Беглец. Бродяга - Александр Быченин

Навалившись на подоконник грудью и зафиксировавшись локтем, открыл форточку полностью и плавно перетек в умывальную комнату. Застыл в углу, навострив уши – вроде тихо. Сквозь дверь пробивается естественный шум, но в кабинках никого – ни кряхтения, ни специфического журчания, и даже дыхания, кроме моего собственного, не слышно. Вот и прекрасно. Форточку на место, замок запереть. У меня еще… да, минут десять есть. И теперь уже я воспользуюсь кабинкой, правда, не по прямому назначению. Нормально тут, кстати. Чистенько и не воняет. И не очень тесно. Что характерно, вместо магнитных замков простейшие шпингалеты, хоть и с претензией на стиль. Вот и ладненько… Заперся и затаился, предварительно разблокировав входную дверь. Теперь только ждать. Главное, чтобы Никки одна зашла. Или догадалась переждать попутчиков. Я-то на кого чужого вряд ли напорюсь, могу через щелочку обстановку контролировать.

Вероника появилась почти точно в срок, в который уже раз разбив стереотип о ветрености и необязательности латинских девушек. Меня она этим еще на гражданке поражала, и до сих пор не привык. Ладно хоть, успел более-менее обратный маршрут прикинуть и заранее настроить камеры по пути. Если все пройдет благополучно, свалю тихо и незаметно, как и пришел. Но это только после разговора по душам. А она молодец – зашла и сразу замок зафиксировала. Тот хоть и электронный, но подобная функция предусмотрена. И озираться не стала, пристроилась у зеркала и типа носик пудрит. Все правильно. Я позвал, мне и выходить на контакт.

– Никки.

Девушка медленно обернулась и безошибочно уставилась на мою кабинку.

– Выходи уже, Майк. Хватит прятаться.

– Перед камерой палиться не охота.

– Не смеши меня, милый! – усмехнулась Никки. – Ни за что не поверю, что ты локалку не ломанул. Вылезай, я не кусаюсь.

– Да знаю, знаю…

– Но это не точно!

Ч-черт! Вот никогда до конца не слушаю! Впрочем, поздно уже, выбрался на свет Божий. Теперь хочешь не хочешь, а подойти надо. Только не расслабляться, от Никки всего можно ожидать, в том числе и хука в челюсть.

– Я скучал.

– А я нет! – И хлестанула по роже, от души, с оттягом. Я даже среагировать не сумел, разве что уже по факту – отшатнулся и схватился за щеку. – Ты сбежал! А потом молчал почти два года! А теперь заявился! И надо думать, опять по уши в неприятностях!

– Не сбегал я!.. – Ну да, как же. Сам знаю, что звучит на редкость беспомощно. – Вернее, не по своей воле!..

– Прибила бы!..

Я снова инстинктивно отшатнулся – бить девушку не позволяла совесть, оставалось только защищаться – но та и не думала продолжать экзекуцию. Вместо этого сгребла меня за грудки, притянула к себе и впилась в мои губы своими. Ч-черт! Два года прошло, а как будто и не расставались! Тело-то все помнит…

– Все-таки ты урод, Майк Бови! – где-то через минуту заявила Никки, оторвавшись наконец от меня. – Таких еще поискать!

– Я тоже тебя люблю, д-дорогая!.. – парировал я, пытаясь отдышаться. Н-да. Настоящий латинский темперамент. Это вам не программа имитации личности «сары». – Я реально скучал.

– Ты реально с… сучок! Вот ты кто!

Та-ак. А что это она за бравадой и напускной суровостью скрыть пытается? И что это такое в глазах мелькнуло? Однозначно что-то скрывает. И что-то нехорошее.

– Ладно, давай серьезно. Ты как, Никки?

– А сам-то как думаешь?!

А вот теперь настоящий гнев. Теперь точно не отстану, пока все не выспрошу.

– Ник, я серьезно. Как ты? Гляжу, в нормальной упаковке, и работа неплохая…

В свое время я, естественно, не стал ее посвящать в подробности сделки с жучарой из Корпорации. А сведения из первых рук не помешали бы.

