Арвендейл. Нечистая кровь. Книга 2. Корни Тьмы - Юлия Остапенко

– Элор Кармиэль отказывается выполнять мои приказы, – сообщил Яннем эльфийскому командиру, когда тот приблизился. – Что прикажете с ним делать?

Эльфийский офицер был немногословным и хмурым субъектом, за все дни пути не сказавшим Яннему и двух десятков слов. На сей раз он лишь обменялся со своим недругом мрачным взглядом и ответил:

– Будь мы у границ Митрила или у стен Эрдамара, сир, я бы посоветовал вам казнить его за неповиновение во время похода. Но если речь о том, чтобы лезть туда, – он кивнул на лес у Яннема за спиной, – то я, пожалуй, поддержу его в этом неповиновении. Ваше величество, разумеется, вольны казнить нас обоих.

Яннем тяжело вздохнул. Поднялся на ноги, хрустнув коленями – он мало двигался в последнее время, надо бы и самому размяться как следует с мечом в руке. Он обязательно займется тренировкой, как только покончит с этим неприятным делом.

– Хорошо, – сказал он. – Я пойду туда один. Кто-нибудь желает присоединиться ко мне? – он повысил голос, чтобы его услышали все пятьдесят эльфов, отданных в его распоряжение.

Никто не отозвался. Эльфы прекратили тренировку, повернулись и смотрели на Яннема молча. Совершенно молча.

– Элор Кармиэль, ваши маги смогут изготовить амулеты, которые защитят меня от тьмы? – спросил Яннем.

Кармиэль недоверчиво покачал головой:

– Безусловно. Но, сир, позвольте заметить: то, что вы собираетесь предпринять – совершенное безумие. Там явно находится если не источник темной магии, то некий артефакт, заряженный Тьмой. Он уничтожит вас, как только вы к нему приблизитесь, несмотря ни на какую защиту. Амулеты лишь позволят вам продержаться немного дольше, но и только.

– А вам известно, элор Кармиэль, что сам я к магии неспособен?

Маг нахмурился, видимо, полагая, что король Митрила изволит над ним издеваться. Яннем усмехнулся в ответ на его недоумение:

– Да, именно так. Человеческий король, не владеющий магией. Как думаете, это сыграет какую-то роль?

– Сложно сказать, – помолчав, проговорил Кармиэль; как и все эльфы, он хорошо владел собой и быстро справился с удивлением. – Безусловно, те, кто владеет Светлой магией, более уязвимы перед Тьмой, хотя потенциально способны дать ей отпор. Те же, кто не владеет никакой магией вообще… нет, я не рискну предположить, сир. Можно взять какого-нибудь крестьянина из ближайшей деревни и отправить его в лес, посмотреть, вернется ли он.

Яннем обдумал это предложение. Будь они сейчас в Митриле, на его собственной земле – он бы, не колеблясь, последовал совету. Но они в Империи людей, и жители окрестных деревень – не его подданные. Их жизни не принадлежат ему. Стало быть, не ему их отнимать.

– Не вернется, – сказал Яннем. – Меня волнует не то, выживу ли я, если пойду в мертвую иэллию. А то, как долго смогу там протянуть.

– На это вам никто не ответит, сир.

– Ясно. Что ж, значит, используйте все свои возможности, чтобы создать как можно больше амулетов и как можно сильнее их зарядить. Вам потребуется на это много времени?

– Не думаю. К ночи постараемся закончить. К тому же темная сила, исходящая от иэллии, заметно крепнет. Если тянуть слишком долго, то от амулетов не будет вообще никакого проку.

– Что ж, тогда приступайте немедленно.

Кармиэль поклонился, Вириэль тоже, и они оба вернулись к своим людям. Яннем снова уселся на походный стул, разглядывая темнеющий на горизонте лес – с виду самый обычный, не более опасный, чем любой другой лес, населенный волками и разбойниками.

«Я иду, Брайс, – подумал Яннем. – Я иду, и, демоны тебя раздери, лучше бы тебе и впрямь оказаться там».

