Просто была зима... - Алиса Лунина

Для «полноты ощущений» Жданов предложил ей глотнуть настоящего рома: «Хотите почувствовать себя пиратом?» Не то чтобы она хотела «почувствовать себя пиратом» (смешно даже!), но от одного глотка Татьяна не отказалась. И сладковатый, терпкий, обжигающий ром мгновенно ее согрел.

Карибское море сияло волшебным цветом, переливалось огнем, и, глядя на него, Таня вспоминала свое – Черное, рядом с которым прошло ее детство, и вся жизнь. У них с Андреем завязался разговор о море, которое, каким бы оно ни было – Черным, Средиземным, Красным, Эгейским, холодным северным, – всегда – настоящее чудо.

То ли коварный ром – любимый пиратский напиток развязал ей язык, то ли фильм Андрея разбудил множество воспоминаний, но только Татьяна разговорилась. Да, стеснение вдруг отступило, и ей стало легко и просто, тем более что Жданов оказался внимательным слушателем. Она рассказывала ему, как в детстве, за неимением друзей, море было ее настоящим другом, и когда ей было плохо, она приходила к морю за утешением, и море ее всегда, странным образом, успокаивало. А еще она любила уходить на море – читать. Лежать на камнях под солнцем, как застывшая в блаженстве ящерица, и читать, читать… «Два капитана», «Остров сокровищ» или что-то из Грина. А когда она уставала читать, то смотрела в небо, запрокидывалась в него до головокружения, блаженного обморока. Синь неба сливалась с синью моря, и в мире не оставалось ничего, кроме бесконечного моря с белыми кораблями облаков. И ничего больше и не было нужно.

Жданов слушал гостью, потягивая свой пиратский ром, а когда она замолчала, ни с того ни с сего выпалил: «Вот если бы не знал, что вы актриса, ни за что бы не поверил. С виду вы – приличный человек!» Татьяна замерла: это как прикажете понимать?! И поинтересовалась, почему Жданов так не любит актрис.

Сосед пожал плечами:

– Должно быть, профессиональная деформация! Уж больно много они моей крови выпили, что ни съемки, то сплошное мучение: капризы, просьбы, истерики, то-се. А потом, моя бывшая жена была актрисой, и после нашего не слишком удачного брака я, признаться, не хочу иметь с актрисами ничего общего – ни в профессиональной деятельности, ни в личной жизни. Извините за прямолинейность, надеюсь, я вас не обидел?

Татьяна улыбнулась, не зная, что и сказать. Ну не признаешься ведь ему, что на самом деле она – преподаватель французского… Ладно, будем считать, что не обиделась.

– Ну и хорошо, что не обиделись! – подмигнул Жданов. – Говорю же, на актрису вы совсем не похожи! Кстати, есть предложение: давайте завтра вечером поедем за город снимать снежинки на мою камеру? Обещаю, что будет интересно.

– Снимать фильм о снежинках? – обрадовалась Татьяна. – Давайте!

Они договорились, что следующим вечером поедут к Жданову на дачу, в Подмосковье, где, как он уверял, «водятся самые красивые снежинки».

* * *

На следующий день Славяна, как и обещала, вернулась домой. Вечером Ольге позвонил Степан Тришкин и сдержанно поблагодарил за заботу о его дочери.

А еще через день, возвращаясь домой из магазина, Ольга увидела у своего подъезда джип Степана. Когда она поравнялась с машиной, окно приветливо раскрылось: «Девушка, покатаемся?» Ольга хмыкнула, покатаемся?! Каково?! Ну вы и хам, гражданин мэр! И… села в машину. Джип Тришкина с ревом рванул прочь.

…«Покатались» они в тот вечер на славу – полночи. Докатались чуть не до соседнего городка. В дороге разговаривали, слушали музыку, поддразнивали друг друга, вспоминая поездку в поезде. «Я тогда подумал, что за выдра такая?! Смотрит так, будто я ей задолжал крупную сумму!» – «А я подумала, что ты – уголовник и ночью меня изнасилуешь или убьешь!» – «А ты мои булки съела, когда я за чаем ходил! Сама ты уголовница! Я тебя, между прочим, из полиции забрал, забыла?»

Ольге было легко и весело, как давно уже не бывало. Тришкин оказался мировым мужиком – простым и веселым. Ей хотелось шутить и смеяться, будто ее накачали смешинками, и она шутила и смеялась, даже вот спела пару любимых песен (Тришкин похвалил). А потом она сказала, что хочет шампанского. Прямо сейчас. И Степан с готовностью помчался на поиски шампанского.

Шампанское Ольга пила на берегу. С моря дул ветер, шампанское было прохладным и вкусным, нечаянная радость внутри Ольги играла, как пузырьки в ее пластиковом стаканчике. И когда Степан вдруг поцеловал ее, она не сочла это ни неожиданным, ни нескромным, а отозвалась на его поцелуй.

* * *

Коротая время в артистическом вагончике в ожидании начала съемок, Татьяна вспоминала вчерашний разговор со Ждановым и думала о том, как это хорошо, когда человек состоялся, угадал себя, когда его талант зазвучал. В этом смысле за Андрея можно только порадоваться, он настоящий мастер, один из лучших профессионалов в своей профессии. Татьяна всегда восхищалась истинными профессионалами, шла ли речь о враче, учителе, спасателе или мойщике окон; она считала, что любой человек, сумевший раскрыться в своей профессии, прекрасен. Прекрасен Жданов, прекрасна ее сестра Ольга – действительно талантливая актриса, прекрасен (несмотря на все свои сомнения) сценарист Семен Ковальчук; каждый человек должен быть на своем месте, и у каждого человека должно быть свое дело. А что же я? В чем мое призвание? – грустила Таня, не находя ответов на вопросы, которые в последние дни стали ее волновать.

Было нечто странное в том, чтобы столько лет сожалеть о несостоявшейся артистической карьере, а потом за несколько дней понять, что актерство – не ее. Но еще более странным, а может, как раз закономерным (ведь мироздание иногда слышит нас, и, возможно, гораздо чаще, чем мы думаем), было то, что случилось вскоре. В этот же день.

«Самый главный» продюсер, собрав группу на площадке, объявил, что по объективным причинам съемки переносятся на январь и что до Нового года – все свободны.

Получив эту «вольную» от мироздания, Татьяна почувствовала сильное облегчение и радость: съемки фильма теперь уже продолжатся с Ольгой, и это правильно, потому что кинематограф – это Ольгина жизнь, Ольгино призвание. А Тане нужно искать свое…

Единственное, о чем сожалела Татьяна, узнав, что для нее история с кино закончилась, так это о том, что она больше не увидит Евгения Колобова. Ну разве что на экране… Но ведь это не в счет. Радость, которая в эти дни пузырьками шампанского кружила ей голову всякий раз, когда они с Колобовым встречались, обернулась грустью.

Она выходила из киностудии, когда Колобов догнал ее.

– А что вы такая грустная, Ольга?!

Татьяна смутилась, не скажешь ведь, что я грущу потому, что больше вас не увижу…

– Предлагаю развеять вашу грусть сегодня вечером в чудесном ресторане, в котором есть все, кроме поводов для печали… – подмигнул актер. – Вы придете?

Колобов приглашает ее на свидание?! Голова вновь закружилась от радости. Конечно, она придет.

По пути домой, уже в машине, девушка вдруг вспомнила про Жданова. Вечером они же хотели ехать за город, снимать снег… Татьяна вздохнула, надо честно сказать Андрею, что сегодня она никак не сможет.