Песнь личной служанки повелителя - Алекс Найт

подвижки все же есть. Больше она не обращается ко мне на «вы».

После произнесённой Лирой фразы портнихи отошли от неё, устремив вопросительные взгляды ко мне. Лишь она не смотрела на меня, мрачно изучала свое отражение в зеркале.

— Выйдите.

Портнихи послушались мгновенно, покинули спальню, закрыв за собой двери. И тогда я приблизился к Лире. Желание хотя бы прикоснуться к ней зудело в голове и было почти невыносимым. Лира вздрогнула, когда я провёл костяшками пальцев по её телу от плеча к локтю. Почему-то казалось, что это прикосновение сотрёт золотистые блёстки с кожи, но этого не произошло. Лира стояла, замерев, напряжённая, даже злая. И такая прекрасная. Возникло желание прикоснуться к её коже уже губами, впиться зубами, чтобы попробовать золото на вкус. Может, хоть это заставит её взглянуть на меня?

— Ты ждёшь предложения?

— Я ждала, что ты хотя бы спросишь.

— Чтобы ты отказала?

Лира резко развернулась ко мне. Запрокинула голову, чтобы посмотреть в мои глаза прямым взглядом. Яростным, огненным.

— Я не дам согласия на брак, — произнесла она твёрдо, в момент всколыхнув в душе затаившиеся раздражение и злость.

— Думаешь, у тебя есть выбор? Не забывай, что избежала казни только потому, что открылась правда о твоей личности.

— Гармонты отняли у меня всё: семью, друзей, дом. А теперь ты хочешь отнять даже свободу? — лицо Лиры исказилось гримасой муки, а в глазах заблестели слёзы.

Играет ли она сейчас или искренна в своих эмоциях?

— Никто не отнимает у тебя свободу. Это брак, Лира. Мои намерения не изменились. Я буду защищать тебя и… любить.

— Любить? Будто ты знаешь, что это такое. Если бы любил, ты бы не принуждал меня, — горькая усмешка мелькнула на алых губах.

— Смотри на наш союз иначе, — я попытался взять её за руку, но она отдёрнула ладонь. — Там в зале в алетерне ты сказала, что любишь.

Глаза Лиры на мгновение расширились в испуге, после чего она опустила голову. Даже попыталась отступить.

— Разве возможно любить убийцу? — произнесла она глухо.

— Я же люблю, — я мягко приподнял её лицо за подбородок.

В глубине алых глаз поселились тоска и растерянность. Удивительно, я столько лет обвинял её во всём, желал отомстить за брата. Но все эти чувства прошли, когда призрачное воплощение ненависти обрело лицо. Ведь действительность отличалась от ложных представлений.

Сил сдерживаться больше не было, я нагнулся в желании вновь ощутить её поцелуй. Но был остановлен похолодевшим взглядом Лиры.

— Нет, Деймос. Любовь и принуждение несовместимы.

— Это не принуждение, Лира, — поморщился я.

— Право сильнейшего, я помню, — она оттолкнула мою ладонь и отпрянула назад.

Точнее попыталась отпрянуть. Я не позволил, удержал её возле себя, перехватив руку за локоть.

— Именно, право сильнейшего.

Лира вскрикнула, когда я с треском сорвал с неё шифоновые тряпки. На пол со звоном посыпались булавки. Она попыталась прикрыться свободной рукой. Только какой в этом смысл? Я уже видел её обнажённой. И смогу видеть каждый день, когда буду брать на супружеском ложе.

— Отпусти! — от её крика зазвенели стёкла и посуда, уши прострелило болью.

И обнял её, заглушая крик поцелуем. Жадным и требовательным. И сразу же с шипением отпрянул, когда Лира вцепилась зубами в мою губу. Во рту разлился солоновато-горький привкус собственной крови. Но ее запах и злость в золотистых глазах только подзадорили.

Я легко оттеснил Лиру назад и повалил на кровать. Завёл ее руки за голову, наваливаясь сверху, вклинился между стройных ног. Сопротивление было преодолено за считанные секунды. Лира распростерлась подо мной, завыв от злости и досады. Убедившись в том, что она не вырвется, я приподнялся, оглядывая прекрасное и такое желанное тело. Груди вздымались от тяжелого дыхания. Кожа сияла, притягивая взгляд, побуждая попробовать бархатную нежность на язык.

— Вот что бы сделал любой гармонт на моём месте, и Доран в первую очередь. А я все ещё сдерживаюсь.

Моя ладонь скользнула вниз от шеи Лиры, между грудей к бедрам. Желание туманило разум, обжигало мысли пряными образами. Она подо мной. Поцеловать. И целовать так долго, пока она не забудется. Сделать своей уже сейчас.

— Так будет, если ты откажешь мне у алтаря, — я наклонился к тонкой шее, под её судорожный вздох прикусил кожу губами, а свободной рукой накрыл упругую грудь и сжал её сильнее.

— Я не дам согласие на брак, — делая паузу на каждом слове и тяжело дыша проговорила она. — Как и на близость.

— Ты так и будешь мне во всём перечить? И во вред себе? — резко приподнялся над ней, отпуская руки.

— Да, — Лира смотрела чётко в мои глаза. Я видел, что она напугана, но это не мешало ей прожигать меня злым взглядом. — Пока ты не поймешь, что мои желания тоже имеют значение, даже несмотря на то, что я слабее тебя.

— Думаешь, слабее?

Мои слова заставили Лиру растеряться. Ярость ушла, сменившись подавленностью.

— Отпусти, — уже тихим голосом попросила она.

— Я тебя не держу.

Она медленно выползла из-под меня, повернулась на бок, обняв плечи руками.

— Я имею в виду другое.

— Знаю. И уже говорил, что не смогу отпустить.

Поднявшись, я накрыл Лиру краем покрывала, чтобы скрыть наготу от собственных глаз.

— Ты порвал свадебное платье.

— Тебе больше пойдёт алый.

— Чёрный — брачный цвет гармонтов, — Лира приподнялась, прижимая к груди покрывало.

Волосы выбились из пучка и растрепались по плечам.

— Ты не гармонт.

— Рада, что хоть это ты уяснил.

Она снова мне дерзила, и почему-то уже не было раздражения. Лира ведь и понравилась мне такой: непокорной, своенравной. И хочу ли я её менять? Нет, лишь изменить её отношение ко мне. Принуждением, как сказала Лира. Я ведь и так стараюсь. Среди нашего народа все довольно просто. Понравилась девушка — заяви на нее права и сразись с тем, кто тоже её желает. Женщина должна быть рада, что победивший мужчина силён и способен защитить её и их будущих детей. А Лира… сложная.

— Завтра состоится церемония. В твоих интересах дать согласие. Не вынуждай меня быть жёстким.

На ресницах Лиры блестели слёзы. Я же шёл сюда, чтобы спокойно поговорить, а в итоге перешел к демонстрации силы, напугал её. Что я пытался доказать? И кому? Ей