📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгДетективыТалер чернокнижника - Виталий Гладкий

Талер чернокнижника - Виталий Гладкий

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 72
Перейти на страницу:

– Какой Никита? Не знаю никакого Никиты. Гуляй себе, хлопчик. Мне недосуг тут с тобой тары-бары разводить.

– Никита Бояринов! – продолжал я драть горло. – Из клуба нумизматов!

– Бояринов? Из клуба? Ну-ка, посмотрим… – Только теперь Паташон прильнул к дверному глазку. – Гм… Может, ты и Никита, но мы с тобой о встрече не договаривались.

– Я звонил! – соврал я, долго не задумываясь. – Вы не поднимали трубку!

– И что ты хочешь?

– Иван Сергеевич! Может, мне заорать об этом на весь микрорайон!?

Паташон на некоторое время умолк. Наверное, усиленно размышлял. Потом за дверью раздалось его характерное покашливание, и я услышал:

– Ну, коли так, входи…

И началось – звяк-звяк, щелк-щелк, трынь-брынь… Это Паташон открывал многочисленные засовы и замки. Наконец «концерт» запирающих устройств закончился, и дверь, очень похожая на бронированную плиту ДОТа, медленно отворилась.

Меня встретил злобный оскал чудища, которое было копией собаки Баскервилей, описанной Конан Дойлом в своем знаменитом произведении. Не хватало лишь светящейся фосфорной краски. Но и без нее «бобик» Паташона произвел на меня потрясающее впечатление.

– Ы-ы… – Меня на мгновенье переклинило. – И-иван С-сергеевич, вы это… собачку-то придержите…

– Держу, держу, – «успокоил» меня Паташон.

Он и впрямь держал здоровенного кобеля, который был ему по грудь, за ошейник, вцепившись в него обеими руками. Но если я не понравлюсь этому монстру, то старик не сможет с ним справиться, это точно. И я заискивающе заулыбался, глядя на кобеля добрым детским взглядом.

– Кажись, и впрямь Никита… – тем временем продолжал Паташон, приглядываясь. – Давно не виделись…

– Ага.

Я все еще продолжал подлизываться взглядом к собаке. И кажется, чего-то добился. Пес захлопнул пасть и спрятал клыки, но все равно смотрел на меня не совсем доброжелательно.

Так смотрит теща на нелюбимого зятя: и цапнуть хочется, и дочери жалко – а ну как сбежит зятек? Попробуй потом оправдаться перед родной кровинушкой. А там еще нужно искать замену… Где ее сейчас найдешь? То наркоманы, то пьяница, то вообще бесполые…

– Да ты проходи, проходи… – Старик посторонился и потянул за собой кобеля.

Проход был достаточно широким, но я буквально размазался по стенке, пытаясь стать тонким, как блин, – лишь бы не коснуться черной шерсти пса, голова которого поворачивалась вслед за мной словно локатор.

Я попал в настоящий лабиринт, состоящий, как мне показалось, из одних коридоров, заставленных всякой всячиной. Паташон, выкупив остальные квартиры второго этажа, соединил их вместе, и теперь в анфиладе комнат и комнатушек легко было заблудиться.

Единственным достоинством жилища старого нумизмата были очень высокие и сильно закопченные потолки. Наверное, поэтому Паташон не мог снять с них паутину, в которой гуляли здоровенные пауки, по идее, знавшие еще первых коммунаром, отобравших дом у какого-то буржуя.

В конце концов, руководясь указаниями Паташона, идущего вслед за мной, я очутился в настоящей келье.

Это было жилище спартанца: жесткая тахта с ковриком на стене, два старинных кресла с изрядно потертой обивкой, очень большой дореволюционный секретер с многочисленными ящичками, возле него резной стул с высокой спинкой, на полу нечто напоминающее лошадиную попону (при ближайшем рассмотрении и при наличии фантазии в нем можно было узнать ветхий персидский ковер), а в красном углу находился большой иконостас с зажженной лампадкой.

И больше никаких штучек, подсказавших бы наблюдателю, что на дворе двадцать первый век. Я словно возвратился лет, эдак, на сто назад; как минимум. В комнате не было даже радиоприемника, не говоря уже про телевизор. Ну разве что два лебедя на пруду и задумчивая дама возле него, нарисованные блудливой рукой ярмарочного мазилы на коврике над тахтой, лучше любых объяснений говорили, что это «произведение искусства» могло принадлежать только советской эпохе.

– Ты, это, Никита, садись, садись, – сказал Паташон, указывая на одно из кресел.

– Спасибо, – поблагодарил я, опасливо косясь на пса.

Он вошел в комнату вместе с хозяином и теперь лежал возле порога, наблюдая за каждым моим движением. Не пес, а гестаповец, право слово…

– Что-то принес? – спросил Паташон, глядя на меня не по-старчески цепким взглядом.

«Нет, уважаемый Иван Сергеевич, я пришел просто навестить вас, попить чайку, и покалякать о том, о сем», – едва не сорвалось у меня с языка. Но я тут же его и прикусил – Паташон не любил шуток и не понимал их. В этом отношении он был прямой, как шпала.

– В общем, да…

– Ну, давай, давай, что там у тебя?

Паташон нетерпеливо и чисто конвульсивно задергал своими худыми руками-лапками, будто подгребал что-то под себя. В этот момент он здорово напоминал чахлого паучка, который оплетает липкими нитями неразумную муху, угодившую в его паутину.

– Мне бы проконсультироваться, – сказал я с невинным видом.

– Так чего же ты тянешь? Что у тебя… где, где?…

Я достал из кармана все тот же бумажный листок с изображением талера графа-чернокнижника и отдал его старику. Паташон схватил его одним молниеносным движением и сразу же побежал к секретеру. Там он сел на свой «императорский» стул, включил лампу и, естественно, достал из ящичка большую лупу.

Этот жест у нумизматов просто профессиональный. Даже когда лупа совсем не нужна, все равно берешь в руки этот очень важный в нашем деле инструмент, потому что без нее и голова словно не так работает, и уверенности нет, и вообще чувствуешь себя как голая модель на подиуме, забывшая надеть очередной наряд; чего-то не хватает, и все тут.

Паташон рассматривал сканы долго. По тому, как напряглась его спина, я понял, что он узнал монету. Интересно, что этот старый прохиндей мне сейчас запоет?

Когда он обернулся ко мне, я поразился его мастерству перевоплощения. Теперь передо мною был не старый прижимистый сквалыга, а дедушка – божий одуванчик. Он мило улыбался и всем своим видом показывал, до чего ему приятно созерцать мою юную физиономию.

Теперь я понял, почему его прозвали Паташоном. В старые времена, еще в немом кино, подвизалась парочка датских комедийных актеров со сценическими псевдонимами Пат и Паташон. Пат, насколько мне помнится, был длинный, как оглобля, и своим внешним видом напоминал современного бомжа, а Паташон – низенький и очень хитрый.

– Никита, а не выпить ли нам за встречу? – спросил он, лучезарно улыбаясь, и тут же ответил сам себе: – Конечно же, надо… надо! Это же сколько мы с тобой не виделись? Дай Бог памяти… года два?

– Да, примерно так.

– Вот, вот – два года. А бывало… Помнишь?

1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 72
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?