Правда о "Вильгельме Густлофе" - Джон Миллер

В 1777 году его друг Сен-Жермен, французский военный министр, уговорил Штойбена предложить свои услуги революционной американской армии в качестве военного советника. Американская армия в тот момент чрезвычайно нуждалась в советнике по оперативно-тактическим вопросам. Предложение было принято, и он начал работать с войсками Вашингтона в форте Валли. Однажды ему пришлось выполнять очень неприятную миссию. Он стал членом военного трибунала, присудившего к смертной казни через повешение английского шпиона майора Джона Андре. Англичанин смог вызвать к себе настолько большую симпатию, что даже его противники плакали, когда он умер. Генерал Штойбен принял американское гражданство, после того как обученные им солдаты завоевали независимость, и провел последние годы жизни в городе, который впоследствии назвали его именем. Теперь это город Штойбенвилл в штате Нью-Йорк.

Теплоход «Генерал фон Штойбен», который, как и «Густлоф», считался надежным, пользовался большой популярностью на рейсах через Атлантику. Его компактный силуэт привлекал к себе внимание в Нью-Йорке, когда он стоял у пирса на фоне небоскребов среди других гордых кораблей-великанов. Как волнительны были минуты прибытия и отплытия: развевающиеся флаги, бокалы шампанского, поднимаемые в последнюю минуту, и команда «Провожающим покинуть корабль», в то время как колокол отбивал сигнал на отправку корабля. Но война все изменила. Последние четыре года «Штойбен» провел совсем в другом порту. Как и «Густлоф», он служил плавбазой морякам-подводникам. Сейчас уже никто не подавал команду покинуть корабль. Напротив, каждый стремился попасть на его борт.

«Штойбен» отправился в свой первый, после длительной стоянки, рейс спустя несколько дней после гибели «Густлофа», а еще через три дня он совершил переход из Пиллау в Свинемюнде. Медсестра Хильдегард Шнайдер, работающая сегодня секретаршей в Гёттингене, оказалась одной из немногих, кому посчастливилось участвовать в этом рейсе. Она поделилась с нами своими впечатлениями. В Пиллау она прибыла госпитальным поездом вместе с сотнями раненых солдат. Рядом с доками они провели целую неделю в ожидании, когда прибудет теплоход из Готенхафена, который возьмет их на борт. Пятнадцать медсестер в немыслимо тяжелых условиях делали все возможное для раненых. Еды почти не было, у врачей закончились медикаменты. Не было никаких болеутоляющих средств и даже бумажных бинтов, которые к тому времени в Германии стали единственным средством перевязки.

«Ничего не было подготовлено, — рассказывала медсестра Шнайдер. — Мы были вынуждены, как нищие, просить еду на военных кораблях. Зато прием раненых на борт прошел без всяких осложнений. Для этого армейским медикам потребовалось несколько часов. В тот же вечер мы вышли в море».

Пароход сопровождали конвойные корабли, однако, пройдя опасную зону, они покинули «Штойбен». Теперь у них были другие задачи. Несколько раненых умерли в пути на борту корабля. Но в остальном рейс прошел без происшествий, которые могли случиться, учитывая сложную обстановку. В Свинемюнде раненых быстро перенесли на берег, и «Штойбен» начал готовиться к возвращению в Пиллау.

На обратном пути корабль попал в такой густой туман, что был вынужден остановиться на целые сутки. 8 февраля он прибыл в Пиллау. Это произошло в один из самых драматичных моментов: среди тысяч беженцев, скопившихся в порту, распространился cjjyx, что русские прорвали линию обороны Кёнигсберга. Теперь оставалось совсем мало времени. «Штойбен» немедленно приступил к погрузке раненых. Давно отслужившие свой срок санитарные автомобили доставляли раненых в доки прямо с фронта. Беженцы запаниковали и начали угрожать силой прорваться на корабль. Тяжелораненых вносили на носилках и располагали друг за другом, в результате они заняли всю прогулочную палубу. Легкораненые разместились в нижних помещениях корабля вместе с беженцами, которые заполнили каждый свободный уголок.

