Кровавые жернова - Андрей Воронин

– Понял, – прошептал Антон во сне.

Он почувствовал страх. Рука не поднималась воткнуть лопату в землю. Зато Гришка, высоко подняв черенок, вонзил лезвие лопаты в скрежещущий песок. Работали быстро, по очереди, подкапывая жернов со всех сторон. Гришка подкладывал палки, чтобы жернов не оседал. Песок копался легко. Попадались глиняные черепки, железки.

Наконец лезвие лопаты заскрежетало по чему-то металлическому. Глаза у Гришки загорелись.

– Сундук?

Антон согласно кивнул. По мнению мальчишек, сокровища могли храниться только в окованном металлическими полосами огромном сундуке. Гришка был значительно крупнее Антона, все-таки год разницы. Песок осыпался, достать его лопатой из-под жернова было невозможно.

– Я тебя за ноги подержу, а ты руками выгребай, – предложил Гришка.

Антон, даже не задумываясь об опасности, тут же согласился. Он почувствовал запах сырой земли. Скреб пальцами песок, под которым ощущались доски и металл.

– Что там? – шептал Гриша, нетерпеливо дергая приятеля за ноги.

Антон, сколько мог, подгреб под себя песок, растопырил пальцы, чтобы прихватить побольше, и крикнул:

– Тащи!

Гришка потащил Антона за ноги, упершись ботинком в треснутый жернов. И тут одна из палок, подпиравшая жернов, с хрустом обломилась. Огромный жернов осел, надавил на плечи, не давал дышать. Гришка дергал приятеля за ноги, но не мог вытащить из-под камня. Песок осыпался, тонкий луч света еще пробивался сквозь круглое отверстие, золотил песок, но уже иссякал.

И этот луч погас. Жернов завалился на бок, вдавив Антона во сне в песок.

– Мамочка! – прошептал он и проснулся.

Но испуг остался, он трансформировался.

Вдруг уже рассвело?

За окном по-прежнему была ночь. Антон задумался.

«А ведь и в самом деле мы с Гришкой ходили искать золото к дому мельника. Вся деревня говорила о том, что мельник спрятал сокровища, за что и поплатился. Но тогда мы копали не под жерновами, а под крыльцом, сложенным из булыжника. Жернова… А может, в самом деле?» – мелькнула шальная мысль.

Единственное, что осталось без изменений возле дома мельника после того, как в нем поселился Илья Ястребов, был расколотый неподъемный, огромный жернов.

Антон взглянул на часы: «Во сколько же поднимается солнце?» – отодвинул занавеску.

Небо на востоке по-прежнему оставалось темным, проколотым звездами. Он, стараясь не шуметь, вышел из вагончика и закурил.

Из соседней половины доносился храп Сергея Краснова.

«И как она с ним спит? – подумал Антон. – Это же невозможно! А может, и не спит сейчас? – Ему захотелось осторожно приоткрыть дверь и взглянуть на Марину. – Нет, все же спит, – решил он. – Она бы вышла, обязательно. Привыкла к его храпу. Ко всему привыкаешь».

Окурок Антон отбросил щелчком, и тот рассыпался фонтаном искр, как маленькая петарда, но только без звука. В ночной тишине было слышно, как булькает вода в котловане, как хлюпает торф, опадая в воду.

Полуянов умылся и, сев на скамейку, стал ждать, когда посветлеет небо на востоке. Следить за небом на рассвете – это то же самое, что следить за движением часовой стрелки.

Движение незаметно, но все же оно происходит.

Чернота выцвела, как это бывает с ношеной одеждой, звезды поблекли, а вскоре и погасли.

Сделалось прохладно, и хотя Антон не почувствовал озноба, он хотел и в то же время не решался подняться с лавки.

Полуянов качнулся, поднялся на ноги.

– Все, пора.

Первый шаг он сделал через силу. Колола затекшая нога, он превозмог себя и быстро зашагал, уже боясь опоздать.

«Интересно, столько лет прошло, а здесь ничего не изменилось. Те же тропинки, та же река. – Ноги сами вели его, находя дорогу. – Здесь все изменится, – подумал Полуянов, – построим туристический центр, и в деревне загорятся фонари, исчезнут тропинки, появится асфальт, дорожки. Здесь будут стоять дорогие тачки, по вечерам загремит музыка, смех и голоса заполнят первозданную тишину».

Сам Антон принадлежал к тому, уходящему миру, с пылью, поднятой стадом, мычаньем коров, неспешными разговорами. Он сумел вырваться из него, но не сумел порвать с ним, да и не хотел. Он шагал вдоль реки навстречу течению.

«Иначе не может быть, – рассуждал он, – идет время, и мир меняется. Люди стареют, умирают, рождаются дети. Источник тоже не вечен, он станет другим. Вода всегда вода, пришла ли она по трубе или ее вытащили в жестяном ведре из колодца. Н2О, – успокоил себя Полуянов. – Разговоры о святости – для попов, это их хлеб».

Небо уже стало розовым, но солнце еще не показалось. Калитка в высоком заборе чуть поскрипывала под утренним ветром. Полуянов толкнул ее ладонью и вошел во двор. Калитка за его спиной захлопнулась. Антон даже обернулся, ему показалось, что кто-то закрыл ее за ним.

Взгляд его остановился на треснувшем жернове, белеющем среди двора. Два петушиных пера трепетали на нем, но ветер был слишком слабым, чтобы подхватить и унести их. Над крыльцом загорелся желтый манящий фонарь, словно Антона приглашали подняться в дом. В нерешительности он замер в двери, боясь положить теплую ладонь на холодную латунную ручку.

– Заходите же, – услышал он мягкий голос, прозвучавший у него прямо за спиной.

Антон обернулся так стремительно, что даже кольнуло в шее. Улыбающийся Ястребов стоял, облокотившись на перила, и хитро смотрел на Полуянова. Седой короткий ежик волос серебрился в утреннем свете, как трава, тронутая инеем.

– Ценю вашу пунктуальность. Проходите в дом.

Антон снова оказался в гостиной. Теперь она показалась ему уже не такой большой.

– Ром с утра я предлагать не стану, – спокойно произнес Ястребов, – и сигару не рекомендую.

– Я уже успел покурить.

– Как спалось?

– Можно сказать, никак, – Антон терял веру в то, что Ястребов ему поможет. Хозяин дома казался ему сейчас самым обыкновенным человеком.

– Снимайте рубашку, – свет Ястребов не зажигал.

– Я даже ничего не чувствую, – признался Полуянов, сбрасывая рубашку.

Повел плечами, но ничего не ощутил, словно ему в спину вкололи дозу обезболивающего.

– Вам придется лечь, – Ястребов указал на широкий кожаный диван.

Антон лежал на животе, подложив руки под голову.

– Вы что-нибудь ощущаете? – Антон почувствовал легкое приятное покалывание в спине. Ястребов водил над ним ладонями. Теплая волна передавалась от них телу. Не прикасаясь к гостю, хозяин словно ощупывал его. – А теперь сядь, – перешел на «ты» Ястребов, произошло это абсолютно спокойно, без напряжения. Хозяин смотрел прямо в глаза гостю, Антон даже боялся моргнуть, боялся разрушить ниточку, возникшую между ними.