Огонь его ладоней - Ната Чернышева

— Да чего людей отвлекать, — сказала я, заодно припомнив Танину ревность — достанет Крис мне терминал, а потом достанется — и Крису, и мне.

Ну, а у Антона совершенно точно есть сейчас занятие куда интереснее чужих терминалов за бортом!

Каменная стена Зубчатого Вала уходила вниз не строго вертикально, а под довольно пологим углом. За тьму веков в трещинах и межстыковых швах проросли семена низких, но крепких на вид кустарников, и даже деревьев. Если осторожненько, если аккуратненько…

Я перелезла через парапет, легла на живот и потянулась к терминалу. Еще чуть-чуть. Еще!

— Элька, не дури, — сердито выговорила Таська, придерживая меня за ноги. — Вылезай!

— Мне чуть-чуть! — крикнула я, и потянулась дальше.

Палец коснулся корпуса, еще немного, и я бы схватила злополучный прибор, но он проскользнул мимо ладони и полетел вниз, сверкая экраном. Я на рефлексах дернулась следом, и в ужасе почувствовала, что камни подо мной едут, ускоряясь с каждым мигом.

С диким криком, цепляясь за все, что попадало под руки, я полетела вниз, где и приложилась башкой о что-то твердое. Мир померк, и только в ушах стоял дикий Таськин крик:

— Элька-а-а!

Я очнулась с дикой болью в затылке и бешеным изумлением от того факта, что жива. Повезло. Я со стоном села, обхватила пострадавший затылок ладонями, поскулила от жалости к себе. Подняла голову. Старая, обомшелая, поросшая кустарником стена возвышалась надо мной неприступной махиной. Жуть брала при одной мысли, что я сверзилась с такой высоты. И даже ничего себе не сломала. Голова вот только… ууууууу, как бооольно… О вон тот пенек, наверное. Спасибо, что не о камень.

Склон ощутимо уходил вниз, и где-то там внизу звонко бормотал ручей. А в залежах опавшей листвы следа не было от моего терминала. Я поняла, что буду искать его тут до самой смерти, и впала в жесточайшую тоску.

— Чиуик, чирик, — сказала надо мной тоненькая серенькая, с алым просверком на крыльях, птичка.

А мне послышалось "чисвирикипи". Дословно: "глупая женщина, пролюбившая все свои достоинства". Я мрачно кивнула сама себе. Против фактов не поспоришь. Меня царапало что-то еще, но что…

Потом вломилось в ошалевшее от боли сознание: Таська и Митирув должны были орать со стены в оба голоса, пытаясь понять, жива я еще или уже нет.

Никто не орал.

Вообще.

Сразу вспомнились таммеотские детские ужастики о блуждающих Вратах — упала, провалилась, выкатилась в другом мире. В мире, где вообще, может быть, цивилизацией и разумом даже не пахло. Мама!

— Тася, — неуверенно позвала я. — Таська!

Следующие полчаса я металась под стеной и звала подругу. Никто не откликнулся. Потом я стала звать Криса, Антона, Татьяну, кого-нибудь вообще, — никакого отклика. Голос глох, теряясь среди жидкого туманчика, обнимавшего деревья.

А ведь рано или поздно день закончится, станет темнее. И холоднее. Холод я чувствовала уже сейчас. Здесь, у Зубчатого Вала, природа дышала глубокой осенью, даже запахи были осенними — сырыми, прелыми, грибными.

Внезапно я увидела что-то белое. Подошла ближе — Таськин летний сапожок! Точно ее, она обожает белую обувь.

— Тася! — закричала я в панике. — Та-ся!

Если сорвалась и она тоже… Но Кудрявцеву я нигде не видела. Пошла кругами от места своего приземления, наткнулась на Митирува.

— Сломал, — угрюмо сообщил он мне, рассматривая выгнутую под неестественным углом ногу.

Я выругалась.

— Дайте гляну. Я умею.

Он вдруг вцепился в меня с такой силой, что я вскрикнула: боль от его пальцев отдалась в голову. Здорово меня приложило, все-таки.

— Потом, — быстро сказал Митирув. — Потом посмотрите. Найдите Тасю!

— Вы вместе упали, вы видели, куда?

— Не знаю, — он приложил узкую ладошку к затылку и вдруг расплакался, лицо у него от слез стало совсем детским, кукольным:- Найдите Тасю, Элина! Найдите ее!

— Сейчас, — торопливо сказала я, — сейчас!

Слезы для гентбарца-кисмирув в таком молодом возрасте — это нормально. Он не мужчина, ему не нужно держать покерфэйс, кроме того, слезы у них являются реакцией практически на любое сильное душевное потрясение; старшие — имею в виду, совсем уже в возрасте, — еще могут держать себя в руках, а Митирув… господи, сколько ему, двадцать один, ни о чем.

Я озиралась, пытаясь найти Таську, и вдруг увидела ее. Она лежала в кустах без движения, я с воплем кинулась к ней, увидела закрытые глаза, кровь в уголке рта и был миг, когда я не жила: показалось, будто подруга умерла.

Но нет, она дышала, тяжело, с присвистом, но дышала, и вроде как шея, позвоночник были в порядке, потому что будь они не в порядке, я бы увидела. Но без сознания. И кожа мертвенная, и никакой реакции на голос, и лежит нехорошо.

— Что с ней? — крикнул Митирув, и я отозвалась:

— Жива.

Музыка разорвала тишину леса внезапно — мрачные, тяжелые аккорды, "Перевал семи ветров", чтоб его. С тех пор ненавижу эту музыку, вздрагиваю каждый раз, когда слышу, да, классика, да, золотое наследие Федерации, но в гробу только слышать, в синих тапочках и белой повязке на мертвых глазах!

Мой терминал нашелся в ворохе прошлогодней палой листвы, целый и невредимый.

— Эля, вы где? — спрашивал Антон. — Куда пропали? На площадке вас нет!

Я потрясенно поняла, что с момента нашего сумасшедшего полета на троих прошло очень мало времени. Минут пять-семь. Не больше.

— Мы свалились, — угрюмо сообщила я.

— Как свалились? Где? Я вас не вижу! Все целы?

— Все целы. Почти… Извини, вызываю спасателей. Потом расскажу.

Служба спасения сообщила, дистанционный скан средствами личного терминала не показал угрожающих жизни повреждений, соответственно, приоритет не экстренный, расчетное время прибытия медицинского болида — двадцать-двадцать пять минут, рекомендации по оказанию первой помощи — такие и такие, а так же к вам направлен волонтер-спасатель, расчетное время прибытия — семь минут, ожидайте.

Я вздохнула, пряча терминал в кармашек. Дурища. Полезла за этой ерундой… А если б Таська погибла?!

— Если она умрет, то и я жить не буду, — сообщил Митирув, не оборачиваясь на мои шаги.

Он сидел рядом, держал Таську за руку, и лицо у него было такое… Я вдруг очень остро осознала, что это — любовь. Самая настоящая. Такая, когда без второго невозможно дышать. Митирув влюбился, может быть, впервые в жизни. Не его вина, что в человеческую девчонку влюбился. Если подумать, у него просто не было шансов. Он же вырос в человеческой семье. Там, в локали Новой России, на планете под сказочным названием Новый Китеж…

— Она не умрет, — мягко сказала я, присаживаясь рядом. — Врачи прибудут через двадцать минут, и еще волонтера направили, этот рядом совсем.