Великие княгини и князья семьи Романовых - Елена Первушина

Однажды он шел в калошах и встретился с великим князем. – Калоши? На гауптвахту! – сказал великий князь.

Булгаков отправился на гауптвахту, но, оставив там калоши, сам возвратился туда, где был великий князь.

– Булгаков, – вскричал великий князь с гневом, – ты не исполнил моего приказания?

– Исполнил, ваше высочество, – отвечал Булгаков.

– Как исполнил? – возразил великий князь.

– Ваше высочество, – продолжал Булгаков, – изволили сказать: „калоши, на гауптвахту!“. Я и отнес их на гауптвахту!

В другой раз Булгаков шел не в каске, а в фуражке; великий князь, ехавший навстречу, тотчас начал звать рукою к себе Булгакова, но тот, сделав фронт, пошел далее. Великий князь приказал поворотить свою лошадь и, нагнав Булгакова, закричал:

– Булгаков, я тебя зову, куда ты идешь?

– Ваше высочество, – отвечал Булгаков, – я иду на гауптвахту».

Общее мнение о Михаиле выразил преподаватель кадетских корпусов И. К. Зайцев в своих «Воспоминаниях старого учителя»: «Великий Князь Михаил Павлович был человек серьезный, строгий, гроза всех военных, хотя в душе был добрый и великодушный. Я склоняюсь к тому мнению, что он только маскировался грозою, для большего внушения военным дисциплины. Начать с того, что он только во время смотров являлся суровым и придирчивым, а как только кончался смотр, делался прост и обходителен». С ним соглашался и граф Дмитрий Петрович Бутурлин, военный писатель и член Военно-учебного комитета: «Великий князь был добрейший души человек; все его приближенные подтверждают это и отзываются о нем с глубокой преданностью, вследствие ежедневных и домашних с ним отношений. Но таковым он вовсе не представлялся нам, фронтовым его подчиненным: он силился казаться зверем и достиг своей цели. Мы его боялись как огня и старались избегать всякой уличной встречи с ним… Мы не столько боялись государя, как его».

Мария Федоровна нашла невесту для своего младшего сына в родном ей Вюртембергском доме. Ею стала внучатая племянница императрицы, старшая дочь принца Павла Генриха Карла Фридриха Августа Вюртембергского – Фридерика Шарлотта Мария.

Отец невесты – младший брат короля Вюртемберга Вильгельма I, и братьям было трудно ужиться вместе. Старший считал, что младший слишком беспечен и ведет, как говорили тогда, «рассеянную жизнь». В конце концов, младший брат со всей семьей уехал в Париж, где, вероятно, чувствовал себя как рыба в воде. Его дочери – Шарлотта (которую звали в семье Лотти) и Паулина – были отданы в пансион французской писательницы госпожи Кампан. Там они завели себе множество подруг, среди которых оказались и родственницы знаменитого ученого-естествоиспытателя Жоржа Кювье. Кювье посещал пансион, познакомился в Шарлоттой, и вскоре они стали переписываться.

Конец XVIII – начало XIX в. – период революций не только на политической карте мира, но и в науках, в том числе и в биологии. И одним из таких революционеров по праву может считаться Кювье. В 1794 г. его пригласили работать в Париж в только что организованный Музей естественной истории, и вскоре он занял в Сорбонне кафедру анатомии животных. Одним из первых Кювье обратил внимание на ископаемые остатки животных, понял, что некоторые из них отличаются от современных скелетов и что это не уродства, не следствия болезни – это совсем иные виды, которых теперь нет на земле. Глубокие познания в анатомии животных позволяли Кювье восстанавливать облик вымерших существ по их сохранившимся костям. Он открыл для своих современников совершенно новый мир – мир гигантских чудовищ, летающих ящеров, мамонтов и пещерных львов, населявших Землю еще до потопа. Великолепный лектор, влюбленный в тайны природы, он не мог не заразить любовью к науке и свою ученицу. Позже принцесса стала бывать на вечерах в его салоне, где познакомилась с другими замечательными людьми из мира науки и искусства: с физиком Андре-Мари Ампером, путешественником Александром фон Гумбольдтом, писателями Проспером Мериме и Фредериком Стендалем, художником Эженом Делакруа и др.

Но принцессы могут заниматься науками лишь в качестве развлечения. Работа у них другая – выйти замуж и рожать детей. И когда Мария Федоровна намекнула родителям Шарлотты, что их дочь могла бы стать женой младшего из русских великих князей, те не колебались ни минуты.

Проект этот созревал давно, в него был вовлечен и Николай. Вот что он писал младшему брату летом 1821 г., после того как навестил родственников в Штутгарте: «Старшая, скоро пятнадцати лет, мала с Нелидову… (Николай имеет в виду бывшую фаворитку Павла Екатерину Ивановну Нелидову. – Е. П.) имеет ангельское личико, белокура, ловка и говорит как француженка, одевается прекрасно. Имеет ножки и обувается прекрасно, словом, очаровательная маленькая француженка в миниатюре, весьма умна, но скромна, чувствительна и предобрая. Сколько я тебя знаю, она верно тебе понравится, но думать нельзя жениться на ней, прежде как она совершенно сложится, то есть не раньше, как года через два».

А через полгода сама Мария Федоровна написала принцу Паулю Карлу Фридриху Августу: «Милостивый государь, мой племянник! Сын мой, великий князь Михаил, доверил мне желание, выразить которое Вашему Королевскому Высочеству будет приятно моему сердцу… прося руки ея (принцессы Шарлотты. – Е. П.), желал бы быть обязанным ей счастьем своей жизни. Льщу себя надеждой, что просьба моего сына будет принята Вашим Королевским Высочеством благосклонно, и твердо уповаю, что Всевышнему будет угодно благословить этот брак. Чувство нежнейшей любви побуждает две наши семьи к этому шагу…».

И вот уже Михаил приехал в Штутгарт знакомиться с будущей невестой. Ему 24 года, он хорош собой, весел, любезен и… страстно влюблен во фрейлину своей матери Прасковью Александровну Хилкову. Как вспоминала позже Александра Осиповна Смирнова-Россет, Прасковья Александровна «была более чем красива, у нее было выражение бесконечной нежности, маленький вздернутый нос, придававший ей вид шаловливого ребенка…». Михаил надеялся обвенчаться со своей возлюбленной, но об этом, разумеется, не могло быть и речи. Мария Федоровна прочитала ему весьма жесткую нотацию, и он отправился в Штутгарт свататься. Впрочем, скрыть свои истинные чувства молодому человеку не удалось. Граф Мориоль, один из дипломатов, писал в великом князе: «Эта поездка была ему очень не по сердцу, и, забывая о всякой осторожности, он обнаруживал свою холодность, или, скорее, отвращение к новому положению, которое ему предстояло».

* * *

Осенью 1823 г. Шарлотта едет в Россию. Она вполне готова к своей новой судьбе и уже начала учить русский язык, так что может ответить казакам, приветствовавшим ее на границе громогласным «Ура!»: «Спасибо, ребята!». Она говорит сопровождавшим ее придворным: «Я чувствую, что въезжаю в Отечество». И старается доказать, что она этого отечества достойна.

Михаил Павлович

Елена Павловна