Горничная особых кровей - Агата Грин

— Если разогнали моих девок, то занимайте их место, — зевнув, заявил артист и сделал приглашающий жест рукой: — Прощу вас в обитель любви. Ты тоже заходи, Регина.

— Сударь, еще одно слово, и я вызову вас на поединок!

— «Оттого ты сильно злая, что любви давно не знала!» — продекламировал артист.

Я была уверена, что Гримми апранца убьет. Кажется, похожие мысли появились и у центаврианской охраны, так как они молча оттеснили нас от звезды. Наша охрана начала теснить нас от них. Эдакое молчаливое противостояние.

Звезда еще разок зевнула, велела вернуть девок или найти новых и принести вина и что-то на ужин.

Той вел себя, как запрограммированный на утехи андроид. Раньше я к апранцу особо не приглядывалась, но сейчас стало очевидно: ну, не может он быть настолько озабоченным на самом деле. Ко мне же он тогда, в зоне, не приставал?

Один из центавриан-охранников сказал тоном, не допускающим возражений:

— Гостьи гражданина Ильмонга — наша забота. Уясните это и покиньте коридор.

— Покиньте Дарн, — бросил в ответ Ючи.

Мы отошли от дверей, пошли по коридору к лестнице. Наши парни начали горячо возмущаться; У Гримми стал задумчивый и даже немного отстраненный вид, и меня это насторожило. Я хотела ей сказать, что не стоит пытаться как-то ограничивать Тоя: наверняка, это как-то связано с исследованиями Ветрова, но не успела.

Ильмонг закричал. Один из охраны метнулся в его покои, другой быстро догнал нас и предупредил, чтобы мы оставались на месте, или… Крик стих, а потом Той выскочил в коридор. Весь красный, с перекошенным лицом. Артист запустил пальцы в свои роскошные волосы… Волосы начали лезть клоками. Я не верила своим глазам: волосы у апранца действительно начали выпадать. Мужчина и не пытался их придерживать, наоборот, с остервенением сдирал их с головы. Золотистые и медовые пряди оставались у него в пальцах, осыпались на халат, на пол, на ноги.

Еще несколько суетливых движений, и артист предстал перед нами лысым.

Его руки дрожали, он сам весь дрожал. Еще бы! Длинная грива золотых волос — это его визитная карточка, его особенность.

Без волос он уже не был безупречным апранским красавцем.

— Ты! — пророкотал артист огненно-яростным голосом.

«Какой же у него все-таки красивый голос», — мельком отметила я и посмотрела на Гримми. Она торжествовала. Молча, спокойно, одними только глазами.

— Я ничего не делала, сударь. Я не знаю, как это произошло.

— Лжешь!

Той кинулся к Лили, но охрана его не пустила. Я заметила, что брови и ресницы мужчины тоже начали осыпаться…

Центавриане разбираться не стали, и просто затолкали нас в одну из комнат в коридоре.

Звезду увели, нас заперли. Ильмонг истерил где-то неподалеку, до нас доносились его гневные крики.

— Творческая личность, — хмыкнула я. — Ранимая. Вон как из-за своих волос и бровей переживает.

— Лучше бы переживал о своем либидо, оно у него необузданное.

— Я тебе все хотела сказать, да не успела… Мне кажется, Той не спит с девками.

Гримми поглядела на меня подозрительно.

— А что же он с ними делает?

— Не знаю. Думаю, это вся связано с исследованиями Ветрова. Да и поведение у артиста слишком нарочитое.

— Я видела, как он целует девок. И не только целует.

— Но ты же не видела, как он их… того?

— Нет, конечно. Да и не стала бы я на такое глядеть. — Гримми покраснела.

— А как ты это сделала, Лили? — поинтересовалась я. — Как заставила его облысеть?

— Я ничего не делала.

— Что? Ты серьезно?

— Серьезно. Я ничего намеренно не делала против него. Просто… просто думала о нем. Не очень хорошо думала.

Я машинально коснулась своих волос. А мне еще повезло: оказывается, люди, про которых Гримми плохо думает, лысеют.

В коридоре послышались голоса, и в комнату вошел Аркадий вместе с центаврианином из охраны. Быстро о чем-то сказав на центаврианском, охранник вышел. С нами остался Аркадий, ид у него был потешный: он одновременно был сердит и весел.

— Той Ильмонг облысел. У него выпали брови и ресницы. Твоих рук дело, Регина?

— Это я сделала, — возразила Лили.

Этого Аркадий не ожидал: глупости обычно творю и говорю я. Мужчина покрутил задумчиво кончик носа и спросил у управляющей:

— Как вам это удалось, сударыня?

— Не знаю, — пожала та плечами. — Неприязнь сплелась с эо… и вот что получилось.

Ветров посмотрел на строгую, даже суровую с виду управляющую, и… рассмеялся. Ему стало так смешно, что он даже икать начал, и из глаз потекли слезы. Стерев их, он подошел к нам.

— Вам не о чем беспокоиться. Той покричит да перестанет. Никто не будет воспринимать это как нападение.

— Этого всего могло бы и не быть, если бы ты поговорил с артистом, как и обещал, — сказала я.

— Я говорил с ним, Регина. Просил не раздражать попусту людей… но тут такое дело… щекотливое. Сударыня, — Аркадий виновато посмотрел на Лилиан, — я отлично понимаю, какие чувства у вас вызывает Той Ильмонг, но больше не делайте ничего подобного. Не вредите ему никаким образом, иначе охрана сочтет это за нападение, настоящее нападение. Не обращайте на артиста внимания.

Мы с Лили переглянулись. А вот это уже очень интересно.

— Что вы имеете в виду, сударь? — спросила Гримми.

— Да, Аркадий. Я тоже хочу знать, что происходит.

— Не реагируйте на Ильмонга. Никак. Что бы он ни говорил, как бы себя ни вел. То, что он делает в своих покоях, никого не касается.

Лили поглядела на Ветрова предостерегающе:

— Сударь, я управляющая этого особняка, и ваши недомолвки мне не нравятся. Либо вы говорите нам правду, либо…

— …Тоже лишитесь волос на голове, — добавила я, не сдержавшись.

Ветров сдался. Вздохнув, он присел рядом с нами на табурете, и задал вопрос:

— Что вам известно о накопителях эо-ши?

Мы с Гримми переглянулись: знали мы только самое общее. Аркадий начал рассказывать.

Той Ильмонг — восходящая звезда, очень популярная личность в Союзе. Ему сейчас нельзя упускать ни единой возможности выделиться. Нельзя уставать, на каждом концерте он должен воодушевлять, очаровывать, пленять. Но как сохранить такую фантастическую работоспособность? Откуда брать энергию, если приходится выкладываться на все сто процентов, чтобы получить отклик от зрителей?

С этим вопросом Ильмонг и пришел на одну из фабрик эо-ши. Он хотел купить несколько накопителей, чтобы, надевая их на концертах и приемах, не уставать. Такие накопители очень дороги. Человеку обычной профессии эо-ши хватит надолго, но артисту, который каждое выступление переживает маленькую жизнь, даже самого дорогого эо-ши мало. Нужен эксклюзивный товар, а за эксклюзивом — только к Гоину Малейву. В ЦФ известно, что он спонсирует исследования накопителей энергии и, естественно, сам владеет лучшими образцами эо-ши. Гоин и Той заключили договор: Той станет донором энергии, и получит взамен самые лучшие эо-ши для своих концертов.