Торговцы жизнью - Николай Басов

– А, ребята! Что вы тут делаете?

Квадратный забросил автомат за плечо. Ким беззлобно ругнулся. Ростик подошел совсем близко к очкарику и в упор спросил:

– Ты как? В порядке?

– Почему я должен быть не в порядке?

– Ты ничего тут не почувствовал, ничего тебе не приснилось?

– К запаху привык уже, – Пестель улыбнулся. – А в остальном – нормально.

– Кстати, что это за запах? – поинтересовался Ким. – Меня еще на улице чуть с ног не сшибло.

– Это ракушки, – отозвался биолог и встал. Он был в темно-синем халате, какие им выдавали в школе на уроках труда. В таком же обычно расхаживал Перегуда и остальной персонал обсерватории. – Понимаете, я с ними возился тут и кое-что выяснил.

Ростик уселся на угол каменного стола, положил автомат рядом, подальше от кучи пахучей, неаппетитной коричневой массы, некогда бывшей желтыми, шевелящимися в воде моллюсками.

– В общем, мы были правы. Градины, конечно, из металла. Я поставил кучу опытов и, хотя с реактивами у меня тут не очень, уверен, что это смесь никеля, меди и железа.

– Сплав? – отозвался Ким.

– Нет, никто этот металл не плавил. Не забывай, он биологического, так сказать, происхождения.

– Согласен, – кивнул пилот. – Сплавом это не очень-то и назовешь.

– И в тканях моллюсков полно металла. Количественные анализы делать еще труднее, чем качественные, сами понимаете, но я думаю, что из тонны этой массы, – Пестель кивнул на коричневую мешанину поодаль Ростика, – можно получать по десять-двенадцать килограммов металла. Представляете, эти вот желтые ракушки содержат в своих тканях столько полезных веществ, что не всякая руда с ними сравнится.

– И их число практически бесконечно, потому что они могут расти из года в год, – проговорил старшина.

– Да, как всякая живность, это возобновляемый ресурс. А сам металл, – биолог сделал широкий жест, – в море его – неограниченное количество. Ракушки умеют улавливать его из воды и превращать в химические соединения своего тела.

Внезапно в темноте, с той стороны, откуда они только что пришли, раздался шум. Ростик даже не взял автомат в руки. Потому что догадался, что происходит.

Дверь в зал широко распахнулась, и в лабораторию ввалилось человек десять из охраны города. Впереди всех в распахнутом кителе оказался капитан Дондик.

– Что у вас тут происходит? – потребовал он. Но одновременно в его голосе слышались и нотки облегчения.

– Все нормально, капитан, – отозвался старшина. – Хотя и не совсем спокойно.

Капитан подошел к ребятам, осмотрел их с ощутимым подозрением, словно видел неизвестно кого, сел на стул рядом с Пестелем, потом оглянулся на солдатиков, которые пришли с ним и никуда, похоже, не собирались уходить. По крайней мере, не сразу.

– Рассказывайте.

Ростик нехотя и очень коротко, в две фразы, рассказал, что произошло. Пестель слушал его с большой заинтересованностью.

– Говоришь, втроем почувствовали? – спросил он.

– Мне так показалось, – отозвался Ростик.

– И это могло за ним, – капитан кивнул на биолога, – охотиться?

Молчание оказалось самым красноречивым подтверждением. Пестель, который очень удивился поднятой суматохе, поежился.

– М-да, – промычал один из солдатиков, – мне бы такое чутье. Пошли, ребята, обойдем посты еще раз, может, кто-то из наших тоже заметил.

Ростик почему-то с грустью подумал, что он для этих ребят уже не «наш». А может быть, это и правильно, ему же меньше объяснять, когда придется отдавать приказы.

– Ладно, – кивнул капитан то ли солдатам, то ли продолжая какой-то свой внутренний монолог, и обратился к Пестелю: – У тебя что?

Пестель толково, уже без особых восторгов доложил о своих открытиях. Капитан только сквозь зубы воздух втянул.

– Молодец. Была бы Государственная премия, я бы тебя… Как добывать этот металл из самих ракушек?

– Из моллюсков? Очень просто, как из простой руды. Правда, я плохо представляю себе плавильную печь, но…

– Тебе и необязательно. У нас для этого есть Казаринов. Все, ребята, пошли работать. Все равно рассвет уже скоро.

Капитан, конечно, был прав. Если уж поднялся в городе такой переполох, то лучше использовать его для работы.

Подняв на полтора часа раньше срока поваров, капитан приказал им готовить завтрак, потом быстро и решительно, хотя раньше этим не занимался, собрал экипажи трех лодок и выслал их в море, едва включилось солнце. Задание было простым – собрать как можно больше моллюсков для попытки выплавлять из них металл. Как из руды.

Работы оказалось много, потому что капитану хотелось получить результат как можно быстрее. И в общем, ребята, навалившись, обернулись в рекордные сроки. Уже к обеду того же дня вернулись две лодки, набитые раковинами под завязку, а часам к трем – и третья, которая ходила дальше всех.

Почти в половине раковин оказались металлические градины, примерно в каждой двадцатой, как признался Пестель, оказалось по две штуки, а очень редко встречалось три или даже больше, но в таком случае они были не очень большими. Всю добычу, чтобы не устраивать испытание для обоняния, выгрузили за городом, у холмов, зайдя туда по речке, из которой выше по течению на пару километров брали пресную воду и где Казаринов получил приказ устроить испытательную плавильную печь.

Здесь вонь была не страшна для тех жителей Одессы, которые не участвовали напрямую в новом проекте. А иногда запах становился просто нестерпимым, особенно когда часть моллюсков вместо того, чтобы высыхать, вдруг стала подгнивать снизу. Пестель, как общепризнанное светило не только биологии, но и медицины, как-то признался Ростику, что его вызывали уже на четыре случая, когда от запаха работавшим над печью ребятам становилось плохо. Девушки почему-то это неудобство переносили спокойнее.

Как ни странно, но приказ сделать небольшую плавильню Казаринов воспринял с большим энтузиазмом. Он вытребовал себе кучу народа и принялся изготавливать из окрестной глины кирпичи трех разных сортов и размеров. Потом изрядное время просидел в теньке, в стороне от всех, рисуя что-то прутиком на песке. Напряжение этого творческого инженерного поиска было таково, что как-то он даже попытался объяснить Ростику принцип получения лакричного железа, но разведчика это не заинтересовало.

Плавильную печь сделали к концу недели, работая круглые сутки в две смены по десять местных часов каждая. Не дав кирпичам даже толком просохнуть, подключили мехи, сшитые из кож тех шакалов, которых настреляли раньше и которых непонятно зачем препарировал Пестель. Как оказалось, под панцирными пластинами, толщина которых достигала иногда сантиметра, оставалась довольно приятная на ощупь кожица, не идущая ни в какое сравнение с той, что Квадратный с Ростиком добыли из трехгорбых жирафов весной. Даже без обработки она не ломалась и вполне поддавалась шитью.