Стражи - Александр Бушков

Они словно пронеслись со скоростью бегущего человека по широкому, высокому коридору, явно пребывавшему в изрядном запустении, миновали высокую дверь… Довольно большая комната, занавески на двух высоких окнах тщательно задернуты, под потолком горит сильная электрическая лампа. Угол слева занимает странное сооружение: черный, по виду явно металлический ящик с косо срезанной верхней стенкой, покрытой металлическими же рычажками, дисками с цифрами, непонятными приспособлениями из начищенной бронзы. Торчит несколько рукоятей с шарообразными набалдашниками, горят разноцветные лампочки. На стуле сидит человек, и перед ним, наверху ящика, установлен квадратный кусок мутно-белого стекла в тяжелой бронзовой раме. Другой стоит за его спиной, опершись на спинку стула. Оба уставились в это мутное стекло, как загипнотизированные.

«Точка» переместилась влево, показав обоих в профиль. Тот, что сидел, и в самом деле выглядел очень старым — голый череп, обрамленный скудным венчиком седых волос, изрытое морщинами лицо, руки напоминают птичьи лапы. Тот, что стоит, гораздо моложе — крепко сбитый мужчина с породистым лицом, одетый с неброской элегантностью истого джентльмена.

— Внимание, господа… — бросил генерал. — Сейчас начнется.

Старик опустил вниз до упора крайнюю справа рукоять, другую руку простер над пультом (это, конечно же, больше всего напоминает пульт), иссохшие пальцы поворачивают колесики с цифрами, двигают бронзовые завитушки, передвигают рычажки… Лампочки замигали, все, как одна, налились синим.

Поручик едва сдержал удивленный возглас. Мутно-белесое стекло осветилось изнутри и вдруг пропало, превратившись в самый натуральный экран. И на экране этом, вне всякого сомнения, появилось иное время — отнюдь не тот год, в котором сейчас пребывали старик и рослый джентльмен. Улица с оживленным движением оказалась поручику незнакома, он не взялся бы назвать город, не видя вывесок и не определив, на каком они языке. Сам он этих зданий никогда прежде не видел ни воочию, ни на картинках, ни в наблюдательном зале. Но о том, что время иное, неопровержимо свидетельствовали проезжающие машины — относившиеся, тут и думать нечего, к концу тридцатых годов двадцатого столетия…

— Остановите, — распорядился генерал, и изображение замерло. — Вот на что мы наткнулись, господа офицеры.

— Не могу вот так, с маху, установить город, — сказал капитан. — На Лондон, во всяком случае, что-то не похоже, да и машины определенно не английских марок…

— Вот это как раз пока что несущественно, — пожал плечами генерал. — Третьестепенная деталь… Присмотритесь лучше к установке. Классический «наблюдатель», тут и голову ломать не стоит. Вот только его устройство… Наши инженеры пока что остерегаются делать окончательные выводы, они собрались в соседнем зале и вовсю дискутируют, но первые впечатления у них однозначны: эта штуковина ничуть не похожа на наши… да и на ваши тоже, верно, господин поручик?

— Да, вот именно, — сказал Савельев. — Как-то оно все… гораздо более убогонькое, что ли. Примитивнее выглядит.

— Да уж, — поддакнул капитан. — Будто деревенским кузнецом мастерилось.

— Вот это-то и есть самое любопытное, — сказал генерал, нахмурясь. — Инженеры употребляли другие, более профессиональные формулировки, но сводятся они к тому же: это совершенно другое устройство, ничуть не похожее на наши. Выполненное на гораздо более низком техническом уровне. Как заметил один из инженеров, именно что соответствующее развитию техники в тысяча девятьсот восьмом году. Есть все основания думать, что это — не позаимствованное у альвов знание. Ничего похожего. Это, если можно так выразиться, местное производство.

— Вы хотите сказать, что они сами… — протянул поручик.

— Я бы не удивился, окажись оно так, — сказал генерал. — Очень уж не похоже на наши. Очень уж, как вы только что выразились, убогонькое.

— Черти бы его побрали… — зло выдохнул сквозь зубы капитан. — Какой-нибудь непризнанный гений, чтоб ему ни дна, ни покрышки…

— Которого мы проглядели, а кто-то использовал, — без выражения продолжил генерал. — С одной стороны, это успокаивает — можно с уверенностью сказать, что книги альвов не попали в другие руки, что мы держим своеобразную монополию. С другой… Все знают, чем их забавы окончились.

Не отрывая взгляда от застывшего изображения, капитан проговорил с расстановочкой, с нехорошей мечтательностью:

— Шейка у него тонкая, цыплячья, только стиснуть посильнее, и никакой стрельбы…

Поручик поймал себя на схожих мыслях, полных той же расчетливой жестокости. Старикан, очень может оказаться, гениальный ученый наподобие Ньютона — вот только он явно причастен к тому, что для этой парочки произойдет лишь через несколько дней. К мертвым руинам, оставшимся на месте Петербурга, к небывалой катастрофе, после которой Россия распалась на жалкие кусочки. Какая уж тут гуманность… А ведь он, скотина старая, наверняка ничего такого и не хотел, просто мечтал заглянуть в грядущее… Бескорыстной жаждой познания обуреваем…

При дневном свете поручик с капитаном приближались к Бэннинг-холлу не по лесной тропинке, а по главной дороге, как и подобает истым джентльменам, а также тем, кто выдает себя за таковых.

И оттого, что дорога пролегала большей частью по открытой местности, блекло-сиреневую ограду (разве что чуточку более тусклую при дневном свете) они заметили издали, едва ли не за версту. Как и ночью, она геометрически правильным кругом охватывала поместье.

Они не сбились с шага, не приостановились — обменявшись быстрыми взглядами, продолжали, как ни в чем не бывало, шагать по заросшей травой полосе земли меж двух глубоких колей. Не было другого выбора. Обычным людям подобные штучки замечать категорически и не полагалось, к тому же из поместья, несмотря на значительное расстояние, кто-нибудь мог за ними наблюдать. Для этого не нужны ухищрения альвов: коли уж в поместье так пекутся о безопасности, могли посадить где-нибудь на верхних этажах, а то и на чердаке, часового с биноклем.

Так что они с самым безмятежным видом как ничего не подозревающие, не наделенные никакими особыми способностями обыватели приближались к сиреневому плетению, а там и прошли сквозь него как через дым костра или туман. И ничего, ровным счетом ничего с ними не произошло. Показалось, правда, поручику, что он на секунду ощутил ногами волну ледяного холода — словно в лютый мороз открыли дверь в доме. Однако могло и примерещиться от напряжения… Как бы там ни было, в доме теперь, несомненно, знали об их приближении — иначе зачем огород городить?

Они подошли уже совсем близко, но навстречу никто так и не появился, никаких хмурых сторожей с собаками, грозивших бы всеми мыслимыми карами за вторжение в частные владения. Тишина и благолепие. Видно, что рабочие понемногу разбирают остававшиеся возле башни леса.

Покосившись на спутника, Савельев ничуть не удивился произошедшей метаморфозе: лицо капитана изменилось, выглядело теперь гораздо более простецким, едва ли не глуповатым, он лихо вертел в руке тросточку, словно какой-нибудь приказчик на отдыхе, оглядываясь вокруг с демонстративным любопытством. Чтобы соответствовать, поручик залихватски сбил свою фетровую шляпу на затылок.