Огонь его ладоней - Ната Чернышева
Шрифт:
Интервал:
Не успела. Не бежать же теперь. Я остановилась, обернулась:
— Да?
Январь не успел переодеться, был все в той же полевой форме, универсальной для пеших походов по лесам. И пахло от него лесом, корой саангмака, лесными травами, и немного озоном унявшейся грозы. Темные кудри, взгляд, в котором можно сгореть без остатка…
— Уже уходишь?
А, тоже больничную нейросеть спрашивал? Зачем бы… Или ему автоматически пришли сообщения, такое тоже могло быть.
— Да, — кивнула я, забыв про все остальные слова.
Мир отдалился, вращаясь где-то там, в миллиардах световых лет от меня. Вот он передо мной, мужчина, от которого безумие разливается по жилам жидкой лавой, и надо что-то говорить, что-то делать, но я не могу, стою столбом, и не могу ничего, ни сказать, ни сделать, и сейчас получится, как с Антоном, — миг возможностей окажется безвозвратно упущен. Я уйду, а он останется здесь. Я потом — в экспедицию, он — к себе на Альфа-Геспин. И всю свою жизнь я буду знать, что есть во Вселенной такой Январь Горячев, и что я сама была дура, упустила, как тогда, на Нивикии-Орбитальной, второй раз упустила, и…
И он вдруг шагнул ко мне, положил ладони на плечи — от прикосновения тряхнуло огнем, коленки подогнулись, — коснулся губами, я ответила… и весь мир ухнул за горизонт событий безвозвратно. Поцелуй в вакууме, черная дыра наоборот, снаружи все застыло как в сиропе, а между нами полетело с сумасшедшей скоростью время, и физически стало больно, когда все завершилось, и мы, оторвавшись, жадно смотрели друг на друга, вбирая в себя взгляд, отдавая взгляд и не умея остановиться.
— Разина! — сердитый окрик врача сдернул со счастливых небес на грустную планетарную твердь. — В палату.
— Почему это? — возмутилась я. — Зачем это? Вы же сами меня отпусти…
— Это я сразу не понял, куда вам так срочно понадобилось, Разина, — решительно сказал доктор. — И зачем! Ну, что ж, теперь исправляюсь, — он назидательно поднял указательный палец, поводил им перед моим носом. — Никаких. Активных. Физических. Нагрузок. Вам понятно?
Мне было не очень понятно, но сознаваться в собственной глупости не хотелось. Тем более, что Январь не спешил отпускать мою руку. Его ладонь, сухая и горячая, удивительным образом казалась родной, знакомой до каждой трещинки, как будто мы были вместе всегда, мы были вместе вечно, а потом потерялись ненадолго, а вот теперь снова нашлись.
— В палату, — приказным тоном велели мне. — Выпишу завтра вечером.
— Вечером! — взвыла я. — Вечером! Несправедливо!
— Никаких нагрузок, — повторил врач неумолимо. — Молодой человек, отпустите ее наконец, она за неполные сутки у нас не растает, поверьте мне.
Тут до меня дошло, о каких-таких активных физических нагрузок говорил старый доктор, и меня тут же охватило мучительным жаром. Мы же только что всего второй раз в жизни встретились! Мы же еще не…
Пользуясь моей растерянностью, врач увел меня из коридора, заставил лечь, а перед тем выпить снотворной гадости с приторным сладковатым привкусом.
— Знаю я вас, — ворчал он, водя ручным сканером над моей головой. — Молодежь. Потом привозят вас ко мне в реанимацию: спасай, эскулап, от инсульта, инфаркта и геморроя сразу…
— А геморрой-то при чем?! — слабо возмутилась я, лекарство начало действовать и в сон клонило со страшной силой. — У меня же травма мозга… вроде как… по вашему же диагнозу.
— Какого еще мозга, — заворчал доктор, — нет там никакого мозга… половые гормоны его растворили полностью. Лежите уже! Лечитесь.
