Пасынки Бога - Александр Юдин

— И еще я совершенно уверен в том, — продолжил, игнорируя его скепсис, Хватко, — что есть, есть какая-то связь между убийствами «усыновленных» — а что это именно убийства, я с тобою полностью согласен — и посягательствами на Конвенцию «Трех No». И еще мне почему-то думается, что, только выявив эту самую связь, мы поймаем наконец уммовцев на разработке запретных технологий. И сможем тогда доказать, что они грубо попрали законодательство по биоэтике — как международное, так и наше, еэсовское.

— Кто о чем, а пьяница о водке, — отмахнулся Георгий, раскуривая сигару, которую долго до того нюхал. — Согласись, последнее твое предположение не более убедительно, чем моя версия. Все упирается в то, что, если бы Корпорации был необходим человеческий материал для продолжения запрещенных опытов, гораздо проще — дешевле и безопасней — добывать его где-нибудь, скажем… в Крысином округе. Там этого материала — лопатой греби! И главное, никто никогда не дознается. А тут… создавать Фонд, организовывать шоу, чтобы потом с таким риском завладеть телом не какого-нибудь безродного бродяги, а именно очередного «сына Муна»? Они же счастливчики, к ним — внимание прессы и прочее… Концы с концами не сходятся. Я, конечно, понимаю твой главный интерес в этом деле. И вполне сочувствую, даже разделяю, но… не забывай, что передо мною-то поставлена задача вполне конкретная: установить действительную причину смерти Инвойса Омарова, сына Сэма Гоголадзе, сенатора Американского Содружества Наций от штата Нью-Джорджия. Я хочу знать, имел ли место несчастный случай или это все-таки было убийство. А если последнее, то кто убил и зачем.

— Посто-ой! — недобро прищурился Влад Сулейманович. — Это ты чего, племяш? На попятный решил? Мы же с тобой договорились, разве нет? Работать в команде: я помогаю тебе, а ты — мне. То есть я тебе — доступ и поддержку, а ты работаешь и в моем направлении тоже. Союз меча и кинжала. Или что? Или как?

— Ничего я не на попятную, — поморщился Георгий, — просто твои рассуждения насчет сримских шпионов и тайных еретических обществ кажутся мне неубедительными. Как ты сам любишь говорить: лучше курица в руках, чем жаворонок в небе… ведь так?

— Нет, не так, — усмехнулся Хватко, хлопая племянника по плечу. — Я нутром чую, что скоро в наших руках окажутся и твоя курица, и мой жаворонок. Фаршированная у нас будет курица, причем этим самым жаворонком, во как!

— Хорошо, убедил… А что с теми ДСП-файлами? Помнишь, я тебя просил их проверить? Или забыл?

— Обижаешь, начальник. Только, по-моему, ничего существенного эта информация тебе не даст.

— И все же.

— Значит, во-первых, касательно происхождения: национальность и расовая принадлежность всех тринадцати «усыновленных» самая различная, ничего объединяющего их в этом плане или каких-то иных закономерностей по национальному признаку я не обнаружил. Ну, в части половой принадлежности тебе и так, без меня, известно: подавляющее большинство «сынов Муна», точнее одиннадцать, были мужчинами.

— А с почерками что?

— Не знаю, чего ты хотел выяснить, но в наших базах данных имеются образцы почерка восьми «усыновленных». И все они совершенно различны, ничего общего. Тем более что писали эти восемь на трех разных языках: четверо — по-русски, трое — на английском и один — по-немецки.

— Только на трех? А кто они были по этносу?

— Шести разных национальностей, кажется. Ну и что?

— По правде говоря, я и сам не знаю. Просто пытаюсь отыскать любые закономерности или, напротив, несоответствия… А точно — ничего общего?

— Визуально почерка разные, — пожал плечами Хватко, — а результаты сравнительной почерковедческой экспертизы я получить еще не успел — едва задал программу, как поступило твое сообщение о встрече, так что пришлось моментально срываться и вытаскивать тебя из засады. Ну, все одно собирались ехать ко мне в контору, там и посмотрим…

— А чего бы не прямо отсюда?

