Три часа между рейсами - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Сценарий продвигался ни шатко ни валко, зато их дружба за это время заметно окрепла. Пэт рассудил, что секрет Хелен может стать весьма ценным козырем, — очень многие карьеры начинались именно с таких козырей, вовремя выложенных на стол. И кое-кто из тех людей потом взлетел очень высоко, приобретя богатство и власть. Обладание важным секретом было ничуть не хуже родственных связей, и он в своем воображении уже рисовал такой разговор с Гарри Гуддорфом:

«Вот что я тебе скажу, Гарри. Думается, мой богатый опыт не находит здесь должного применения. Оставь эти писульки юным пташкам, а мне пора занять кресло повыше».

«Или что?» — спрашивает Гарри.

«Или пеняй на себя», — с ледяным спокойствием отвечает Пэт…

Эти сладкие мечтания были прерваны на самом интересном месте неожиданным появлением Гарри Гуддорфа собственной персоной.

— С наступающим, Пэт! — сказал он весело, но при виде Хелен его улыбка несколько померкла. — О, привет, Хелен… Не знал, что ты сейчас работаешь с Пэтом. Я послал тебе подарок в сценарный отдел.

— Не стоило беспокоиться.

Гарри быстро повернулся к Пэту.

— Босс мне уже всю плешь проел, — сказал он. — Сценарий должен быть готов к четвергу.

— Положись на меня, — сказал Пэт. — Раз надо — сделаю. Я тебя когда-нибудь подводил?

— Почти всегда, — сказал Гарри. — Практически всегда.

Он явно хотел еще что-то добавить, но тут в кабинет вошел посыльный с конвертом для Хелен Кэгл, и Гарри воспользовался моментом, чтобы тихо ретироваться.

— Вовремя он смылся! — взорвалась от возмущения мисс Кэгл, открыв конверт. — Десять баксов — жалкие десять баксов! — «от руководства» — и это после восемнадцати лет!

Пэт понял: этот момент нельзя упустить… И, усевшись на край секретарского стола, он вкратце изложил Хелен свой план.

— Каждый из нас получит теплое местечко по своему выбору, — сказал он. — К примеру, ты возглавишь сценарный отдел, а я стану помощником продюсера. Денег много, хлопот мало — живи в свое удовольствие! И никаких тебе дурацких сценариев, никакого стука по клавишам с утра до ночи. Мы даже… мы даже… если все пойдет как надо, мы даже сможем пожениться.

Она долго тянула с ответом. А когда вставила чистый лист в каретку пишущей машинки, Пэт решил, что вся затея пошла прахом.

— Я помню это письмо наизусть, — сказала она. — Он напечатал его — собственноручно — третьего февраля двадцать первого года. Потом заклеил конверт и дал мне его для отправки. Но поскольку в те дни он завел шашни с одной блондиночкой, мне захотелось узнать, почему он так секретничает с этим письмом…

Говоря это, она одновременно продолжала печатать и при последних словах протянула Пэту листок с текстом следующего содержания:

Уильяму Бронсону

Студия «Ферст нешнл»

В собственные руки

Дорогой Билл!

Мы убили Тейлора. Следовало надавить на него гораздо раньше. Почему бы теперь не заткнуться?

Твой Гарри

Пэт ошеломленно перечитал текст.

— Ну, что скажете? — спросила Хелен. — Первого февраля двадцать первого года кто-то прикончил Уильяма Десмонда Тейлора, режиссера. И убийца до сих пор не найден.

В течение восемнадцати лет Хелен хранила оригинал письма вместе с конвертом. А Бронсону она тогда отправила копию, подделав на ней подпись Гарри Гуддорфа.

— Детка, можешь считать, что наши дела устроены! — объявил Пэт. — А я-то всегда думал, что Тейлора шлепнула какая-нибудь девица.

Необычайно воодушевившись по сему поводу, он извлек из ящика стола полпинты виски, а чуть позже, когда прошла первая эйфория, спросил:

— Полагаю, письмо надежно спрятано?

— Надежнее некуда. Гарри ни за что его не найдет.

— Детка, теперь он у нас в руках!

Горы денег, лимузины, доступные красотки, вечеринки у бассейнов — все это ярким калейдоскопом замелькало перед глазами Пэта.

Он сложил бумагу, спрятал ее в карман, сделал еще один добрый глоток виски и потянулся за шляпой.

— Вы хотите встретиться с ним прямо сейчас? — спросила Хелен, несколько встревожившись. — Подождите хотя бы, пока я выйду со студии. Не хотелось бы сгинуть вслед за Тейлором.

— Успокойся и положись на меня. Встретимся через час в «Мунчери» на углу Пятой и Ла-Брея.

Идя по коридорам к кабинету Гуддорфа, он твердо решил не оглашать никаких имен и фактов в стенах студии. Когда-то, в свою недолгую бытность начальником сценарного отдела, Пэт выдвинул идею установки в офисах потайных диктофонов, дабы руководство имело возможность по нескольку раз в день проверять сотрудников на предмет лояльности.

Руководство эту идею высмеяло. Однако позднее, когда его вновь низвели до положения рядового сценариста, Пэт порой задумывался: а что, если этот план все же был втихую реализован? И не исключено, что причиной ссылки в убогую конуру, где он прозябал последние десять лет, стало какое-то его неосторожное высказывание, зафиксированное подслушивающим устройством. С мыслями о таких устройствах, незаметно включаемых нажатием кнопки под столом, Пэт и вошел в кабинет Гарри Гуддорфа.

— Гарри, — начал он, тщательно подбирая слова, — ты помнишь ночь на первое февраля двадцать первого года?

Заметно удивленный вопросом, Гуддорф откинулся на спинку вращающегося кресла:

— Ты о чем?

— Постарайся вспомнить. Это очень для тебя важно.

И Пэт уставился на былого приятеля с видом гробовщика, снимающего мерку на глазок.

— Первое февраля двадцать первого года, — задумчиво повторил Гуддорф. — Нет. Как я могу это помнить? Или ты думаешь, что я веду дневник? Я сейчас даже не могу сказать, в каком городе я тогда находился.

— Ты находился здесь, в Голливуде.

— Вполне возможно. Если тебе что-то об этом известно, просвети меня.

— Нет, ты должен вспомнить сам.

— Ладно, попробую. Я приехал на западное побережье в шестнадцатом году. До двадцатого работал на «Байограф».[87]Кажется, я в то время снимал какие-то комедии? Да, точно. Как раз тогда я делал картину «Кастет», съемки шли на натуре.

— Ты не все время проводил на натуре. Первого февраля ты был в городе.

— Да что все это значит, черт возьми? — Гуддорф начал выходить из себя. — Допрос с пристрастием?

— Нет. Однако у меня есть точные сведения о том, чем именно ты занимался в то самое время.