– Ну, сам все и сказал.

Надулась. Ч-черт, где опять косячнул? Так дело не пойдет. Этак мы и в час не уложимся, а у меня в лучшем случае минут пятнадцать, потом нужно будет заново камеры перенастраивать на маршруте.

– А это откуда? – Я аккуратно коснулся шрама на ее губе. – Раньше не было.

Реакция девушки меня поразила до глубины души: она вдруг всхлипнула, кинулась мне на шею, уткнулась носом в плечо и затряслась в рыданиях. Вот это ни фига себе!.. Раньше никогда такого не было. Наоборот, она постоянно из себя железную леди строила, все пыталась мне что-то доказать. А тут нате вам… Я до такой степени опешил, что даже не нашелся, что сказать. Да и что тут говорить? Тупо стоял и поглаживал ее по спине. Ждал, пока выплачется. Времени жаль, но куда деваться… А в голове билась одна-единственная мысль: как она на работу возвращаться будет? Макияж-то загубила.

Надо отдать Никки должное, истерить долго она не стала – уже через пару минут отстранилась и полезла в сумочку за салфетками. А попутно принялась рассказывать:

– Когда ты уехал, сначала все было как всегда, а потом, месяца через два, на меня вышли ребята Грязного Густаво… Ну, ты его знаешь, это главный у «криадос»… Они хотели, чтобы… а я… стали бить…

Ч-черт, опять в слезы!..

– Надо было соглашаться… – только и выдавил я, отворачиваясь.

Смотреть на девичью истерику оказалось донельзя неприятно. А еще меня не покидало ощущение некой фальши. Никогда за мокрыми делами, и я не имею в виду убийства, замечена не была. Ну и нафига сейчас начинать?..

– Все, я в порядке, – всхлипнула Никки и продолжила: – Сильно били, я потом почти месяц в больнице пролежала. Лицо пришлось ремонтировать, перелом руки лечить и ушибы внутренних органов.

– Густаво, говоришь? – Я чувствовал, что скулы у меня закаменели, а это весьма неприятный знак. Кому-то будет очень больно. – Зажился, видимо…

– Они… ой… Извини… Все, я в порядке.

– Уверена?

– Да. Майк, я должна тебе кое-что сказать. Восприми это, пожалуйста, предельно серьезно.

Хм. Удивила. Ну ладно, попробую.

– Майк, я потеряла ребенка! – выпалила Никки, когда я кивнул.

Я чуть не сел, где стоял. Вот это нифига себе заявочка!

– Мы же предохранялись!!!

– И это все, что ты можешь сказать?! – метнула взглядом молнию Вероника. – Предохранялись?! Тебя не интересует, когда, при каких обстоятельствах?

– Да понял я уже… А ты уверена, что это был мой ребенок?!

М-мать! Едва увернулся. На этот раз она решила не ограничиваться пощечиной, попыталась ногти в ход пустить. А потом еще раз, и еще. После третьего мне надоело, я поднырнул под ее руку, сократил дистанцию и по-медвежьи ее облапил, оказавшись за спиной. Все, теперь не рыпнется.

С последним утверждением я поспешил: рыпнулась, и еще как! Еле удержал. И держал еще почти минуту, пока она наконец не обессилила и снова не разрыдалась. На этот раз я уже сам развернул ее лицом к себе, обнял и снова принялся оглаживать по спине. А что, проверенный способ. Да и мне подумать не помешает. Информации к размышлению более чем достаточно. Хотя я на все сто процентов был уверен, что не могла моя подружка залететь. Я об этом сам позаботился, на нее не надеялся. И контрацептивы использовал качественные, не в левой лавчонке прикупленные, а в фирменной аптеке фармакологического подразделения Корпорации. И опять какое-то свербение в душе… опять какая-то фальшь… И это сомнение на корню глушило поднимавшийся из глубины груди гнев. По идее, я сейчас должен рвать и метать, бежать справедливость причинять в промышленных масштабах… но не хочется. Почему?..