Когда пируют львы - Уилбур Смит

– Ты ранена? – Она покачала головой. – Кто? Скажи, кто это сделал?

Она снова отвернулась от него, пряча лицо.

– Дорогая! Бедняжка… Кто это сделал? Один из слуг?

– Нет.

В ее голосе звучал стыд.

– Скажи, Энн, что случилось?

Она быстро села, обхватила мужа руками и прижалась так, что ее губы оказались возле его уха.

– Ты знаешь, Гарри. Ты сам знаешь, кто это сделал.

– Нет, клянусь, не знаю. Скажи.

Энн глубоко вдохнула, задержала дыхание и выпалила:

– Шон!

Гаррик в ее объятиях содрогнулся. Потом он заговорил:

– И это. Теперь еще и это…

Он развел ее руки и мягко толкнул Энн на подушку. Потом подошел к шкафу, открыл один из ящиков и достал пистолет Уэйта.

«Он убьет Шона», – подумала Энн.

Гаррик вышел из комнаты, не глядя на нее. Она ждала, сжимая руки, натянутая как струна. Когда наконец раздался выстрел, он прозвучал приглушенно и совсем не воинственно. Тело Энн расслабилось, она разжала руки и негромко заплакала.

Гаррик, хромая, прошел по коридору. Пистолет казался тяжелым, рукоять – грубой и непривычной. В конце коридора из-под двери кабинета пробивался свет.

Дверь была не заперта. Гаррик вошел.

Шон сидел, опираясь локтями о стол и закрывая лицо руками. Но когда Гаррик вошел, он поднял голову. Царапины на его щеке уже подсохли, но плоть вокруг них покраснела и распухла.

Он посмотрел на пистолет в руке Гаррика.

– Она сказала тебе.

В его голосе не было ни вопроса, ни выражения.

– Да.

– Я надеялся, она смолчит, – сказал Шон. – Хотел, чтобы она пощадила тебя.

– Пощадила меня? – спросил Гаррик. – А как же она? Ты о ней подумал?

Шон ничего не ответил, только пожал плечами и устало откинулся на спинку кресла.

– Я никогда не сознавал, какая ты безжалостная свинья, – задыхаясь произнес Гаррик. – Я убью тебя!

– Да.

Шон смотрел, как Гаррик поднимает пистолет. Гаррик держал его обеими руками, светлые волосы свисали ему на лоб.

– Мой бедный Гарри, – негромко сказал Шон, и пистолет сразу задрожал. И начал опускаться, пока снова не оказался между колен. Гаррик наклонился, кусал губу, чтобы не заплакать. Шон встал, собираясь подойти к нему, но Гаррик отскочил к дверному косяку.

– Держись от меня подальше! – закричал он. – Не трогай меня!

Он бросил пистолет – острый край курка весьма больно задел голову Шона. Пистолет отскочил и ударился о стену за Шоном. Раздался выстрел, и пуля разнесла стенную панель.

– Между нами все кончено! – закричал Гаррик. – Навсегда!

Он отчаянно поискал дверь, выскочил в коридор, пробежал через кухню и выбежал под дождь. Он много раз падал, потому что его деревянная нога застревала в траве, но упрямо вставал и бежал дальше. И всхлипывал на каждом шагу в темноте.

Наконец ему преградил путь разбухший от дождя Бабуинов ручей. Гаррик постоял на берегу, дождь лил ему на лицо.

– Почему я? Почему всегда я? – в отчаянии закричал он в темноту. Потом с облегчением, сильным, как течение в ручье, почувствовал знакомую дрожь за глазами. Тепло и серость сомкнулись вокруг него, и он опустился на колени в грязь.

Шон взял с собой очень немногое: одеяло, ружье и запасную лошадь. Дважды он терял в темноте дорогу к краалю Мбежане, но каждый раз лошадь снова находила ее.

Мбежане построил себе большую хижину из травы в стороне от других слуг, потому что он был зулус королевской крови. Когда Шон наконец добрался, в хижине несколько минут слышались сонные голоса и движение, прежде чем на крик Шона вышел Мбежане, закутанный в одеяло, с парафиновой лампой в руке.

– Что случилось, нкози?

– Я ухожу, Мбежане.

– Куда?

– Куда ведет дорога. Пойдешь со мной.

– Возьму копья, – ответил Мбежане.

Старик Пай был еще в своем кабинете в банке, когда они добрались до Ледибурга. Он считал соверены, раскладывая их ровными стопками, и руки его были нежны, как руки мужчины, прикасающиеся к телу любимой, но когда Шон раскрыл дверь, он быстро сунул руку в ящик стола.

– Этого не нужно, – сказал Шон, и Пай виновато убрал руку от пистолета.

– Боже! Я не узнал вас, мой мальчик.

– Сколько денег на моем счете? – оборвал Шон любезности.

– Видите ли, банк сейчас не работает.

– Послушайте, мистер Пай, я тороплюсь. Сколько у меня?

Пай встал из-за стола и подошел к большому несгораемому шкафу. Загораживая его своим телом, он набрал комбинацию цифр и раскрыл дверцу. Принес на стол толстую бухгалтерскую книгу.

– Картер, Клот, Кортни, – говорил он, переворачивая страницы. – Угу… Ада, Гаррик, Шон. Вот оно. Тысяча двести девяносто шесть фунтов и восемьдесят восемь пенсов, счета магазина за последний месяц еще не оплачены.

– Допустим, двенадцать сотен, – сказал Шон. – Я хочу получить их немедленно, а пока считаете, дайте мне бумагу и перо, я кое-что напишу.

– Пожалуйста, все на столе.

Шон сел за стол, отодвинул стопки монет, обмакнул ручку в чернила и начал писать. Закончив, он посмотрел на Пая.

– Пожалуйста, подпишите это как свидетель.

Пай взял листок и стал читать. На его лице появилось выражение крайнего удивления.

– Вы отдаете свою половину Тёнис-крааля и весь свой скот брату? – воскликнул он.

– Верно. Подпишите, пожалуйста.

– Вы, должно быть, сошли с ума, – возразил Пай. – Вы отдаете целое состояние. Подумайте, что вы делаете, подумайте о своем будущем. Я надеялся, что вы и Одри… – Он замолчал, потом продолжил: – Не глупите, мальчик.

– Пожалуйста, подпишите, мистер Пай, – твердо сказал Шон, и Пай, что-то бормоча себе под нос, быстро подписал. – Спасибо.

Шон сложил листок, спрятал его в конверт и запечатал. Конверт он убрал во внутренний карман.

– Где деньги? – спросил он.

Пай подтолкнул к нему брезентовый мешочек. На его лице отобразилось отвращение – он не любил иметь дело с дураками.

– Пересчитайте, – сказал он.

– Я вам верю, – ответил Шон и подписал расписку.

Шон проехал мимо загонов со скотом на продажу и поднялся на откос по дороге, ведущей в Питермарицбург. Мбежане шел возле его седла, ведя в поводу запасную лошадь. На верху откоса они остановились. Ветер разогнал тучи, в просветах показались звезды. Внизу был виден город, кое-где еще светились окна.