Мать железного дракона - Майкл Суэнвик

– Можете не раздевать. Богине плевать на одежду. Просто к кресту привяжите, – скомандовала Сирше.

Приказ был исполнен в мгновение ока.

– А вот теперь, – повернулась Сирше к Кошке, – у тебя, как я помню, была какая-то там просьба или требование.

– Я офицер Драконьего Корпуса Ее Отсутствующего Величества. И требую, чтобы мы решили это дело в поединке один на один.

На губах у Сирше заиграла едва заметная глумливая ухмылка.

– Ты у нас вечно думаешь только о себе, да? И плевать на товарищей-офицеров, однокурсниц, сестренок. Они не могут переродиться. Обречены скитаться по Фейри, пока твоя смерть не освободит их от гейса, который я на них наложила. Ты хоть на секундочку задумалась об их благополучии? Вряд ли. Так что никакого тебе поединка! Никаких слушаний, раздумий, никакого особого ходатайства, никакой возни с фактами. В прошлый раз мы уже допустили эту ошибку. Но сегодня я просто-напросто тебя убью.

В руке у нее появился боевой нож.

Кошка видела за спиной у Сирше зрителей. Со сцены они казались единым стоглавым созданием – с клыками, когтями, чешуей, перьями, бивнями, кожистыми крыльями, волчьей шерстью, свинячьими рылами и лисьими ушами. И все жаждали ее крови.

– К сожалению, все произойдет быстро, – сказала Сирше. – Но потом я буду смаковать воспоминания.

Она взмахнула ножом.

Тишину нарушил смешок. Из тьмы на свет метнулась перекореженная фигура – конферансье. Он снял маску-череп и распрямился в полный рост. Сбросил рубаху и мешковатые шаровары. На туловище у него обнаружилась еще одна пара рук.

Советник Эддеркопп.

Публика разразилась аплодисментами напополам с неодобрительными выкриками. Каким-то образом без спешки и безо всякого усилия Эддеркопп вынул из ладони Сирше боевой нож и разрезал им наручники на руках у Кошки. А потом помог слезть с креста.

– Не понимаю – сказала она. – Как вы могли здесь оказаться?

– Что бы я был за юрист, – отвечал Эддеркопп, – если бы не знал, когда во мне нуждаются?

Крутанувшись на месте, он извлек из ниоткуда кожаный мешочек и, будто лакомством, помахал им под носом у бестелесных летчиц. В мешке что-то забряцало.

– Слышите? А? А? А? Я знаю, как вам не терпится, а вы знаете, что я знаю, и я знаю, что вы знаете. Мешок набит медными монетками. Не мерзкие омедненные цинковые кругляши – настоящая яркая медь. Медь! Чуете вкус? У меня по две монетки на каждую – только для вас. – Эддеркопп подошел к стоявшему ближе всех духу. – Хочешь? Обе? Насовсем?

Фиона закрыла глаза и кивнула.

– Тогда ляг. Да, дитя, все верно. Прямо здесь, на сцене. Тут грязно, но ничего. Наш мир благороден, а грязь и прах – благородный материал, основа всего того, чем мы являемся и к чему стремимся. Из праха восстала ты, во прах вернись. – Он положил монетки ей на веки. – Хорошо, правда?

Но Фиона уже таяла, сливаясь со сценой. За ней, протягивая руки, теснились остальные мертвые пилоты.

– Не нужно торопиться! Не нужно вырывать! Тут на всех хватит. Ложитесь, ложитесь! Я закрою вам глаза и положу на веки славную холодную медь.

Оторопелая Кошка видела все будто в тумане. Потом Эддеркопп взял ее за руку и куда-то повел. С лязгом разошлись в стороны металлические двери.

Советник почти по-доброму улыбнулся.

– А вот и лифт, – сказал он. – Думаю, отсюда вы уже сами доберетесь домой.

В ту ночь, когда Кошка уже засыпала, Хелен сказала ей:

– Хочешь остановить Сирше? Иди в бар. Улыбайся. Когда какой-нибудь парень пошутит, смейся. Когда пригласит к себе, соглашайся. Вот и все.

– Вряд ли я сумею.

– Или просто предоставь дело мне. Я с радостью обо всем позабочусь. С удовольствием даже, да еще с каким.

– Отвратительная ты старушонка.

– Ага, но уж мне-то, по крайней мере, жилось весело.

– В любом случае Сирше наврала, что остальных летчиц притянуло ко мне. Я уже давно догадалась, как им удается меня выследить, и все совсем не так.

После беспокойной ночи, полной тревожных снов, Кошка проснулась и обнаружила, что фата Нарцисса вот-вот отойдет в мир иной. Родольф, Джози и Королевна терпеливо сменялись у ее постели, рядом дежурила целая медицинская бригада из ведьм, готовых в случае, если боль станет совсем уж невыносимой, усыпить больную морфином и настойкой королевского листа[79].

– Боюсь, маленькая, я тебе солгала, – призналась Нарцисса. – Прости меня за жадность. Мне просто хотелось еще немного насладиться твоим обществом, чтобы ты меня при этом не жалела.

Кошка прижалась губами к ее горячему лбу.

– Но ты же не умрешь, – взмолилась она. – Скажи, что не умрешь.

Нарцисса взмахнула рукой, будто отметая вздорный довод.

– Видела бы ты, что у меня внутри, – не просила бы врать.

Губы у Кошки сжались и вытянулись в ниточку. Не говоря ни слова, она вытащила из-за ворота камень на цепочке и поднесла к глазу. Сквозь дырку в камне казалось, что тело Нарциссы обваливается вовнутрь. Но плоть священным змеем пронизывали сияющие многоцветные линии, отбрасывая самоцветные солнышки в мозг, легкие и чрево.

– Как красиво! – сказала Кошка и почему-то рассердилась. – Почему же это так, сука, красиво?

Можно было и не спрашивать, почему тело Нарциссы без чар казалось таким уродливым.

Бледное, словно простыня, изнуренное и исхудавшее создание на постели взглянуло на Кошку из темных провалов глазниц.

– Memento mori, – пробормотала Нарцисса. – Что означает «не забудь умереть». Смерть значится в списке дел, которые хоть раз да нужно сделать. Признаю́, она идет в этом списке последней. Но если не умерла, так, значит, и не жила полной жизнью.

У нее не было волос и даже ресниц. Кожу покрывали пятна.

– Нарцисса…

– Я проявляю глубокомыслие, милая. Не перебивай. Моя жизнь была очень полной: у меня были возлюбленные, я разбивала сердца, мне разбивали сердце. Не чуралась я и ненависти. Убила кое-кого, кто этого заслуживал, и кое-кого, кто не заслуживал. Раз стрелялась на дуэли и, когда противница сделала свой выстрел, с утонченной усмешкой пальнула в воздух. Возила контрабандой наркотики и спасала жизни. Ставила все, что имела, на один бросок рун. Была шпионом – но уж про это молчок! И наконец, самое замечательное, обрела любовь в служении железной дороге и умираю, гордая тем, что своей смертью выполнила долг. Мне недоставало лишь младшей сестренки… и Богиня успела напоследок подарить мне тебя.