Беззаконные края - Борис Громов

– Замерли, мля! В траву рухнули и ни звука!

Вот чего не отнять у них, так это понятливости и дисциплины. Сказано им: «рухнули», они и рухнули как подкошенные. Мгновенно, молча и не задавая вопросов. Некоторое время неподвижно лежу и наблюдаю, пытаясь понять, засекли нас или нет. Так, вроде тихо все, не заметили нас засадники. В принципе, логично: дело к вечеру, мы с запада идем, клонящееся к закату солнце у нас за спинами им прямо в глаза светит, да и далековато, вот и проглядели. Еще метров пятьдесят, максимум – сто, и все, заметили бы. Но в очередной раз повезло. Ну и мои скромные познания и личный опыт тоже роль свою сыграли. Главное, чтобы детвора моя сейчас ненужной самодеятельности не устроила. Для молодого, не имеющего пока реального боевого опыта бойца дисциплина в таких ситуациях куда важнее умения, например, метко стрелять. Сколько их, зеленых-неопытных, в землю легло, даже раза в сторону противника не выстрелив… А все потому, что не успели вовремя и без раздумий выполнить приказ кого-то бывалого. «Как это – упасть? Там же грязь!» Мысль о том, что еще и стираться потом придется, додумать обычно уже не успевали. Прилетевшая со стороны противника пуля ставила в размышлениях жирную кровавую точку. А мои – ничего, молодцы. Обернувшись, по лицам вижу: ни фига не поняли, но лежат в траве, даже не пытаясь приподняться и разглядеть, что ж там Сан Саныча так сильно напугало, что он решил на пузе поваляться. Еще один плюс ребятам.

Жестами показываю, чтоб ко мне ползли. Поняли меня правильно, заработали локтями и коленями.

– Что там? – тяжело отдуваясь, прошептал подползший первым Михаил.

Ну да, с пулеметом особо не поползаешь, тяжелый он.

– Засада там, – дождавшись всех остальных, кивнул я в сторону густого кустарника.

– Птицы? – первым сообразил Иван.

– Они самые, – соглашаюсь я. – Сороки селятся кучно, в отличие от большинства остальных пташек. И очень не любят посторонних рядом со своими гнездами, особенно когда уже яйца отложили. А тут, видите, как стрекочут, надрываются. Значит, кто-то им там здорово мешает спокойно ко сну отходить… Кто из вас верит, что в этой глухомани еще кого-нибудь могут в кустах с явно недобрыми намерениями поджидать? Да еще и после нашего конфликта с этим вашим Шлыком?

Желающих возразить и предложить другую версию происходящего не находится. Что ж, вполне ожидаемо.

– Что делать будем? – Миша снова берет на себя роль старшего в этом детсаду.

– Хвосты рубить будем, – ни секунды не сомневаясь, отвечаю я. – Шлык этот ваш, Артем, маму его с ратуши, Сергеевич, по всему видать, той еще гнидой оказался. Мог бы отпустить спокойно, проблем в Мантурово мы ему устроить все равно никаких не сможем, и он об этом знает отлично. Но…

Тут я еще раз указательным пальцем тычу в сторону «лежки» пока еще не известных нам злодеев:

– …он решил, что мертвые не болтают. И устроил нам тут теплую встречу. Может, он там один, может, с какими друзьями-приятелями… Селиванов нам четко ситуацию обозначил: что между нами и Шлыковым произойдет за пределами городской черты, ему лично и руководству городского ополчения в целом совершенно безразлично. Ну, значит, не повезло гражданам засадникам. Разве что в Мантурово нам теперь некоторое время лучше не соваться, во избежание ненужных конфликтов с друзьями и родственниками убитых.

– Каких убитых? – не сразу поняла меня Яна.

– Тех, что нас в тех кустах ждут, – невозмутимо отвечаю я. – Они, правда, о том, что уже мертвы, пока еще не знают.

– А может, просто обойдем? – Девушке воевать явно не хочется. – Тут лес не сильно буреломный… По большой дуге…

– Догонит, – отрицательно мотаю головой я. – Шлыков ваш пусть и «крыса», но бывший разведчик из спецназа ГРУ. Причем, по возрасту судя, не из «срочников», а бывший контрактник. Очень серьезной, довоенной еще выучки. Да, хватку подрастерял чутка, но не сказать, чтобы сильно. Это я засаду заметил, вы бы проморгали. И потопали дальше. И уже лежали бы в дорожной пыли или травке на обочине, мертвые и скучные.

