Неизвестный Есенин. В плену у Бениславской - Сергей Зинин

Есенина поместили в большую, светлую палату, с двумя окнами в одной стене и двумя в другой. Посещавшие поэта друзья отмечали, что на вид он был совершенно здоров. «Впервые Есенина в санатории на Большой Полянке, — вспоминал Ф. Гущин, — я увидел в прекрасно отутюженном сером костюме. Это был статный блондин со светло-голубыми глазами. Больше всего в нем подкупали его необычайная скромность и простота и умение сказать ласковое и доброе слово любому больному. В обстановке такого санатория трудно было поверить, чтобы Есенин мог когда-либо терять спокойствие, нарушать общественный порядок».

И только после общения с поэтом обнаруживались отклонения в его поведении.

«Во время разговора мы сидели у окна, — вспоминал Р. Ивнев. — Вдруг Есенин перебил меня на полуслове и, перейдя на шепот, как-то странно оглядываясь по сторонам, сказал:

— Перейдем отсюда скорей. Здесь опасно, понимаешь? Мы здесь слишком на виду, у окна…

Я удивленно посмотрел на Есенина, ничего не понимая. Он, не замечая моего изумленного взгляда, отвел меня в другой угол комнаты, подальше от окна.

— Ну вот, — сказал он, сразу повеселев, — здесь мы в полной безопасности.

— Но какая же может быть опасность? — спросил я.

— О, ты еще всего не знаешь. У меня столько врагов. Увидели бы в окно и запустили бы камнем. Ну и в тебя могли бы попасть. А я не хочу, чтобы ты из-за меня пострадал.

Теперь я уже понял, что у него что-то вроде мании преследования».

В палате С. Есенин работает над своими произведениями. Когда его навестили сотрудник издательства А. Богомильский и работница типографии К. Колчина, он прочитал им только что написанное стихотворение «Вечер черные брови насопил…».

Поэт с Бениславской обсуждал в палате издание книги «Москва кабацкая». 19 декабря С. Есенин писал В. Вольпину: «Будьте добры выписать деньги на имя Галины Бениславской. Договор подпишу, как выйду из санатория». (Договор не был подписан. Издание книги не состоялось).

Завязывались дружеские отношения Есенина с другими лечившимися в санатории. Любил с ними играть в шашки и шахматы. Играли обычно после ужина и заканчивали лишь после того, как дежурная медсестра гасила свет в палатах.

С. Есенин для больных и медперсонала санатория читал стихи. «Все очень хотели послушать стихи Есенина, — вспоминал Ф. Гущин. — Поэта не пришлось долго упрашивать, ему и самому чтение стихов доставляло большое эстетическое удовольствие. В один из последних дней декабря 1923 года, когда на дворе бушевала метель, собрались мы в теплом и уютном зале лечебницы, и Есенин начал читать свои лирические произведения. Неожиданно погас свет, но голос чтеца продолжал звучать, и наши взоры оставались прикованными к тому месту, где продолжал стоять поэт. Вот одна из медсестер задорно крикнула: «Москву кабацкую»! Есенин прочел и ее. Аудитория, очарованная замечательным мастерством чтеца, громом аплодисментов сопровождала каждое стихотворение».

Подружился С. Есенин с пионерами, которые, навещая больных, устраивали детские концерты. Он поддерживал начинающих юных поэтов, на их тетрадках ставил свою подпись «Сергей Есенин». Особенно Есенину понравилась пионерка Марина Ивановская. Ей он 19 января 1924 г. написал стихотворение «Как должна рекомендоваться Марина…».

Время лечения С. Есенина совпало с возбуждением против него нескольких уголовных дел.

20 января 1924 г. он ушел из лечебницы, встретился с Аксельродом, Сахаровым и Ганиным в кафе «Домино». Не удержался от выпивки, затем в нетрезвом состоянии его доставили в отделение милиции. «Помню историю с уходом (деликатно выражаясь) Есенина из санатория, — вспоминала А. Назарова. — Аксельрод и Сахаров пришли навестить Есенина и уговорили его с ними прогуляться. У Есенина не было шубы. Аксельрод привез бекешу чью-то, одели Есенина и, не сказав ничего врачам, увезли его прямо в кабак. Есенин напился, поскандалил, и на следующий день с трудом удалось отвезти его снова в санаторий».

В протоколе № 156 от 20 января 1924 г. участковый надзиратель 46-го отделения милиции Мальцев записал: «Сего числа в отделение явился милиционер поста № 231 т. Громов, который, доставив с собой неизвестного гр-на в нетрезвом виде, заявил: Ко мне на пост пришел служащий из кафе «Домино» и попросил взять гражданина, который произвел драку. Когда я пришел туда и попросил выйти его из кафе и следовать в отделение, на что он стал сопротивляться, но при помощи дворников его взяли и силой доставили в отделение. Дорогой он кричал «бей жидов», «жиды предали Россию» и т. д. Прошу привлечь гражданина к ответственности по ст.176 за погромный призыв».

Сам Есенин написал в объяснении: «Виновным себя ни в чем не признаю. Я вышел из санатория, встретился с приятелями, задержался и опоздал в санаторий, решил пойти в кафе, где немного выпил и с тех пор ничего не помню, что я делал и где был…».

В начале февраля Сергей Есенин выписался из лечебницы на Большой Полянке.

Его пребывание вне больничных стен было непродолжительным. За это время он успел в один из субботних вечеров прочитать на квартире Д. Богомильского в присутствии А. Воронского, Б. Пильняка, К. Анищенко, М. Крачевского, С. Цитович, А. Сахарова и членов семьи Богомильского один из вариантов поэмы «Страна негодяев». Искал новые возможности издания «Москвы кабацкой». Подготовил для издательства «Круг» рукопись книги «Стихи (1920-24)». Читал А. Воронскому и Д. Богомильскому законченный «Отрывок из поэмы», вошедший позднее в поэму «Ленин». 7 февраля выдал доверенность на организацию авторского вечера в Рязани.

9 февраля 1924 г. он вновь оказался в отделении милиции после скандала в кафе «Стойло Пегаса». Возникло очередное уголовное дело. 27-летний Семен Майзель услышал в кафе, как С. Есенин в нетрезвом состоянии говорил окружающим: «По делу моему на жидов мне наплевать и никого я не боюсь». «На мое возражение, — писал в заявлении С. Майзель, — что на него никто плевать не хочет, гр-н Есенин набросился на меня, но был удержан публикой и администрацией, нанеся при этом ряд оскорблений нецензурными словами. Прошу гр-на Есенина привлечь к законной ответственности».

Есенин с предъявленными обвинениями не соглашался. «В кафе «Стойло Пегаса» никакого скандала я не делал, — писал он в объяснении, — хотя был немного выпивши. Сего числа, около 2 часов ночи, я встал от столика и хотел пойти в другую комнату, в это время ко мне подошел какой-то неизвестный мне гражданин и сказал мне, что я известный скандалист Есенин, и спросил меня: против ли жидов или нет — на что я выругался, послав его по матушке, и назвал его провокатором. В это время пришли милиционеры и забрали меня в 46-е отделение милиции. Ругал ли я милиционеров взяточниками и проч., я не помню».

13 февраля Сергея Есенина ждала к себе в гости сотрудница Госиздата Анна Берзинь, отмечавшая свой день рождения. На торжества поэт не пришел, так как поздно вечером оказался в Шереметьевской больнице. Привезли его туда из квартиры Галины Бениславской в 23 часа 30 минут. О причинах есть разные свидетельства, но в основном они связаны со случайным глубоким порезом руки.