К полудню 9 февраля на борту «Штойбена» находилось не менее двух тысяч раненых и тысяча беженцев. Эти цифры приблизительные, так как не было возможности заниматься точным подсчетом. Известно, что обслуживающий персонал на корабле состоял из 450 человек, включая 30 врачей и 320 медсестер, ухаживавших за ранеными. Таким образом, точное количество членов судовой команды не превышало 100 человек.

Измученным морским офицерам, следившим за погрузкой, такого рода картина была уже хорошо знакома. В 15.30 буксиры вытянули теплоход из порта, и «Штойбен» вышел навстречу кораблям сопровождения. Лишь два маленьких корабля нашлись для выполнения этой задачи: старый сторожевой корабль «Т-196» и еще более старый торпедолов «TF-10». На самом сторожевом корабле находились двести беженцев из Кёнигсберга. Их взяли на борт в последнюю минуту, после чего корабль чуть было не потонул от перегрузки.

Море было спокойным. Небо покрылось густыми тучами, когда конвой начал свое движение. Внезапно из облаков вынырнули два русских самолета: они обрушились на конвой и обстреляли «Т-196». Сторожевой корабль, открыв ответный огонь, избежал существенных повреждений. Однако в этот момент русские самолеты установили радиоконтакт с подводными лодками, подкарауливавшими свою жертву у отмели Штольпебанк. Скрывшись за облаками, самолеты передали сообщение о выходе очередного конвоя противника, который мог идти только по одному маршруту.

Командир конвоя тотчас осознал опасность. Покинув Данцигскую бухту, все три корабля пошли на максимальной скорости противолодочным зигзагом. Это был один из тех маневров, которые вынудили Маринеско произвести экстренное погружение. Стремясь не отстать от «Штойбена», торпедолов «TF-10», работавший на угле, выпускал вместе с дымом сноп искр. Именно эти странные вспышки привлекли внимание Георгия Зеленцова, находившегося на мостике «С-13». Они-то и указали Маринеско дорогу к своей второй жертве. 10 февраля в 00.53 по немецкому времени его торпеды поразили правый борт корабля под мостиком и под второй трубой.

«Т-196» повернул, чтобы атаковать подводную лодку, но когда были сброшены первые глубинные бомбы, Маринеско уже ушел из опасной зоны. Старший лейтенант Хартиг, командир «Т-196», прекратил погоню и вернулся к «Штойбену». В свете своего прожектора он увидел, как тот начал тонуть, накренившись на правый борт. Нос быстро исчезал под водой, а раненые беспомощно лежали на своих носилках, захлестываемые волнами.

Хартиг подал ракетами сигнал «SOS» и попытался выловить из воды оставшихся в живых. Через семь минут все было кончено. Времени на спасение пассажиров с самого корабля, многие из которых были тяжело ранены и не могли самостоятельно передвигаться, оказалось недостаточно. Судовая команда не успела даже спустить спасательные лодки.

Лишь несколько человек, находившихся в носовой части теплохода, смогли выбраться на верхнюю палубу. Большинству раненых солдат все стало сразу ясно, и не в силах подняться со своих носилок многие из них застрелились. На верхней палубе люди пытались из последних сил взобраться на вставшую вертикально корму корабля. Они надеялись, что нос уткнется в дно моря, а кормовая часть останется на поверхности. Но прежде чем пойти на дно, корабль лег бортом на поверхность воды, и все шансы на спасение исчезли. Многих из тех, кто прыгнул в этот момент с кормы в море, разорвали на куски все еще вращавшиеся винты корабля. По оценочным данным, в течение семи минут погибли три тысячи человек. В тот момент, когда «Штойбен» скрылся под водой, раздался жуткий оглушительный крик людей, оставшихся на корабле. Он навсегда остался в памяти тех, кто находился на кораблях сопровождения.