Тут ни Яне, ни остальным возразить мне нечего.

– Если он решил вас грохнуть – уже не остановится, не отстанет. И следующая засада может оказаться более грамотной. И ее даже я вовремя не угляжу. Тогда, может, и отобьемся, но уже вряд ли без потерь. Кто из вас в «двухсотые» хочет?

Снова тишина в ответ.

– Вот и я о том же… Придется его остановить самим и сейчас. Раз и навсегда.

– Нам что делать? – подтягивает за ремень с широким погоном к плечу пулемет Миша.

– Вам? Вам лежать тут тихо, не мешать мне работать и очень стараться не словить шальную пулю. Вопросы?

Нет вопросов. И это хорошо. Впрочем, Яна явно хочет что-то сказать, просто не решается.

– Ну что еще, красивая?

– А если они вас?.. – Девушка замялась.

– Если они меня, то вам каюк почти наверняка. Но тогда постарайтесь хотя бы жизни свои продать подороже. Патронов у вас много, гранаты имеются. Но все это вам не пригодится, потому что убивать меня – задача не из легких. Многие пытались. До сих пор, как живые, перед глазами стоят.

Да, понты, не спорю. Но понты – дело святое, если они обоснованные. Ребятишкам сейчас нужно в меня верить, а то могут с перепугу глупостей наделать. А так есть взрослый и страшный Сан Саныч, он все сделает сам, главное – ему не мешать.

– Все, ждите тут.

– Долго ждать? – Снова Янке неймется.

– Пока не вернусь, – отрезал я и не спеша пополз в сторону близкой опушки, забирая сильно левее засады.

Обойду по большому кругу и выйду точно в тыл. Дело, конечно, долгое, но в лоб переть, не зная толком, где противник расположился и в каком количестве, – чистое самоубийство. Значит, будем ползать, благо, дело давно привычное. Когда в бою за спиной нет мотострелковой роты… да что роты, пехотного отделения, и того нет, приходится брать личной выучкой и умением выбирать наиболее оптимальную позицию для начала боя. А едва ли не единственный способ подобраться к противнику незаметно, да при этом еще и более выгодное положение занять – это ползти. На пузе. По траве, как сейчас, по жидкой грязи, по холодному рыхлому снегу. В общем, по чему придется. Медленно, осторожно, максимально тихо. Те из охотников за головами, что выжили в восьмилетней мясорубке, которая сейчас считается жизнью, владеют этим умением просто превосходно. А я среди «хэдхантеров» человек далеко не последний. И дело не только в авторитете или известности, но и в способностях.

«Рожденный ползать летать не может» – так, кажется, у классика? Он, конечно, во многом прав, но говорил он о гордости и достоинстве. А мы тут – исключительно об умениях, а потому я вам скажу так: «Рожденный ползать везде пролезет». Вот я и пролез. Через кустарник, сквозь разросшийся подлесок, по выпирающим из земли корням, по опавшим мелким веточкам и высохшей хвое. Медленно и очень тихо, стараясь не выдать себя ни хрустом валежника, ни шорохом травы и прошлогодней листвы. И разглядываю теперь три напряженные спины, обтянутые не новыми, но все еще вполне приличными камуфлированными куртками расцветки «березка». Даже жалко стрелять, за такие вполне приличные деньги на любом рынке получить можно. Такие камуфлированные комплекты еще при Союзе для погранвойск КГБ шили. И на складах к моменту, когда прошлая жизнь кончилась, таких оставалось не так уж и много. Потому и стоят они вполне приличных денег, вот такие и еще комплекты однотонной «эксперименталки», что для ограниченного контингента в Афганистане шили. И тем и другим просто сносу нет, прочные. А то, что не такие легкие и комфортные, как разные многослойные «фибры»… Ну, вот прошло восемь лет полного бардака, разброда и шатаний. И где те понтовые «многослойки»? А вот эта, примерно сорок лет назад пошитая, дерюга все еще цела.