Кровавые жернова - Андрей Воронин

Женщина загадочно улыбалась, Антон просто не отвечал.

Обратная дорога оказалась на удивление короткой. Петрович был пьян, но выглядел молодцевато, даже голову держал прямо, выдавали его глаза, смотревшие в разные стороны, да краснота, проступившая на щеках.

Краснов выглядел уставшим. Он посмотрел на часы и произнес, глядя в глаза жене:

– Может, сегодня поедем? Еще успеем, Петрович обещал найти водителя.

– Нет, я не поеду, – ответил вместо Марины Антон.

Краснов удивленно посмотрел на друга:

– Ты хоть жене позвони, что ночевать не придешь.

– Позже из вагончика позвоню.

Гриша пребывал в расстройстве. Пока он ходил, экскаваторщик ушел, прихватив с собой остатки самогона, даже двухлитровой банки не оставил. Тарой в деревне дорожили, особенно вместительной.

– Гриша, ты, наверное, выпить хочешь? – уже по-дружески, как в далекой молодости, обратился Полуянов к Грушину.

– Почему бы и нет? Завтра на работу не идти… – Гриша подхватил ополовиненную бутылку коньяка и посмотрел на присутствующих по очереди.

Согласился пить лишь Петрович, да и то из принципа, чтобы Грише меньше досталось.

– Я сам все уберу, – пообещал Петрович, когда Марина попыталась составить пластиковые тарелки. – В костер брошу, все и сгорит.

– Можно, я бутылки заберу? – показал Гриша на бутылки из-под коньяка.

Один Полуянов, выросший в деревне, понял, зачем понадобились Грушину фигурные бутылки от дорогого коньяка. Настоит самогон на травках и не грех будет закрашенный самодельный напиток на стол поставить.

Самогон Краснову понравился, и он стал договариваться с Гришей, чтобы тот завтра к утру подогнал пару литров.

– Найду, – пообещал Гриша. – Только банку найдите.

Петрович неопределенно мотнул головой:

– У меня в тумбе письменного стола возьми.

Две есть. Только вымыть не забудь.

Вскоре Гриша уже прикручивал к багажнику велосипеда сумку с тарой. А затем, держась за руль, побрел по тропинке, наперед зная, что ему есть чем оправдаться перед женой: как-никак, Антон Полуянов приехал, человек в деревне уважаемый, хотя и не всеми любимый.

Антон почувствовал, что ему нужно побыть одному. Он направился к реке. Как завороженный, он смотрел на бегущую воду, на отражавшееся в ней холодное вечернее небо. Странным было это переливчатое соединение воды и воздуха.

Скрипнула старая ива, склонившаяся над водой. Антон поднял голову и увидел вдалеке идущего по проселочной дороге мужчину с косой на плече. Его силуэт казался вырезанным из плотной черной бумаги. Всех местных Антон знал, но понять, кто именно идет, как ни старался, не мог, пока наконец одинокий косец не скрылся за пригорком.

Пьяные не всегда засыпают быстро, все зависит от количества выпитого. Если пьян слегка, то спишь легко и сны видятся приятные. Но если перепил, то заснуть бывает сложно; то потолок наползает, то кровать шатается, как корабль в шторм. Антон Полуянов хоть и выпил много, но успел протрезветь. Помог этому визит к обитателю дома мельника. Боль ушла, и даже закрадывалась мысль, стоит ли идти с утра к Ястребову, ведь и так хорошо. Антон лежал на спине и не мог уснуть, потому что не чувствовал привычной боли, жжения, зуда. Гостевой вагончик за день прогрелся на солнце и отдавал ночью свое тепло обитателям.

В строительном вагончике были две небольшие комнаты, соединенные между собой тамбуром. Полуянов лежал, прикрывшись простыней лишь до пояса, смотрел в расчерченный деревянными планками потолок. Он слышал, как стрекочет сверчок, спрятавшийся под полом, слышал, как ворочается Сергей.

"Марина тоже не спит, наверное. Не собирался я сегодня ехать в Погост, не собирался оставаться на ночь. Приехал Сергей, я сорвался, не стал ему возражать. Почему все так происходит? Хочу одного, а получается другое.

Столько лет мы были знакомы с Мариной, и только потом, после дурацкой встречи на улице, нас потянуло друг к другу, словно какая-то неведомая сила бросила ее мне в объятия. Наверное, она тоже не думала, что так может случиться".

Будильника не было, и Антон боялся пропустить рассвет. Тем не менее он забылся сном на короткое время, даже не заметив, как это произошло. Повернувшись на бок, он посмотрел на желтую занавеску, прикрывавшую небольшое окно строительного вагончика. От лунного света, бьющего прямо в окно, желтая штора стала немного зеленоватой, и еле различимая зелень напомнила прохладную воду, сквозь которую просвечивают водоросли. Сон пришел удивительный, реальный, с запахами, звуками, насыщенный цветом. Антону казалось, что он вновь вернулся в детство, когда весь большой мир замыкался для него горизонтом вокруг деревни Погост. И не было лучшего места на свете для жизни, для игр и всего остального. А самым умным человеком в мире являлся школьный учитель.

Самое странное, Антон понимал, что перед ним не жизнь, а сон. Он понимал, сколько ему сейчас лет на самом деле и что он не может быть двенадцатилетним мальчишкой. Перед ним, скривив губы, стоит Григорий Грушин, стриженный «под бокс», с рассеченной бровью, на которой запеклась кровь. Грушин всегда ходил в детстве поцарапанный, с синяками и ссадинами.

– Идем, нечего бояться, – сказал в том сне Грушин. Его голос прозвучал гулко, как в тоннеле, и Гришка поманил Полуянова рукой.

Они шли, держа в руках лопаты, Гриша новенькую, с выкрашенной желтой краской ручкой, а Антон нес неудобную, совковую, которой толком и не покопаешь. Но лучшей он не нашел. Отец запер сарай, а где прятали ключ, он не знал.

– Ты точно знаешь? – спрашивал Антон.

Гришка гордо сообщал:

– Точнее не бывает, – только в детстве можно быть настолько уверенным в своей правоте. – Все говорят, что мельника со всей семьей из-за золота из деревни выслали. Искали потом солдаты, искали, все перерыли, но так и не нашли. Со злости мельницу и подожгли.

Григорий говорил о событиях полувековой давности так, словно они происходили вчера, а он являлся свидетелем.

– Солдаты не нашли, – шептал Антон, – а почему ты думаешь, что нам повезет?

– Потому что я знаю, где искать.

Мальчишки миновали омут и вышли к развалинам дома мельника. Выветренный, осыпавшийся кирпич, выломанные окна, сорванные с петель двери, стропила, выбеленные дождями и солнцем, похожие на ребра доисторического животного. Вокруг дома густо разрослась крапива и репейник.

– Копали. Тут везде копали, – осматривался Антон, раздвигая совковой лопатой заросли. – Видишь, ямки? Все перекопали.

Гришка хитро подмигнул.

– Есть место, куда они не добрались, – сказал он и указал на большой треснутый каменный жернов. – Его еще сам мельник выбросил, под ним и не копали. Понял?