…Поначалу он ничего не чувствовал. Как тогда в подвалах под Бергмаром, когда они с Брайсом шли к источнику вдвоем – но тогда Брайс защищал его, не давая липким пальцам Тьмы пробраться в его душу слишком быстро. Сейчас, как Яннем надеялся, его защитят эльфийские амулеты – дюжина навешенных на пояс побрякушек, раздражающе стучавших и звеневших при каждом шаге. Боги, как же он ненавидел магию, что Темную, что Светлую – для Яннема не было особой разницы. И перед первой, и перед второй он всегда чувствовал себя одинаково уязвимым. Только королевская власть могла эту уязвимость преодолеть. И то не всегда.

Потому что сейчас, когда Яннем шел по притихшему, странно пустому лесу навстречу мертвой иэллии, в центре которой пульсировала Тьма, не имело абсолютно никакого значения, король он или крестьянин.

Он стал чувствовать что-то еще прежде, чем увидел пни. Следуя наставлениям Кармиэля (дававшего их таким мягким и сочувственным тоном, словно он говорил с умалишенным), остановился и сжал обеими руками висящие на поясе амулеты. Он должен был ощутить, как искры Света проникают через его кожу и пропитывают все тело, защищая от зла – но вместо этого почувствовал лишь ворсистые узелки и острые углы, впивающиеся в ладони. Ладно. Допустим, это поможет. Яннем все равно никак не сумеет это проверить, кроме как на собственной шкуре, неуклонно идя вперед. И он шел. Хотя с каждым шагом ноги все сильнее наливались тяжестью, а внутри поселилось и постепенно усиливалось уже знакомое сосущее чувство, словно из него неспешно выпивают душу.

Когда из ноздри сорвалась первая капля крови и упала вниз, ослепительно яркая на тусклой траве под ногами, Яннем утер нос тыльной стороной ладони и даже не сбавил шаг.

Позже он не мог вспомнить, что было прежде – увидел ли он сперва пни, а потом услышал голос, или наоборот. Вряд ли это имело значение. Яннем запомнил лишь холодное, мертвенное ощущение сосущей пустоты и гадостный металлический привкус во рту. Памятуя о наставлениях Кармиэля, Яннем сорвал с пояса сушеный плод какого-то эльфийского дерева, названия которого он теперь не мог вспомнить, сунул в рот и принялся жевать. Средство на крайний случай, говорил Кармиэль, когда вы начнете чувствовать Тьму всерьез и уже не сможете идти. Яннем еще мог идти, но он уже видел пни, так что время, похоже, пришло.

«Зачем ты пришел?»

Голос звучал откуда-то спереди – и одновременно изнутри его головы. Каждое слово отдавалось в висках пульсирующей болью. Яннем сделал еще несколько шагов вперед, с усилием продолжая жевать, перемалывая немеющими челюстями эльфийский заговоренный плод, приправленный его собственной кровью, сочащейся из треснувшей губы.

– Брайс, – сказал Яннем вслух, удивившись тому, как сипло звучит его голос. – Ты все-таки здесь, мать твою так.

«Тебе нельзя здесь быть. Уходи».

Он не знал, почему так уверен, что слышит именно Брайса – это совершенно точно был не голос его брата. Это вообще был нечеловеческий голос: слова собирались из звуков, которые не могло бы воспроизвести человеческое горло. Словно кто-то складывал слова из обожженных сухих веток на земле, и они впивались в мозг, царапая его изнутри.

– Хрена с два я уйду, – сказал Яннем и снова сжал амулеты, хотя нутром и понимал, что они уже бесполезны – он забрался слишком далеко. Теперь он ощущал Тьму – как тогда под Бергмаром, и в то же время совсем по-другому. Это было что-то огромное и кровожадное, бешеное, ненасытное, желающее только жрать, жрать и жрать. Но к Яннему оно почему-то относилось… с состраданием? Разве порождение Тьмы вообще способно на жалость? Яннем откуда-то точно знал, что нет. И тем не менее именно жалость он слышал в нечеловеческом голосе, скрежетавшем в его разламывающейся от боли голове.