Повседневная жизнь паломников в Мекке - Слиман Зегидур

Гора Абу Кубай, нависающая над холмом Сафа и возвышающаяся над Заповедной мечетью и всем центром города, раньше была иной. Первая гора — «укрытие» — являлась творением Бога, именно в нем хранился Черный камень во время потопа, там находилась могила Адама; с ее высоты пророк видел, как раскололся месяц (Коран, 54:1) и провозгласил, что Мекке суждено стоять столько, столько будет стоять гора. Но сегодня на ней вырос огромный королевский дворец. Его мраморный фасад, роскошный, но суровый, тянется, подобно Великой Китайской стене, вдоль хребта Абу Кубай. Маленькие окна с матовыми стеклами выходят на аль-Масджид аль-Харам, на площадь Каабы. Приземистое здание, впивающееся в плоть горы, напоминает Поталу, древнюю резиденцию далай-лам в Лхасе. Но на этом сходство заканчивается. Архитектура здесь имеет совершенно особый колорит, это царство бетона напоминает одновременно и военный объект, и вычурную уборную в пятизвездочном отеле. Аляповатые фасад и потолки выполнены в псевдомавританском стиле, сохранен лишь намек на местный колорит. У ваххабитов имеются свои эстетические предпочтения, и ключевыми словами для их определения являются «солидность», «безопасность», «комфорт», «чувственность», «аутентичность» и «законность».

«Это уже перебор, — возмущается обращенный в ислам француз, — сначала королевский дворец, потом улица Короля, а здесь еще и двери Короля! Как будто во времена Калигулы!»[54] С высоты своего балкона король может окинуть взглядом не только мечеть, но и ее окрестности, и северные кварталы города. Слева виднеется Мисфала, «нижний город», улица Друга Божия Ибрахима (Ибрахим аль-Халил) и улица Хиджры. Вид у крепости неприступный. Там король принимает почетных гостей, но гости короля и гости Бога никогда не общаются.

Улица тянется между южной стеной мечети и дворцом-горой. На стороне мечети расположена дюжина дверей со славным прошлым; со стороны бетонной стены — туалетные кабинки. Женский туалет, затем мужской. Посередине, раскинувшись на самодельных носилках, спят, открыв рот, негры. Еще дюжина людей дремлет на пороге обители Бога перед дверью Билала, первого муэдзина в истории ислама.[55] Этот узкий проход между мечетью и дворцом — квартал носильщиков. За умеренную плату они носят инвалидов, стариков или больных по предписанному законами хаджа кругу вокруг Каабы. Эти работники всеми презираемы, они не имеют юридического статуса. Их занятие складывалось веками, но у них нет ни места жительства, ни удостоверения на право работы по найму. Можно сказать, что работают они нелегально.

Носильщики появляются в стране на три последних месяца исламского календаря, считающихся священными,[56] и в этот период Саудовская Аравия выдает им визы на месяц или даже больше. Один из работников Харама назначается управляющим. Отбирают носильщиков очень придирчиво. Сначала претендента представляют управляющему, причем делает это его знакомый, уже занимавшийся этим делом ранее. Иметь поручителя совершенно необходимо, чтобы попасть на эту работу. Наниматель тщательно осматривает «клиента» и, найдя его достаточно крепким физически, коротко бросает: «Отойди в сторону. Следующий». К каждым носилкам приставлены четверо крепких мужчин. Двое юношей со вздувающимися шарами бицепсами должны работать в паре, и они протестуют, говоря, что нужны еще люди. «Да ты уже носил 280-килограммового египтянина», — насмешливо отвечает патрон, торгующий наймом у мечети и знающий только законы рынка.

Как только срок действия визы истекает, носильщик отстраняется от работы. Он даже подумать не смеет об отсрочке, но его родственник, предупрежденный заранее, немедленно приезжает и заступает на его место. Вот почему эта работа находится в монополии у нигерийцев. Рабочие руки сменяют друг друга непрерывно. При этом ни расчетной книжки, ни выходных, ни страховки нет. Вот оно, чудо свободной экономики.

В туалетах темно, кабинки, располагающиеся параллельными рядами, ориентированы должным образом, так что честь благородного соседа не пятнается. Краны и желоб, выбитый в каменном полу, выложенном плиткой, — место для коллективного омовения. Одни паломники бреются, другие натирают ноги жесткими мочалками. Турок полощет под краном вставную челюсть. Пакистанец в углу совершает настоящий гусль. Тщательные, стыдливые движения. Из кабинки, затягивая ремень, выходит полицейский. Ткань у ширинки мокрая после омовения: интимный туалет и дисциплина — прежде всего.

Мечеть, двери Исмаила, Али… и двери пророка, через которые он вошел на эспланаду и вышел с Хадиджей, его первой супругой.[57] Но эта дверь ничем не отличается от других.

Напротив, под королевской резиденцией, находятся два туннеля для пешеходов, каждый длиной около тысячи метров. Они проходят под горными массивами и связывают Харам с пустынной равниной, где выполняются главные ритуалы хаджа. Ширина этих подземных галерей около дюжины метров, в них имеются туалеты и система проходов. Галереи хорошо освещены и хорошо проветриваются. По большому счету, в них нет ничего необычного, если только не считать ковров, матрасов, узлов, сумок и тюков, загромождающих проход. Дело в том, что многие паломники предпочитают жить здесь во время хаджа. Судя по сложенным простыням и циновкам, многих «нет дома». А те, кто здесь, кажется, прекрасно обжились. Пожилая мать семейства чистит картошку, ее невестка стирает белье в тазу. Двое маленьких детей играют в прятки среди завалов багажа. По «улице» взад и вперед расхаживают правоверные, перебирая четки. Все довольны жизнью. Если бы только служба путей сообщения могла вымести горы пустых бутылок, газет и прочего мусора, набросанного жильцами у «дверей»… Чтобы придать еще больше повседневности и обыденности этой картине этого подземного города, по нему прохаживаются полицейские с нарочито угрюмым видом.