Горничная особых кровей - Агата Грин

Мне казалось, они были больше друзьями, чем любимыми, и относились друг к другу с большим уважением и нежностью.

— Горничная, тебе есть, что сказать? — владетель как всегда заметил мою реакцию.

— А позволено ли будет, светлейший?

— Позволяю. Говори.

— Называйте вещи своими именами, светлейший. Вам не жена нужна, а сука породистая, которая родит вам сколько угодно породистых щенят. А вам, сударь, — я поглядела на Ильмонга, — нужна мамочка. Та, которая без ругани примет вас после очередной пьянки, не будет наказывать за девок в спальне, покормит-причешет-оденет и денежками обеспечит. Та, которая всегда вас будет обожать просто потому, что вы — это вы.

— Верно, горничная, — согласился центаврианин. — К сожалению, люди не поймут, если я изменю Отбор невест на Отбор породистых сук.

Ильмонг, смеясь, расплескал вино из бокала:

— А я, пожалуй, как-нибудь объявлю на концерте, что ищу богатую покровительницу, которая все мне будет прощать.

Владетель и артист относились к женитьбе с чисто практической стороны, искали вариант поудобнее, и я не могла их винить за это. Но мне это не нравилось. Когда-то на Энгоре были красивые брачные традиции, а связь мужа и жены считалась священной, люди выбирали не удобного партнера, а пару на всю жизнь. Жаль, что я не в те времена родилась…

— А что ты скажешь про меня, Регина? — спросил Аркадий.

— В тебя не страшно влюбиться.

— «Я не боюсь в тебя влюбиться, ты идеален, милый мой!» — пропел Той, выкопав в закромах памяти подходящую строчку из какой-то песни. — А что я, Регина? В меня страшно влюбиться?

— А в вас, сударь, никто и не влюбляется, — улыбнулась я. — Все влюбляются именно в ваш талант.

— Да и без своих несомненных талантов был бы привлекателен для дам. Будешь спорить? — апранец блеснул глазами и послал мне воздушный поцелуй.

— Не буду, сударь. Вы красивы, так что да — в вас бы влюблялись и без таланта.

— Даже будь я уродлив, как гибрид, все равно бы разбивал женские сердца. Это потому что я родился под звездой любви.

Я вспомнила, что то же самое говорила про себя Маришка. Должно быть, это какая-то поговорка, которая означает, что человек «родившийся под звездой любви» влюбчив и сентиментален.

Мужчины посидели еще какое-то время, шутливо обсуждая, какая у них может сложиться с невестами семейная жизнь. Когда Ильмонг и Ветров покинули покои, был уже поздний вечер. Я выполнила обычные свои вечерние обязанности: принесла ужин, прибралась, проветрила спальню владетеля, расправила его постель, накормила Мелка, налила ванну.

Когда пришло время вытирать светлейшего, я уже не обращала внимания на его наготу, все больше зевала. Надев халат, мужчина пошел к двери из ванной комнаты, и вдруг обернулся.

— А в меня страшно влюбиться, горничная?

— Да, светлейший.

— Я исключил тебя из списка невест, но могу и включить. Ты на пути к выздоровлению, горничная, и можешь попытать счастья в Отборе.

— А разве это счастье — участвовать в Отборе за право быть вашей самкой?

— Моя жена будет самой защищенной и самой обеспеченной женщиной в Союзе. Практически любой каприз женщины я в состоянии исполнить. Так что — да, горничная. Быть моей женщиной — это счастье.

Я покачала головой.

— Деньги, безопасность, и исполнение капризов — это далеко не счастье.

— Это его аналог.

Я знала, что мне нельзя запросто болтать с высокородным центаврианином, но знала также, что владетелю моя болтовня по нраву:

— Так боитесь настоящих чувств, что довольствуетесь аналогами? Не все невесты участвуют в Отборе, чтобы выгодно выйти замуж. Некоторые — представьте себе! — просто надеются встретить свою пару. Так что, светлейший, может так статься, что выбранная вами невеста вам откажет.

— Может, — согласился мужчина. — Но это маловероятно. А если и откажет, — альбинос блеснул глазами, — я могу приказать стать моей женой.

— А если невеста окажется очень сильным психокинетиком? Вы не сможете ей приказать.

— Смогу. Я неуязвим, горничная. Можешь быть свободна, сегодня ты мне больше не понадобишься.

Я поклонилась и вышла. Неплохо было бы спуститься на кухню и выпить горячего чаю, поболтать с Гу или Маришкой. Я захватила личный планшет на случай, если моих полу-друзей на кухне не окажется (хотя они любят там заседать в этот час), и вышла в коридор.

«Я неуязвим, горничная».

Как же так, альбинос? Какой же ты неуязвимый, если однажды тебя уже свалила с ног моя пощечина?

Спускаясь по лестнице, я услышала шум возни. Звуки раздавались с этажа, где располагались покои артиста Тоя Ильмонга.

Не удержавшись, я заглянула в коридор и стала свидетельницей интересного зрелища: центавриане-охранники стояли у дверей покоев Тоя Ильмонга. Наша охрана, дарнская, вместе с Гримми, стоит напротив. Обе стороны выглядят так, будто вот-вот начнут бить морды. У Ючи оторван воротник.

Я подошла. Управляющая поглядела на меня без обычной враждебности. После инцидента в гардеробной мы, наконец, все между собой выяснили, и война закончилась. Да и не было никогда войны, если рассудить: просто мы не понимали друг друга, и не хотели понимать.

Управляющая казалась спокойной, о волнении говорили лишь порозовевшие щеки.

— Тебе что, Жарковская?

— Да так, поздороваться подошла. Что тут у вас?

— Артист пожелал привести девок. Девки устроили во дворе драку, и наша охрана их задержала. Господа, — Гримми выразительно поглядела на центавриан, — выразили протест.

— Центаврианская охрана против энгорской?

— Да. И все из-за кучки блудниц. Скажи: будь ты известным артистом, стала бы размениваться на вульгарных девок?

— Нет.

— А прославленный Той Ильмонг никем не брезгует. Каждую ночь кого-то приводит… Мерзко все это. Разве такими должны быть артисты?

Дверь покоев раскрылась, и нам явилась звезда.

Встрепанная, сонная, помятая звезда в винно-красном халате. Ильмонг вытащил из ушей беруши, почесал щеку, на которой остался след от подушки. Одарив нас мутным взглядом, апранец поинтересовался хрипло:

— Ого. У нас тут сборище. Что случилось?

— Сударь, — строго выговорила Гримми. — Это переходит все границы. Меня не интересуют ваши сексуальные пристрастия и вообще ваша личная жизнь, но я обязана поддерживать во вверенном мне особняке порядок. А вы порядок нарушаете.

— Где мои девки?

Даже меня такая наглость поразила, остается только догадываться, что почувствовала Гримми.