Два гения и одно злодейство - Лариса Соболева

– Идем. Немного осталось, – врал он, понимая, что, возможно, они погибнут от стужи, но все равно идти надо. – Вставай!

Она повисла на нем. Обоим казалось, что льдом покрылись и колени, и лицо, но продолжали идти теперь уже шагом, преодолевая глубокий снег. Снег. Попадая на кожу, он не таял, залепил глаза.

Взобрались на пригорок. По утрамбованному снегу ее спутник определил, что вышли на проезжую дорогу. А вокруг темнота, темнота и вихри снега. Куда, в какую сторону идти? И кто их пустит погреться? Вдруг вдалеке замаячили тусклые огни фар. Это надежда на спасение. Любой ценой спастись! – пульсировало в мозгу парня.

– Послушай меня! – схватил он женщину за плечи. – Ты должна лечь поперек дороги, слышишь? Иначе мы погибнем! Ты сможешь?

– Я с-с-мо-гу, – стучала она зубами.

– Быстрее! Они остановятся. Только ты не двигайся и жди! Я рядом.

Он растворился в темноте, а она повалилась без сил на дорогу. И было уже все равно, она смирилась с неизбежностью, только ждала, когда станет тепло. По слухам, так замерзают люди, обязательно станет тепло… а потом сон… сон и тепло…

Машина остановилась, осветив фарами женщину на дороге.

– Сиди, я сам, – прикрикнул кому-то мужчина и вышел.

Он подбежал к лежащей женщине, повернул ее на спину.

– Живая. Ты откуда? – спросил, услышав ее стоны.

Внезапно на него обрушился кто-то со спины, мужчина пытался сбросить напавшего, но в следующий миг захрипел – по горлу полоснул острый предмет. Одновременно в машине раздался женский вопль, девушка в машине все видела в лучах фар. Раненый человек повалился на лежащую женщину, а та почувствовала приятную горячую струйку, заскользившую по шее и груди, которая очень быстро остывала. Молодой человек помог ей выбраться из-под умирающего мужчины, когда же она с трудом встала на ноги, бросился к машине. Девушка внутри истошно, не переставая, вопила, в панике закрывала дверцы автомобиля, нажимая на кнопки. Молодой человек кулаком разбил стекло, затем открыл дверь и за волосы выволок наружу насмерть перепуганную девушку. Больше в машине никого не было.

– Раздевайся, – сказал ей, а своей спутнице бросил: – Иди в машину.

Та, едва переставляя заледеневшие ноги, двинулась к автомобилю. Девушка тряслась от страха, но сняла меховую шапку и дубленку.

– Все снимай, живо! – закричал, приближаясь к ней, молодой человек.

Она осталась в одной шелковой комбинации, босиком, сложив у подбородка кулачки. Он собрал вещи и бросил в машину своей спутнице:

– Надевай.

И повернулся к девушке… Несколько секунд рассматривал ее, будто раздумывал, что с ней делать. В какой-то момент его глаза сверкнули решимостью, девушка все поняла и побежала. Она бежала без оглядки, не разбирая дороги, бежала и кричала:

– Спасите! Помогите!

Крик растворялся в снежных хлопьях. Она падала, вскакивала и вновь неслась, погружаясь босыми ногами в сугробы. Он настиг ее быстро, дернул за волосы на себя и, когда она очутилась в его руках, воткнул заточенный конец ложки в живот и вспорол его. Подхватив на руки безвольное тело, принес к машине, сбросил в кювет, потом туда же оттащил труп мужчины, предварительно сняв с него одежду и надев на себя. Покопался в багажнике, обнаружил канистру с бензином. Издав вопль победителя, сбежал в кювет, держа канистру. Руки девушки сжимали на животе окровавленную ткань, а голова покоилась на груди мужчины. Оба уже были мертвы. Щедро полив два трупа, молодой человек поджег их – в машине нашел сигареты и зажигалку. Больничные халаты кинул в костер, чтоб горел лучше, подождал, выкурив подряд три сигареты, и сел в автомобиль, показавшийся невероятно теплым. Его спутница никак не реагировала на дорожные события, казалось, спала. Он принялся тормошить ее:

– Эй, не спи! Слышишь? Не спи!

На заднем сиденье лежали пакеты. Он порылся в них и с радостью выудил бутылку коньяка. Отхлебнув несколько глотков, влил в рот спутницы, та, поперхнувшись, закашлялась, однако очнулась.

– Пей, пей! – сунул ей бутылку.

Она отпила, сморщилась, еще отпила и вернула бутылку. В поле его зрения попали женские тапочки. Молодой человек вышел с ними из машины, одну бросил в огонь, вторую неподалеку. Добавив в пламя бензина, остаток вылил в бензобак, бросил и канистру.

– Все, теперь нас нет, – сказал, берясь за руль…

– Вот вам и канистра брошенная! – задумчиво произнес Тимур. – Нормальный водила возит бензинчик с собой, а в чем возит? В канистре. Да, по-другому быть не могло. И я по математике в школе имел трояк! Несправедливо. Нет, возможно, я и загнул… но ведь как-то они остановили машину! Ладно, сомнения прочь! Итак, в наличии два сгоревших трупа, но чьи они – вопрос. Я уверен – не психов. Зная, что жена папаши мертва, Марк не мог предположить финт, что денежки однажды тю-тю с его счетов, но ее ручками. Сегодня он догадался, что устроить пытку с письмами и похищением Алисы могла только наша покойная дама, сгоревшая на дороге. И сразу отказался от этой идеи, болван. Подписи в банке ее, Глазковой-Ставровой. И паспорт с девичьей фамилией был все это время у нее же. Значит, она жива. Значит, все, что я представлял, истина! Двое психов живы, действуют заодно, они и есть мотоциклист и мачеха Марка, но почему-то врачиха считает, что она его жена. Но это неважно. Фу, как просто! Последнее. Чего сейчас они хотят, доканывая Марка преследованиями? Если вылезли на свет, то имеют цель. Какую? На этот вопрос ответить не могу, поэтому убираюсь спать, уже четыре часа. А Марку так и доложу: жива. И буду стоять насмерть, что задание выполнил. Ай, да я!

Софи и Одетт гремели посудой на кухне, что вывело Володьку из глубокого забытья. Полин рядом не было. Приснилось – первая мысль, но подушка еще сохранила запах Полин, сам Володька был… Он лихорадочно ощупал себя руками и, убедившись, что закрыт пледом, облегченно вздохнул. Повернувшись на бок, понял: обрадовался преждевременно – улики на полу! Брошенная в беспорядке одежда может запросто подсказать о событиях ночи. Володька воровато осмотрелся, перегнулся, схватил плавки и быстро натянул их под пледом. Фу, можно расслабиться. Мысленно ушел в прошедшую ночь. Отключился на рассвете, не знает, когда ушла Полин. Но она была, и была ночь, которая, казалось, никогда не кончится. Восторг заполнил до такой степени, что не лежалось. Потянувшись до хруста костей, вскочил. У дверей ванной комнаты столкнулся с выходившим оттуда Владом, вымытым и свеженьким, как новенькая копейка:

– Утро доброе, Фернан Леже.

Сегодня тратить красноречие на змея не было ни малейшего желания. А если учесть, что Полин предпочла «обворожительному, восхитительному» и утомительному змею юного друга, то, кроме сострадания, других эмоций он не вызывал.