Я хотела сказать, что не хочу лечиться, зачем мне лечиться, когда там, в коридоре, за дверью, — Январь. Но ничего не успела сказать: уснула.
Проснулась глубокой ночью, какое-то время соображала, кто я и где я, почему не в своей постели. В раскрытое, затянутое лишь тонкой пленочкой силового поля метеозащиты, окно вливались цветные звездные сумерки: ночью на небе Таммееша не бывает темноты. Звезды, звезды, звезды, синие, красные, белые, желтые, сиреневые и алые туманности, коричневые и синие провалы, далекие спирали далеких галактик. Голова не болела, в теле вскипала упругими пузырьками радость.
Январь.
Я вспоминала его в деталях и частностях: как впервые увидела в лесу, как смотрела уже здесь, а потом как мы целовались… и снова жаром прошлось по телу, от макушки до пяток.
Элька, ты влюбилась.
Причем, похоже, что влюбилась взаимно.
Чудо.
И вслед за осознанием свершившегося чуда пришел страх.
Страх потерять его, моего Января. Потерять безвозвратно.
Кажется, я начала понимать Татьяну, и ее ревность.
Какими глупыми кажутся нам чувства других людей, потому что смотрим мы на них со стороны, и даже не примеряем на себя, уверенные в том, что уж нас-то подобная беда не коснется, уж мы-то никогда в жизни и ни за что. А когда попадает в водоворот эмоций сами, куда все девается.
Я вот знала совершенно точно, что сделаю, если Январь вдруг заведет себе другую девушку.
Волосы ей выдеру, вот что.
Я прижала к пылающим щекам холодные влажные ладони. Господи, о чем я думаю! Мы ведь даже еще пока не встречаемся, тот поцелуй — всего лишь аванс, а я уже собралась всерьез драть волосы каким-то гипотетическим девушкам.
Эля, ты обезумела!
Да.
Обезумела.
Не зря любовь в древние времена считали болезнью и даже проклятием.
Я накинула на плечи халат и вышла в коридор. Тишина, приглушенный свет, старинные напольные часы показывают середину ночи… Забавная вещь, кстати, таммеотские напольные маятниковые часы. Хитрый механизм перемещает не стрелки, а шарики — большой, средний, маленький. Вверх, по делениям, затем обратным движением — вниз. Вместо цифр — фигурки, символизирующие людей разных социальных ступеней. Пахарь, Жнец, Воин, Монах, Ходок, Правитель. Швея, Прядильщица, Ведающая, Законоговорительница, Безупречная, Хранительница, Повелевающая. Сутки делятся на семь равных интервалов, каждый интервал — еще на семь малых интервалов, а каждый малый — на тринадцать.
Интересная система, из тех древних времен, когда Аркатамеевтан еще что-то значил. Часы, наверное, все же новодел, а вот сам отсчет времени — любопытен. На Старой Терре в ходу двенадцатичасовые циферблаты, построенные по принципу круга, а здесь — Горы Времени, три изогнутых подковой столбика, по которым ходят шарики, вверх-вниз, вверх-вниз…
Непривычно и странно, но, надо полагать, правильному таммеоту будут казаться непривычными и странными терранские часы.
Горы Времени.
В голове что-то крутилось, какая-то догадка, уже осознанная, но не вышедшая на поверхность. Но я никак не могла уцепить ее за хвост! Обидно. От досады я даже пристукнула себя кулаком по бедру. Но усилить скорость соображения я не могла, хоть плачь. Со мной всегда так, когда приходится решать какую-нибудь нетривиальную задачу. Мучаюсь, мучаюсь, день, два, полгода, а потом хлоп — озарение, зачастую в самый неподходящий момент, лови его. Но до момента прояснения сознания — мучайся, Эля, сходи с ума, бегай по потолку, судьба у тебя такая.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!