— Да я свой нарком в кабинете, понимаешь, оставил. — Влад Сулейманович продемонстрировал пустое запястье. — Спешил, говорю же.

— Можно с моего, — предложил Георгий, протягивая левую руку.

— Давай не будем понапрасну нервировать систему. Любой вход с чужого кома регистрируется, потом возникнут вопросы ко мне: отчего да почему… Поехали уже, машина давно у входа!

Только змеи сбрасывают кожи,

Чтоб душа старела и росла,

Мы, увы, со змеями не схожи,

Мы теряем души, не тела.

Н. С. Гумилев

Аэромобиль Хватко, заблаговременно им вызванный, действительно ждал на ресторанной парковке. Уже вечерело. Влад Сулейманович пощелкал пультом дистанционного управления, машина послушно взмыла над стоянкой и сверкающей темно-синей каплей опустилась к их ногам.

— Смотрю, у тебя машина новая? — полюбопытствовал Георгий, усаживаясь в прозрачный изнутри салон каплевидного красавца.

— Да, — довольно улыбнулся Хватко, отключая автопилот, — недавно вот приобрел. Нравится?

— Впечатляет, — согласился Георгий. — Небось на водороде?

— И на водороде, и на бензине, и даже на сжатом воздухе — композитный двигатель. Да еще и пара миниреактивных имеется, — похвастался Влад Сулейманович, кивая на выступающие сзади сопла. — Если в полете — свыше шестисот развивает. А если так, на воздушной подушке, — триста, триста пятьдесят запросто. Плюс автопилот. Все дела, короче. Ты рад?

— Мне-то какая радость? — удивился Георгий.

— Ты, Жорж, мой единственный наследник, помни об этом. Все это, — дядя ткнул пальцем в авто, — твоим когда-нибудь станет. И счета в банке тоже.

— Брось, дядя Влад! — отмахнулся аль-Рашид. — Ты еще меня переживешь.

Спрашивать, сколько «приобретение» стоит, Георгий не стал, и без того понятно, что на прокурорскую зарплату такой игрушки не приобрести. Не иначе спонсорская помощь ВСМЦ, догадался он.

Продолжая хвастать возможностями новой машины, Хватко отключил воздушную подушку и пробежался пальцами по дисплею; мощно взревели два миниатюрных реактивных двигателя; аэромобиль сначала поднялся вертикально вверх над крышами зданий, а затем стремительно рванул вперед, да так, что Георгия вдавило в кресло, будто изюм в булку! Заложив крутой вираж над загнутыми концами крыш Желтого округа, Влад Сулейманович, набирая скорость, промчался над слабо освещенными улочками и безлюдными сейчас базарными площадями Черных кварталов. Затем, скользнув вниз, на бреющем, едва не задевая древесные кроны, миновал живописные пальмовые рощицы и остролистые юкковые заросли Зеленой зоны. А потом вдруг резко устремился ввысь, прямо к окрашенным последними закатными лучами облакам, и уже оттуда, уйдя в тошнотворное пике, буквально нырнул в сверкающие стеклом и полированным камнем ущелья, образованные стенами небоскребов Москва-Сити.

Открывшаяся их взорам Пирамида Муна походила издали на растревоженный, сверкающий мириадами огней улей. Или, скорее, на гигантское осиное гнездо, вокруг которого вился целый рой сердито гудящих насекомых — несмотря на позднее время, работа в офисе не замирала, и у многочисленных парковочных площадок, имевшихся на каждом из ста шестидесяти этажей здания, сновали туда-сюда аэромобили сотрудников: одни — отлетая, другие, напротив, приземляясь. А где-то там, в самой глубине, в потаенной сердцевине этого улья-гнезда, представилось внезапно Георгию, скрывается их матка, жирная и ненасытная.