Чёрно-жёлтая весна - Александр Михайлович Кротов

с меня сто? – погрустнел Гришатре.

Дарин объяснил:

– Потому что ты можешь себе это позволить. Ладно. Это шутка такая. Кому он нахрен тут нужен? Все видели людей в мире людей. Такие же туловища. Ничего забавного. Ну, пришёл он сюда, и что? Раньше мне казалось хорошей идеей заполучить эти серебряные цершеры. Можно было бы водить сюда людей на экскурсии. Или с ещё какими целями. Брать огромные деньги. Но сейчас… сейчас я понимаю, что нигде живому существу не будет хорошо. Кроме как после смерти…

Его глаза покраснели от алкоголя, линз и безумия. Никто не решил прокомментировать его последнюю мысль, кроме…

– Ошибаешься, – вдруг сказал парень, сидящий в одной позе в углу. – Если не смог научиться радости при жизни, то не встретишь её и после смерти…

– О! – обрадовался Дарин. – Блаженный заговорил. Ты сам-то нашёл свою радость?

– Нет, – сказал парень. С его головы упала охапка соломы, обнажив его короткобритую голову и пустой взгляд. – Нигде не нашёл. Ни на свободе, ни в заточении.

– Почему же? – усмехнулся Дарин. – Тут тебя плохо кормили?

Блаженный тут же нашёл ответ:

– Меня плохо кормит моё прошлое, и я не знаю, как усладить его, творя будущее.

– Твоё прошлое, – начал подбирать слова Дарин и быстро их нашёл, – пшик! Просто пшик! Ты молодой пацан, а говоришь, как сраный старец. Вот от этой человеческой рухляди я был готов это услышать, но не от тебя. Ты ещё не нюхал порох, женщин и вина…

– Пробовал, – сказал парень. – Пробовал больше, чем ты можешь знать. Это Оливия оградила себя от того, чем существуют миры, о чём грустят и чему радуются его жители. От потоков информации, от больших знаний и от чужой страшной истории. И оказалась счастлива, не растеряла энергию и силы. Я же попробовал всё, узнал изнутри о том, чем и как живут далёкие миры. Вкусил всё, что можно вкусить. И это меня ещё больше расстраивает.

Дарин сначала пошутил, потом возмутился:

– И чё? Ты в своём познании насколько преисполнился? Чёй-то ты такое пробовал, что не пробовал я?!

Его собеседник был краток в ответе:

– Разве можно объяснить это?

– А ты постарайся, иначе я убью старика…

– Хотя бы сострадание. Его я тоже пробовал. Но удовольствие от этого чувства получала только Оливия. Я не смог это принять так, как она.

Гришатре озвучил новый вопрос:

– Кто такая Оливия?

Оливер ответил:

– Лучшая из живых и мёртвых существ.

– Баба его, – пояснил, усмехнувшись, Гришатре.

– Чего же ты тут ищешь? – спросил Дарин. – Боли? Тебя мало побили тогда, когда нашли на моей территории? Ещё надо?

– Я не смогу объяснить, – сказал парень. – Боль меня тоже не удивляет.

– Вот как? – обозлился Дирин. – А если я прикажу вас всех тут переломать, оставив только соломинку вашей жизни на несколько минут. Что ты мне в этот момент скажешь?

– Я не умру, – сказал Оливер. – Смерть я уже тоже пробовал…

– Ах ты! – сказал Дарин и со всей силы ударил парня плёткой.

Хлёсткий удар пришёлся по голове и груди, но не оставил следов, лишь сорвал с парня прикрытие из соломы и помял и так потрёпанную рубашку.

Парень спокойно ответил:

– Ты не достоин моего гнева…

– Ты, – обозлился Дарин. – Дайте мне ружьё!

Ему протянули заряженный и взведённый пистолет, а он отдал кому-то взамен свою плётку.

И тут же сделал несколько выстрелов.

Кас отвернулся и вжался в стену. Семечкин даже не пошевелился.

Дым после выстрелов рассеялся, а парень остался сидеть на своём месте. В его животе было два пулевых ранения, но тот не корчился от боли, не стонал и даже не опрокинулся назад.

– Что, больно? – улыбаясь, спросил Дарин.

– Ты не достоин моей боли, – с трудом сказал парень, лохмотья его рубашки и солома на его коленях пропитались кровью.

– Думаю, – сказал Гришатре, забирая у Дарина пистолет и вручая обратно плётку, – повторюсь, я только лишь думаю, что тут могут быть как-то замешаны Безликие…

– Утром, – изрёк Дарин. – Утром я буду лучше, так как буду трезвее. И утром. Утром я вам покажу! Я такое покажу! К чёрту Безликих! Вертел я их всех!

Он оттолкнул одного из сыновей Гришатре и вышел из темницы.

– Думаю, он не доживёт до утра, – предположил Гришатре и тоже покинул темницу.

– К чёрту! – вновь выругался злой Дарин.

Тут как тут оказался Вирис:

– Что прикажите?

– Пойти к чёрту! – повелел Дарин. – Не кормить никого из них, помощь парню не оказывать, усилить охрану. Утром я всё устрою, утром у меня день рождения!

Делегация удалилась, дверь в темницу заперлась. На охрану подоспело несколько прислужников Дарина, Вирис даже затерялся среди них, но остался, лишний раз не отсвечивая.

Кас, оборачиваясь то на старика, то на пацана, который вновь укутался соломой, но не сменил позу, сказал:

– Вот так пахнет жареное дерьмо, мужички.

Никто не стал или не смог с ним разговаривать.

Кас некоторое время молчал, рассматривая раненого пацана, потом решился произнести:

– Оливия тебя ищет. Ты ведь Оливер? Сильно больно? Тебе надо прилечь, чтобы кровь ниже не опустилась в кишки, чёрт, я не знаю, я не врач совсем…

Парень ничего не ответил. Лишь через несколько секунд завалился на бок и обмяк.

– Вот блин! – досадно воскликнул Кас, пнув массивную входную дверь. – Тут человек умирает, сделайте что-нибудь!

Никто из стражников не обратил на его крики внимания. Только Вирис тревожно посмотрел в его сторону, потом опять отвернулся.

– Дарин совсем лютый, когда в запое, – сказал кто-то из стражников, продолжая тихий разговор.

– Вытащи, – тихо простонал старик, но Кас его услышал.

– Чего? – не понял Кас.

Он склонился над Марком Семёновичем и потрогал его лоб, тот был горячим. Семечкин повторил просьбу:

– Камень…

Кас вновь не понял его:

– Камень? В почке что ли? Ты давай не шевелись лишний раз. Я попрошу воды, не трать силы.

– Карман, – старику было очень сложно говорить, и он не окончил мысль.

– Вирис! – позвал Кас. – Вирис, дай воды!

– Велели не кормить, – сказал один из стражников.

Вирис сделал вид, что звали не его.

– Поить-то можно? – спросил другой из стражников.

– Пусть солому грызут! – пошутил кто-то. – Не будем до утра ничего им давать.

– Гады! – выругался Кас.

– Ещё раз вякнешь, – пригрозили грису из толпы стражников, – лишишься всех своих зубов.

* * *

Ночь в человеческом мире была такой же тёмной, как и в Резервном. Альнелонам из департамента, что всё ещё дислоцировались на овощной базе, пришла совсем небольшая подмога. Несколько бойцов скрылись на территории первого этажа, ещё несколько ждали возможных гостей на втором. Также на втором этаже, в