Минное поле политики - Евгений Максимович Примаков

В конце мая 1978 года советская внешняя разведка (ПГУ) получила сообщение своего источника в британских спецслужбах (теперь об этом уже можно сказать) о том, что в течение года СИС через свою швейцарскую резидентуру ведет работу с завербованным ею сотрудником резидентуры ГРУ в Женеве. Сведения были получены от особо оберегаемого источника, поэтому подключать к работе можно было только очень ограниченный круг. Но дело было не только в этом. Речь шла о сотруднике ГРУ — другого разведывательного ведомства, и требовалось тщательно продумать вопрос о согласовании всех необходимых мероприятий. Не исключаю и того, что согласованию мешала все-таки существовавшая разобщенность между двумя нашими спецслужбами.

Так или иначе, но 8 июня 1978 года Резун связался со своими хозяевами из британской разведки, обрисовал ситуацию таким образом, что находится на грани провала, и был вывезен с семьей через аэропорт в городе Базеле в Великобританию. Наш источник сообщил, что уход Резуна не привел СИС в уныние. Весь период сотрудничества с англичанами Резун постоянно боялся разоблачения, опасался досрочного отзыва в Москву за бездеятельность (он даже оказался неспособным реализовать предложение англичан об оказании ему содействия в вербовке иностранца для повышения престижа в резидентуре ГРУ).

Любопытно, что, несмотря на его разглагольствования о несогласии с советским режимом, британская разведка пришла к четкому выводу: основным мотивом сотрудничества Резуна с СИС является извлечение материальной выгоды. Между тем он сейчас фигурирует на Западе в качестве «идейного борца» за свободу, который в своих произведениях поведал миру о «невероятных преступлениях ГРУ».

Не хочу скрывать: и среди наших агентов тоже попадались проходимцы. Но в своей массе это были достойные люди. В период существования СССР многие из них работали на советскую разведку по идеологическим соображениям. Вот несколько примеров.

Я был знаком, и не только знаком, но находился в приятельских отношениях с Дональдом Макклейном — одним из представителей блистательной «кембриджской пятерки», которой, наверное, нет равных в истории мировой разведки. Будучи заместителем директора Института мировой экономики и международных отношений, я много часов провел вместе с этим талантливым человеком, который значился в институте как Марк Фрейзер, а после двадцатилетнего периода, отделявшего от появления в СССР (он и его семья были вывезены из-под носа у английской контрразведки, которая напала на след высокопоставленного сотрудника Форин Оффис, работавшего на Москву), он снова стал Дональдом Макклейном, точнее Дональдом Дональдовичем Макклейном, как его величали в ИМЭМО.

Выходец из знатной шотландской семьи, он ни за какие деньги не связал бы свою судьбу с советской разведкой. Собственно, те средства, которыми он располагал, по-видимому, были бы достаточны для того, чтобы содержать значительную часть внешней разведки СССР. Макклейн стал работать с ней, исходя из чисто идеологических соображений.

Нельзя сказать, что Макклейн не любил Британию, особенно Шотландию. Но он был патриотом и Советского Союза. Вместе с нами он переживал драму развенчания Сталина, раскрытия тех преступлений, которые никак не укладывались в рамки идеологически чистого социализма, в который он свято верил. Мы много говорили с ним на эту тему, но ни разу он даже намеком не сетовал на свою судьбу.

Неизлечимая болезнь, а Макклейн ей мужественно сопротивлялся, в конце концов увела этого замечательного человека из жизни. Весь институт и все его коллеги по внешней разведке провожали Макклейна в последний путь.

В ИМЭМО работал и продолжает работать научным сотрудником другой известный разведчик — Джордж Блейк. Я был причастен к тому, что его приняли на работу в наш институт. Дональд Дональдович сказал мне, что в ИМЭМО хотел бы поступить на работу недавно бежавший из лондонской тюрьмы, где он должен был отбывать 42 года за связь с советской разведкой, и «очутившийся» в Москве знаменитый Блейк. Тот самый Блейк, который передал нам чертежи тоннеля, прорытого в Берлине к кабелям секретной связи нашего военного командования, и сведения о том, как американцы прослушивают все разговоры, ведущиеся по этой связи. У Джорджа Блейка были и другие заслуги перед советской разведкой. Ходатайствуя за своего друга, Макклейн сказал прищурившись: «Поверьте, хоть Блейк и контрразведчик, но он — умный». Оказывается, и в Великобритании разведчики, считающие себя в высшей степени интеллектуалами, любят подшучивать над своими коллегами из контрразведки.

Блейк действительно оказался умным и обаятельным человеком. Он был прекрасно принят в ИМЭМО. После моего перехода в разведку я продолжал дружить с Георгием Ивановичем, так мы его называли. На всех торжествах в СВР полковник Д. Блейк всегда самый желанный гость. Да, собственно, о каких гостях может идти речь — он был плоть от плоти свой, говорю об этом абсолютно без всяких натяжек. Блейк тоже работал на советскую разведку по идеологическим соображениям.

Однако можно ли считать, что после деидеологизации международных отношений материальная основа стала единственной для привлечения иностранцев или сохранения их в качестве источников СВР? Отрицательный ответ на этот вопрос дала сама жизнь.

Через несколько месяцев после моего назначения директором СВР мне доложили: наш источник, работающий в течение весьма длительного времени в одной из европейских стран, передал в Центр, что в связи с отказом России от коммунистической идеологии он не намерен больше работать на нашу разведку. Источник был ценный. К тому же, судя по характеру его обращения, это был человек несомненно честный. В аналогичных случаях обычно связи «отказника» незамедлительно замораживаются, проводится многосторонний анализ всего предшествовавшего периода сотрудничества и «подавшее на развод» лицо исключается из агентурной сети. Я попросил не спешить. Задиктовал ему письмо, в котором не просто рассказал о внешнеполитических целях «деидеологизированной» России, но попытался показать, насколько и в новых условиях сильная Россия важна для стабильности в мире.

Ответ пришел не сразу. Его автор сообщил, что готов продолжать сотрудничество, и еще в течение многих лет, как я знаю, делал очень важную для нас работу. Правда, после своего ответа он 7 ноября по определенному каналу поздравил сотрудников разведки с годовщиной «Великой Октябрьской социалистической революции». Затем такие поздравления прекратились…

Вообще история разведки свидетельствует о том, что «идейная» основа работы с источниками никогда не сводилась лишь к одной идеологии и всегда содержала в себе политический элемент. В различные годы нам предлагали свою помощь люди, не исповедующие коммунистическую идеологию, но движимые ненавистью к фашизму или стремлением сохранить мир. Да и сейчас многие не хотят жить в однополярном мире, испытывать на себе односторонний диктат. Нас поддерживают также и в стремлении найти политические решения при урегулировании кризисных ситуаций, с симпатией относятся к российскому дифференцированному подходу к исламу — необходимости отличать исламский фундаментализм от исламского экстремизма.

Секретные поездки

За время пребывания в СВР у меня бывали