Хафиз и пленница султана - Самид Агаев

– Вынужден напомнить, что речь идет о деньгах султана, – парировал канцлер, – и уменьшить поступления возможно лишь по письменному распоряжению султана.

– Все деньги султана расходуются по указаниям Шараф ал-Мулка, – настаивал Мухташам, – по его подписи, в любую сторону, куда ему угодно и никто не стесняет его в этом. Почему же когда речь зашла о нас распоряжение вазира стало недействительным.

В доводах исмаилитов был резон, Насави не мог не признавать этого.

– Давайте поступим следующим образом, – предложил он. – Вы отвесите 20 тысяч динаров, а по поводу оставшихся 10 тысяч, вы напишите письмо султану, где изложите свои аргументы. И пусть султан сам решит этот вопрос. Может быть, он будет взыскивать недостающее у Шараф ал-Мулка. Не знаю…

На следующий день Насави увозил из Аламута 20 000 золотых динаров ежегодной дани. Кроме того Ала ад Дин прислал ему лично в подарок тысячу динаров: а также два набора почетной одежды; каждый из которых состоял из атласной рубахи, меховой шубы, шелкового и атласного плаща. Два наборных пояса, семьдесят рубах. Два коня с седлами и полной сбруей. Четыре лошади с попонами и тридцать почетных одежд для сопровождающих Насави лиц. Мустауфи Камил так долго удивлялся, качал головой, цокал языком, что Насави счел нужным заметить, мол, подарки послам, обычное дело. Как и то, что их часто лишают жизни. «Вот и я о том же, – сказал мустауфи, Меня удивляют вовсе не эти подношения, а твоя резкость в разговоре с Ала ад Дином. А ведь это тот, кого бояться владыки. Я не надеялся, на то, что нам удастся уйти живыми из этой крепости».

Наутро, после прибытия в Казвин, в дверь дома, где остановился Насави, постучал человек и передал письмо от Ала ад Дина, в котором было следующее.

«Дошло до меня, что ты покупаешь овец для ханаки. Мы желаем участвовать в этом добром деле. Поэтому мы перегоним тебе столько овец, сколько необходимо». Насави стал вспоминать, где и кому он говорил о своем желании купить овец в качестве вакфа для ханаки, которую, он построил в своей крепости в Хорасане. Поскольку после набега татар, там не осталось ни одного животного. Он интересовался ценами на овец, это было в разговоре с наместником Ирака, но они были не одни. Вряд ли это сделал Шараф ад Дин, скорее кто-то из его окружения донес его слова главе исмаилитов. У них везде есть шпионы. На всякий случай Насави не стал торопиться с покупкой и действительно, через несколько дней к его воротам пригнали стадо овец в четыреста голов. Канцлер нанял пастухов и отправил его в Хорасан. А сам поспешил в Азербайджан на султанскую службу.

Караван-сарай между Табризом и Марагой.

Под утро Али увидел сон, в котором он помимо своей воли почему-то обнимал какого-то мальчика. От этого он проснулся, осознал, что это ему привиделось, и облегченно вздохнул. После этого он несколько времени пытался понять, что с ним и где он находится, так как надо головой было темно-синее небо с редкими звездами, остаток белой луны, а голова трещала от боли. Али восстановил в памяти события вчерашнего дня, дойдя до ужина с курьером, поморщился и тяжело вздохнул. Рассвет был близок, Али не стал пытаться вновь заснуть, еще немного, и весь странствующий люд начнет просыпаться – купцы, погонщики. Не стоило дожидаться толчеи и сутолоки. До его слуха вдруг донесся стук копыт. Али поднялся и увидел, как к караван-сараю подъезжает несколько всадников. Томимый нехорошим предчувствием, Али спустился вниз и стал ожидать их появления. Вскоре в ворота постучали. Спящий сторож, чертыхаясь, вышел из своей будки и открыл ворота.

Это были хорезмийцы, те, которые искали их вчера, в доме Туграи. Али укрылся под дверью, стараясь не пропустить ни слова из их разговора. Они потребовали управляющего, сторож ответил, что управляющий ночует у себя дома, в ближайшей деревне и вот-вот должен подойти. Потребовали дежурного работника. Появился заспанный работник, к счастью, это был не тот, кто вчера принимал Али и Йасмин, поэтому на расспросы все отвечал:

– Не знаю, я ночью заступил. А что случилось?

– Дождемся управляющего, – скомандовал висакчи, и отряд, их было пять человек, спешился. Али не стал дожидаться появления управляющего, бросился к комнате Йасмин, не став стучать, уже привычно, лезвием кинжала поддел щеколду. Сон Йасмин на этот раз оказался крепок, она не проснулась, но полюбоваться спящей красавицей, или, как он втайне надеялся поцеловать украдкой, не было времени. Он схватил ее за ногу и потряс. Йасмин открыла глаза.

– Опять ты, – спросонок сказала он. – Что за напасть, стоит мне открыть глаза, так я вижу твое лицо.

– Чем тебе мое лицо не нравится? – спросил задетый Али.

– Тем, что напоминает о действительности, – садясь и зевая, ответила Йасмин. – Мне хочется проснуться и понять, что мне все это приснилось, и я нахожусь у себя дома. Ну, что еще я должна сделать в эту ночь?

– Между прочим, я здесь не по своим делам, – заметил Али.

– Ну вот, уже упреки начались.

– Одевайся, – приказал Али.

– Во-первых, я не раздевалась, чтобы одеваться, во-вторых, что за тон?

– Закрой глаза и иди за мной.

– Куда? Там еще темно.

– Тем лучше, больше шансов, что удастся спастись.

– А что случилось?

– Во дворе караван-сарая хорезмийцы, они приехали за нами, быстрее.

Али приоткрыл дверь и осторожно выглянул в коридор. Он поманил девушку.

Йасмин, следуя за ним, спросила:

– А глаза, зачем закрывать?

– Чтобы мое лицо не видеть.

– Что ты к словам цепляешься? Я имела в виду не само лицо, а то, что оно напоминает.

В противоположной от выхода стороне коридора, Как и рассчитывал Али, оказался черный ход. Дверь была не заперта. Деньги за постой брали вперед, поэтому хозяин не боялся, что кто-то уйдет не заплатив. Выйдя, они оказались на заднем дворе. Здесь их встретили удивленные взгляды работников, которые, несмотря на ранний час, занимались своими делами: растапливали глиняную печь, доили коров, выгоняли стадо овец, которое держал при кухне хозяин, на пастбище. Али схватил Йасмин за руку и, лавируя меж баранов, вывел ее за ворота.

– Теперь бежим! – скомандовал он.

– Как бежим? А как же наши кони?

– Догадайся с трех раз, – ответил Али и припустил по полю. Йасмин, помедлив, бросилась за ним.

– Они нас не выдадут? – крикнула Йасмин.

– Кто? – не оборачиваясь, спросил Али.

– Работники, они же нас видели.

– Выдадут, конечно, – бросил Али на бегу.

– Зачем же мы бежим в эту сторону? Они видели, куда мы побежали.

– Нам нужно в Марагу, а она в этой сторону.

– Надо было, пока нас видели, побежать в противоположную сторону, а потом изменить направление.

– Не сообразил, поздно уже.

– И что теперь?