Пираты Ледового моря - Фрида Нильсон

У подъемника дремал здоровенный пират. У него была грязная кустистая борода, лысая макушка и длинные, стянутые платком волосы по бокам. Обветренное лицо все в морщинах: видно, он как минимум полжизни провел в море.

У стены сидели еще два пирата. Один – коренастый, в одежде из тюленьих шкур, внешность другого была весьма необычной, ничего подобного я прежде не видывала. На щеке у него красовалась татуировка: нож, пронзающий сердце, из которого падали три капли крови. У этих пиратов были ружья.

Поодаль в темноте сидел за столом еще кто-то. Женщина, некрасивая – глаза водянистые, цвета разбавленного молока, а волосы белые. Перед ней стояли тарелка и оловянный бокал на ножке. Она ела жареную птицу, держа кость руками. Женщина тоже была в брюках и в кожаной куртке. Ее ружье висело на спинке стула.

Стоило ли удивляться, что все здесь казалось таким зловещим и мрачным? Я слышала истории о горах драгоценных камней; некоторые, говорят, были размером с яйцо. И слышала о стражнице, которая все зубы заменила на бриллианты. Но кто эта женщина? Я присмотрелась к ней: у нее были желтые неухоженные зубы, как у старухи.

– Разве это не алмазная шахта? – спросила я и посмотрела на Брагдера.

Тот расплылся в улыбке и ответил, что нет. В этой шахте нет и никогда не было никаких алмазов. Здесь только уголь.

Он покосился на женщину за столом.

– Добрый вечер, Голубка! – сказал он.

Женщина, которую, оказывается, звали Голубка, бросила на него быстрый взгляд и продолжила обгладывать кость.

– Ну, куда вот эту пристроишь? – спросил Брагдер и кивнул на меня.

Голубка выплюнула на пол жилы, вытерла рот тыльной стороной ладони и встала. Она взяла у Брагдера веревку, подвела меня к дальней стене, где было вбито в ряд несколько гвоздей. На некоторых висели корзины, но не на каждом. Охранница привязала конец веревки к одному из гвоздей, а потом вернулась к столу и продолжила ужин.

– Ну, я пошел, Голубка, – сказал Брагдер. – Хочу еще поболтать с капитаном.

– Подожди! – крикнула я. – Что будет теперь с моим другом?

Брагдер остановился и посмотрел на меня.

– Это я и собираюсь обсудить с Белоголовым, – отвечал он. – Тот, кто попадает к нам в лапы, обычно получает один-единственный шанс.

– Ш-шанс?

– На «Снежном вороне» всегда найдется место для еще одного пирата. Нынешние корабли все лучше обороняются от наших атак, так что нам нужна большая команда. Каждому новичку дается три дня на размышление. Но большинство долго не раздумывает, им хватает и одного дня. Правда, что-то подсказывает мне, что твой дружок больно упрямый.

– Он терпеть не может пиратов!

Брагдер расхохотался.

– Никто не любит пиратов, даже я, черт побери!

– Ну, тогда… зачем же ты им стал?

Тогда Брагдер ткнул указательным пальцем себе в лоб и ответил:

– Потому что пришлось выбирать – голова на плечах или пуля в лоб, понятно?

Я сидела на привязи и ожидала своей участи, в ушах у меня непрестанно звенел доносившийся из-под земли стук. Я закрыла глаза и попробовала представить, какие удары принадлежат Мики. Может, те ритмичные, похожие на тиканье часов? Или медленные, словно кто-то берет паузу на раздумье после каждого удара? Или те, что отдаются эхом, так что звук получается двойной?

Пираты, сидевшие у стены, похоже, скучали. Они все время зевали и переговаривались друг с дружкой. Наверняка хотели поскорее вернуться к приятелям на «Снежном вороне», считали, поди, что это каторжная работенка, – негоже им сидеть вот так у шахты и сторожить детей. Им хотелось выйти в море, но приходилось ждать, пока растает лед.

Голубка не обращала на них внимания, была занята своей костью. Наконец она с ней расправилась, провела языком по передним зубам, чтобы их очистить, а потом посмотрела на меня.

– Как тебя зовут?

– Сири.

Она кивнула и оглядела меня от сапог до макушки.

– Ты здоровая?

– Да.

– Сильная?

– Наверное.

Она кивнула в сторону дыры, которая вела в шахту.

– Чем ты сильнее, тем больше у тебя шансов здесь продержаться, – сказала она. – А маленькие и слабые выдерживают недолго, они ломаются первыми.

Я сглотнула, у меня голова пошла кругом. В глазах потемнело, и в этой темноте начали выплывать жуткие картины: трупы маленьких детей из шахты, со сломанными спинами и бледными щеками.

– Как… – произнесла я пересохшими губами. – Как это происходит?

Голубка откинулась на спинку стула, подвинула к себе кружку. А потом стала рассказывать, как устроена работа на шахте Белоголового.

Утром каждый ребенок надевает на спину корзину, берет фонарь и кирку. Всех детей спускают вниз, а дальше уже они расползаются – кто куда. Там внизу много длинных петляющих коридоров, целая сеть тоннелей и подземных комнат. Ну и потом они начинают рубить уголь. Рубят и рубят, пока ни о чем другом уже и думать не могут, натруженные руки сами машут киркой, так что кажется, вот-вот сойдешь с ума от всего этого. А кто наконец наберет целую корзину угля, взваливает ее на спину и ползет назад, потому что с полной корзиной можно возвращаться наверх.

Я вздрогнула и посмотрела на отверстие шахты – черное горло, которое глотало детей по утрам и выплевывало назад, когда работа заканчивалась. Потом я перевела взгляд на Голубку.

– Сколько времени требуется на то, чтобы набрать корзину?

Голубка сделала глоток из оловянной кружки.

– Сама завтра узнаешь.

Больше мы ни о чем не разговаривали, просто сидели молча и слушали беспрестанный печальный стук, доносившийся из-под земли, и болтовню пиратов, проклинавших свою охранную службу. Тот пират, что сидел у дыры и дремал, проснулся и принялся выковыривать грязь из-под ногтей ржавым ножом.

Часа через два зазвенел корабельный колокол. Я подняла голову, но не сразу поняла, откуда доносился звук. А потом увидела, что колокол прикреплен на подъемник и от его языка вниз на дно шахты свисает веревка. Пираты повскакивали с мест; тот, у кого была татуировка на щеке, потянулся и прошипел:

– Пора!

Самый здоровенный пират, сидевший у дыры, спустил клеть. У меня закололо в животе, пока я ждала долго-долго, когда же она достигнет дна. Тем временем двое других проверили свои ружья: заряжены ли они.

Бородатый верзила начал поднимать клеть. Он не особенно напрягался, но времени, конечно, ему потребовалось больше, чем на спуск.

Наконец клеть оказалась наверху. Там стоял один мальчик. Я взглянула на эту почерневшую насквозь худую фигурку и ужаснулась. Он был похож на насекомое. Ноги черные, штаны и рубашка черные, руки, шея, лицо и волосы тоже. Корзина, полная до краев, тоже была черная, как и кирка, которую он держал руке, а фонарь в другой оказался настолько черен, что огонек внутри был едва различим за стеклом. Только глаза мальчика были не черные, а зеленые.