срединной землей». Охранять ее помогали казачьи отряды, создававшие в то же время свои проблемы. Продвигаясь к Каспию, Россия преследовала те же цели, что и в предыдущем столетии, когда, приближаясь к причерноморским степям, строила укрепленные линии: защититься от набегов, добыть плодородные земли, подходящие для земледелия, предотвратить бегство крепостных.

Отношения с калмыками в XVIII веке были нестабильными и, более того, драматическими. Калмыки обитали на левом берегу Волги и с 1655 года состояли с Россией в неустойчивом союзе. Майкл Ходарковский прекрасно показывает, как Россия манипулировала этими отношениями и