Дело всей жизни. Книга вторая - Ульяна Громова

Но в квартире, оставшись одна, все же почувствовала себя неуютно, даже звук на телевизоре сделала настолько тихо, что почти не слышала слов. Он так и создавал иллюзию неодиночества, пока я серфила по интернету в поисках нового имиджа.

Мне захотелось постричь волосы, сделать пару татушек, другой маникюр и обновить гардероб. Онлайн-запись в спа-салон «Metamorphosis Day» — самый модный в Нью-Йорке — показывала два промежутка времени. Я ткнула пальцем на утренний и получила примерный расчет суммы выбранных услуг. Оказалось, почувствовать себя королевой не так уж и неподъёмно. Правда, если позволять это себе изредка.

Россия, Москва

Я не психолог, хотя мои исследования подразумевали знание основ, и потому литературы читал очень много. К тому же Джейкоб практиковался на мне не один год. Я видел и понимал все его методы, и он не мог сделать для меня ничего — я заранее знал, какую он ставит цель, но в его профессиональные трюки и в индейскую магию не верил.

Когда знаешь изнанку фокуса, в чудо не веришь.

Метод агрессивной психокоррекции сработал с Несси, потому что был эффект неожиданности, и она сама по себе наивна и верит людям.

Но с Варей такой метод не пройдет. Эта девушка цинична и недоверчива. Она согласилась сопровождать меня в Европу и лететь в Штаты, но оставила за собой право уехать, когда захочет. И я понял, что перегнул палку. Это Несси можно было забрать из ее клошарника в одну минуту, Варя же насмешливо посмотрела на меня и задрала нос.

— Вот еще, — фыркнула на мое предложение прямо сейчас уехать в гостиницу. — Водитель дяди Саши привезет меня в аэропорт. Терпеть не могу лишних телодвижений.

Она остро взглянула на меня, и я проглотил свою реплику «я бы так не сказал». И этот несостоявшийся диалог ясно дал понять, что просто не будет. Ни Варя, ни я никогда не забудем сногсшибательных в буквальном смысле секса и насилия, что случились между нами.

— Хорошо. Не бери ничего, кроме документов и телефона. Все будем покупать на месте.

— Я сама разберусь, ладно? — высокомерно взглянула. — У девушек есть любимые вещи, которые они всегда возят с собой. Ты не знал? У тебя никогда не было девушки?

Последний вопрос прозвучал ехидно.

— Я не знал, — ответил ей на другой. Откуда бы я мог знать? — Возьми, что хочешь. Самолет в семь утра послезавтра…

Вышел из её комнаты и прикрыл дверь. Александр ждал внизу.

— …Чувствует власть надо мной, — улыбнулся ему.

Мужчина лишь кивнул. Теперь, когда с Варей все было более или менее понятно, его волновал сын:

— Стас всегда хотел брата. Вы родные, Никита, я бы хотел, чтобы он узнал это.

— Он похож на мать, — я еще не понимал, как сложатся наши отношения с парнем, и сейчас обвинил его нелепо, уйдя от ответа.

Но Александр этого не мог понять.

— А ты на отца… хотя совсем другой. Герман хорошо воспитал тебя. Мне очень приятно познакомиться с тобой ближе, — он протянул мне руку.

— Мне тоже, Александр. Но мне пора. Есть еще пара встреч. Самолет в семь, чартерный рейс. Буду встречать Варю в аэропорту.

Пожал руку хозяину дома и ушел.

До дома на самом деле пешком от силы полчаса, но не везде в Москве можно пройти по улицам пешком, как в Нью-Йорке. И я не собирался сейчас домой. Вдруг стало необходимо сделать множество дел, побывать во множестве мест, увидеть… множество людей — нет, а вот одного — очень хотелось.

Я подошел к первой же машине Яндекс. Такси и сказал отвезти меня на Рублевское кладбище…

…Теплый ветерок и тут кружил листья, злился, когда они прижимались к памятнику и могильным плитам и никак не летели дальше. Тогда он срывал с деревьев другие и раскидывал вокруг ярким лоскутным одеялом.

Я вдруг вспомнил, что у меня маленького было такое: красно-желто-оранжево-коричневое, простёганное и очень уютное. Сердце защемило от воспоминания. Я бы многое отдал сейчас лишь за одну короткую возможность обнять бабушку, сказать ей слова благодарности за то, что не похож на мать, за то, что я вообще другой. Не уверен, что лучше.

Сидел за мраморным столиком и думал о том, что взял от родителей. От нее — однолюбство. Меня вот так же мотало по многим телам, а в сердце только Несси. От отца… Я внешне не похож ни на него, ни на мать. На деда — Волгина Романа — и то немного. Что я взял от Германа?

Этот вопрос не раз возникал у меня с тех пор, как он прислал ко мне Наоми — свою любовницу-нимфоманку. Это было после комы, операции на мозге и года депрессии. Он с помощью Наоми буквально отправил меня в сексуальный запой…

Эта мысль на минуту перехватила горло, по коже прошелся озноб от внезапной догадки — отец пытался сделать то же самое, о чем говорил и Джейк — нужно найти свою нимфоманку… и уже здесь, в Москве, Макс: хочешь трахаться — трахайся, но делай это от души, на полную катушку, в запой… чтобы воротило, как с похмелья…

Я вскочил, заходил по аллейке, заметался, как зверь в клетке. Клетке собственной слепоты и глупости. Память услужливо давила картинками, как отец учил вести дела, как ставил в такие ситуации, когда нужно было принимать единственное верное решение мгновенно, как до чертиков в глазах заставлял разбираться в отчетах, искать специально внедренные им ошибки, как — тогда мне казалось — издевался надо мной недоверием, бросал вызовы, брал на «слабо» и давил на самолюбие… Никогда не отказывал мне в возможности допустить ошибку, но требовал умения ее исправить. Как подставлял меня вместо себя на важных переговорах и презентациях и безмерно гордился моим успехам, как делал вид, что в чем-то не может разобраться, вынуждая помогать ему из сыновьих чувств, потому что не сделать что-то приравнивалось им к «концу бизнеса», «чревато кризисом, а, соответственно, увольнением тысяч людей» и его «личному позору». Натаскивал меня жестко, но всегда страховал. Научил держать лицо и справляться со слабостями.

Лишь с одной не справились ни он, ни я. И отец грузил меня работой так, что я не мог вздохнуть. А в какой-то момент просто отошел от дел… взял выше, чтобы снова страховать и помогать, подхватывать, когда я давал слабину.

— Я хочу, чтобы, попав в сложную ситуацию, ты, сынок, знал, что всегда можешь позвонить мне. Помни, что я люблю тебя сейчас, пять, десять, двадцать лет назад и спустя сорок лет… — выплыли давно забытые слова отца, сказанные здесь — в доме в Садах Майендорфа.

Почему я только сейчас понял это? Каким неблагодарным сыном я был все это время! Похоть сделала меня слепым, глухим. И если бы у тупости были крылья, я бы порхал, как мотылёк!

— Парень, угости сигареткой, — услышал пропитый голос, а следом окатило такой вонью, что я отступил.