Роковая любовь - Франсуаза Бурден

– Ну, ладно, ладно...– повторил он два или три раза, надеясь, что она наконец успокоится.

Ему не хотелось выслушивать ответ, и он предусмотрительно не стал задавать вопроса о том, что с ней стряслось. Каково же было его удивление, когда она вдруг громко заговорила:

– Я увидела, что дверь открыта и подумала: кто-то проник в дом, я так испугалась, если бы ты знал! Я идиотка, прости меня...

Ну вот, теперь она извинялась, и Марсьяль ощутил, как его накрывает отвратительное чувство вины.

Несмотря на распахнутое окно, в комнате все еще было жарко после знойного дня. Виктор заснул голым, не накрываясь, но проснулся весь в поту, мучимый жаждой, с раскалывающейся головой. Накануне вечером он был у брата и слишком много выпил. Это был один из ужинов, который Кати устраивала специально для него. Судя по всему, она вбила себе в голову, что его необходимо пристроить как можно скорее... Что это – личная инициатива или давление Максима? Во всяком случае, Кати пригласила прелестных женщин, и вечер, как всегда, удался. Вот только не надо было пить столько кагора.

Виктор встал с постели и прошел в ванную. Проглотив две таблетки аспирина, он сунул голову под холодную воду. Лео спал, свернувшись клубком на своей подстилке, дом был погружен в абсолютную тишину. В ожидании близкого рассвета даже снаружи не было ни звука: ни щебета птиц, ни стрекотания насекомых.

Уверенный, что больше не заснет, Виктор решил спуститься и сварить себе кофе. Удивительно, но он испытывал все большее удовольствие от жизни в Роке. Несомненно, дом был вдесятеро больше, чем нужно одинокому человеку, модернизация и ремонт стоили целого состояния, и до сих пор ему не удавалось засыпать спокойно, однако он ощущал себя дома. Когда вечером он приезжал из Сарлата, у него не было ни малейшего желания идти куда-то, и ужины, устраиваемые женой брата, были редкими исключениями, на которые он соглашался. Рок был, наверное, самым лучшим местом в мире для проведения долгих вечеров начала лета. Он ужинал не раньше десяти – одиннадцати часов, так как всегда был занят какими-то срочными домашними делами, а также не упускал возможности повозиться на газоне с Лео.

На кухне он открыл настежь дверь, чтобы дать приток свежему воздуху, и приготовил себе настоящий завтрак, по его мнению – единственное средство избавиться от головной боли. Затем он прошел в кладовку, чтобы выбрать банку варенья из огромной коллекции конфитюров матери,– и в который раз вспомнил о школьной тетради. Он перерыл все стеллажи до самого верха, но так ничего и не нашел. Также он прочесал и все прочие шкафы в доме, включая комнату родителей, где шарил с нечистой совестью. Как и прочие незанятые комнаты, комната казалась заброшенной, он пообещал себе, что обязательно приведет ее в порядок, но так и не решился. Когда он предложил отцу провести здесь несколько летних дней, мать категорически отказалась, хотя крайне редко противоречила мужу: Рок по-прежнему оставался для нее ненавистным.

Поставив перед собой большую чашку кофе с сахаром и стопку тостов, Виктор положил локти на стол, подпер рукой подбородок и принялся размышлять. Фотографии Анеке, возможно, были повреждены случайно – из-за трения об ящик, а тетрадь исписана одной из нанятых работниц, и мать не знала о ее существовании. Но платок, намеренно превращенный в мелкие лохмотья? Таинственный посетитель чердака, оставивший открытой корзину?

Допивая последний глоток, Виктор решил пойти за платком, чтобы рассмотреть его поближе. В тот раз, когда он обнаружил его, он оставил платок на том же месте, а сейчас удивился, что не полюбопытствовал раньше. Он поднялся на третий этаж и прямиком направился к самой большой комнате для прислуги. Открыв дверь, он не поверил своим глазам: на спинке стула ничего не было. Равно как и на столе, и на кровати, покрытой изгрызенным мышами покрывалом. Он бросил взгляд на пол, заглянул под шкаф и застыл в недоумении посреди комнаты. Может, он машинально взял платок, когда они с Максом пошли осматривать чердак? Может, сунул его бездумно в один из сундуков? Да нет, не до такой же степени он рассеян, он был почти уверен, что повесил платок на спинку стула. Насколько он помнил, это было изделие от «Гермеса», и первоначально на нем была изображена карусель с лошадками. Вряд ли домашняя прислуга добровольно искромсает такую дорогую вещь, а потом небрежно бросит.

Виктор ломал голову, чтобы найти объяснение этой загадке, и вдруг замер, пригвожденный ясно различимым звуком шагов на втором этаже. Затаив дыхание, он четко слышал, как кто-то идет по галерее, и в некоторых местах пол узнаваемо поскрипывал. Волна паники захлестнула его, не давая обрести хладнокровие. На этот раз он имел дело не с туманным воображением – кто-то вполне реальный проник в дом. И этот кто-то находится сейчас между ним и его револьвером. Виктор изо всех сил пытался вспомнить, что было под рукой на чердаке. Что могло послужить импровизированным оружием в куче хлама? Слева, при входе, стояла старая проржавленная каминная решетка, а с ней пара щипцов и погнутая кочерга, но это лучше, чем ничего. Стараясь двигаться бесшумно, он вышел из комнаты и проник на чердак, понимая, что у него совсем мало времени, чтобы взять средство защиты. В то же мгновение он услышал, как открылась дверь на нижнем этаже. Тот, с кем ему предстояло встретиться лицом к лицу, передвигался по дому весьма уверенно! Сумасшедший?

Покрывшись потом, не столько от страха, сколько от духоты, царящей под крышей, он взял для подстраховки кочергу и повернул назад. Он бесшумно прошел мимо мансардных комнат и на секунду остановился у лестницы. Он ничего не слышал, но, поскольку ждать больше не мог, начал спускаться. При входе на галерею второго этажа он глубоко вдохнул и заставил себя шагнуть в темноту. Он не считал себя трусом сейчас, никогда не был им прежде и никогда не будет.

Дверь в комнату родителей была раскрыта настежь. Виктор подкрался к ней на цыпочках. Против окна, на фоне светлеющего утра, неподвижно стоял высокий мужчина. Не раздумывая, он подскочил и ударил мужчину в плечо, повалив на пол. Отбросив громоздкую кочергу, он избивал упавшего кулаками.

– Виктор! Прекрати! Это же я...

Он остановился в секундном замешательстве, но отпустил своего противника, которому уже начал выворачивать руку.

– Нильс? Да ты спятил! Ты что здесь делаешь? Виктор рывком вскочил на ноги, дрожа от ярости и нервного напряжения, и бросился к выключателю.

– Идиот несчастный! Ведь я мог убить тебя!

– Вот этим?

Нильс, потирая висок, указал глазами на погнутую кочергу.

– Из пушки, которая у меня лежит в ночном столике.

Виктор рассвирепел еще больше, представив, чем могло закончиться это происшествие.

– Когда я вошел, то увидел на столе остатки твоего завтрака и подумал, что ты, должно быть, в душе или одеваешься. Вот я и...– сказал Нильс.

– Как ты попал в дом?

Нильс взглянул на него, озадаченный вопросом.

– Ну... Через дверь, разумеется!