Звезды царской эстрады - Коллектив авторов

от меня: на севастопольском рейде стоял греческий миноносец «Пантера», новенький, только что пришедший с бразильских доков, где он сооружался еще с несколькими миноносцами для греческого флота. Я, как греческий под данный, имел шансы найти на борту «Пантеры» приют. Действительно, командир ее, бравый капитан Янн-Коста, предложил мне самое широкое гостеприимство, дав право взять с собою еще кое-кого из русских. Я не преминул этим воспользоваться для известной в Петербурге семьи Ярмонкиных. В самый последний момент я устроил на миноносец зубного врача Вальтера. Этот маленький хромоногий толстяк был тоже известным петербуржцем.

Мы пересекли Черное море с потрясающей быстротою. Мало того что кормили нас хорошо, но у Ярмонкиных еще оказался большой запас икры и всевозможных закусок. В кают-компании мы устраивали концерты, я пел, а двое молодых лейтенантов аккомпанировали мне на гитарах и превратились с первых же дебютов в завзятых цыганоманов.

Недалеко от входа в Босфор мы очутились в густом, непроглядном тумане. И вот где я дивился искусству греческих моряков! Миноносец прорезывал этот туман, идя как в ясный солнечный день и, пройдя во мгле весь Босфор, не задев ни один из кораблей международной флотилии, бросил якорь у Галатского моста.

Моей мечтой было как можно скорее сойти на берег и ощутить под ногами твердую почву. Первые дни меня удерживало недомогание. В дороге я простудился и особенно застудил полость рта. Причиною был холод, свирепствовавший на миноносце. Приплыв из жарких стран, он еще не был снабжен отоплением. У меня раздуло щеку, и только хирургическое вмешательство Вальтера спасло меня от воспаления надкостницы. Меня это лишний раз убедило, что как дурные, так и добрые деяния по заслугам воздаются судьбою. Когда я уже совсем оправился, капитан ни за что не хотел меня отпускать. Он полюбил меня, привык к моему обществу и в особенности к моему пению. Он звал меня ехать в Афины. В конце концов он внял моим мольбам и спустил меня на берег.

Антракт

Русская речь на берегах Босфора

Массовый исход беженцев из России датируется 1919–1920 гг. Уезжали с надеждой вернуться. Верили – месяц, год, пусть два, но все образуется. Снова будет «малина со сливками» в подмосковных усадьбах, «ваше благородие» и подарки на Рождество. Первое время эмигрантское общество пыталось сохранить традиции, верность привычному укладу жизни. Основной костяк «первой волны» составляли привыкшие к дисциплине солдаты и офицеры. Стараниями лидеров белого движения, многочисленных родственников царской династии и разномастных политических деятелей были организованы общественные и военные союзы, созывались съезды, избирались всевозможные «теневые кабинеты министров», «правительства в изгнании», призванные едва ли не воссоздать Российскую империю на новых берегах.

Как известно, все наивные попытки закончились ничем. Слишком сильны были противоречия между разными группами эмигрантов. Как пишет в воспоминаниях о «русских в Париже» Е. Менегальдо: «Официально учредить Русское государство в изгнании эмигрантам не удается, зато они преуспевают в другом: создают различные структуры, необходимые для жизни сообщества, и одновременно происходит настоящая экспансия самобытной русской культуры».

Одним из причалов для эмигрантов стал Стамбул. «Изгнанники обживали в основном европейскую часть города на западном берегу Босфора, особенно район Бейоглу, сосредоточенный вокруг улицы Пера.

По словам очевидцев, 1920–1924 гг. были временем явного преобладания русских на Бейоглу.

А. Н. Вертинский, выступавший в то время в кабаре «Черная роза», рассказывал: «Константинополь стал очень быстро русифицироваться. На одной только рю-де-Пера замелькали десятки вывесок: ресторанов, кабаре (дансингов тогда еще не было), магазинов, контор, учреждений, врачей, адвокатов, аптек, булочных… Все это звало, кричало, расхваливая свой товар, напоминало о счастливых днях прошлого: “зернистая икра”, “филипповские пирожки”, “смирновская водка”, “украинский борщ”».

Стамбул. 1919

Филипп Мансель в своей книге «Константинополь», описывая жизнь в этом уголке города, отводит несколько абзацев и русским эмигрантам: «Изможденные белогвардейцы крутят баранки такси, торгуют газетами, шнурками, матрешками. Барышни продают цветы. Жена последнего российского посла дает частные уроки французского и английского. Философ Гурджиев сбывает икру. Профессор математики служит кассиром в русском ресторане…»

А вот как выглядела главная улица Бейоглу глазами Н. Н. Чебышева:

«Пера, кривой коридор, по вечерам беспорядочно испещренный электрическими огнями, стала “нашей” улицей. Русские рестораны вырастали один за другим. Некоторые из них были великолепны, залы в два света, первоклассная кухня, оркестры, каких Константинополь никогда не слышал».

Названия многочисленных вывесок ресторанов, кабаре и кондитерских: «Эрмитаж», «Петроград», «Большой московский кружок», «Аркадия», «Карпыч», «Уголок», «Киевский» и т. д. напоминали старую российскую жизнь. Здесь всё делалось на русский лад… Всё излучало изысканность и благородство. Сверкающие белизной скатерти, серебряные приборы, хрусталь, дамы в вечерних платьях, встречающие гостей как хозяйки дома, меняли облик всего Бейоглу, придавая ему своеобразный эстетизм.

Главной притягательной силой русских развлекательных заведений была выступавшая в них гильдия артистов разных жанров – от классики до «казачка». Их высокий профессионализм и талант восхищали всех посетителей. Об этом свидетельствует и автор статьи «Белые русские» в «Энциклопедии Стамбула» Решад Экрем Кочу: «Белым русским принадлежит важное место в культурной истории Стамбула. Большинство из них – выходцы из самых высоких и образованных кругов царской России… Первое, что они сделали, оказавшись в Стамбуле, – создали развлекательные заведения, которых так не хватало большому городу. В открытых ими ресторанах, ночных клубах, кабаре турки увидели подлинное, освещенное благородством искусство».

…В популярном кабаре «Черная роза» выступал Александр Вертинский… В одном заведении пела русские песни Тараканова, которая выходила на сцену в кокошнике. В другом кабаре цыганские романсы исполняла Настя Полякова. В зале «Каза д’Италия» с аншлагом проходили концерты трио

Виктора Крюкова и его сестер Джеммы и Надежды, которые играли, пели и танцевали. Классические, народные и современные танцы (фокстрот, чарльстон) в их исполнении имели большой успех.

А на площадке парка «Гюльхане» выступал со своей труппой казачий офицер Михаил Турпаев (танцор Казбек). Завоевавший известность как непревзойденный исполнитель горских танцев с кинжалами Михаил Турпаев дожил в Стамбуле до 98 лет и умер в 1978 году.

В ресторане «Режанс» по старинным русским рецептам готовили несколько десятков сортов национального напитка. Водка была с тархуном, облепихой, зверобоем… Очень трудно было найти смородину, она в Турции не растет, но наши умудрялись где-то достать эту ягоду. Делали смородиновую и вишневую настойки. Но самой популярной была водка с лимоном.

«Отец всех турок» Мустафа Ататюрк признавался, что любил заходить в русский ресторан «Режанс» инкогнито, пропустить стаканчик-другой и понаблюдать за посетителями. Хозяева ресторана специально для него всегда держали в холодильнике графинчик ледяной водки, настоянной на лимонных корочках.

Водка в Турции