Скромная семейная свадьба - Тина Лукьянова

Я постаралась приструнить разбушевавшийся бутерброд, но ему срочно требовалась компания. Боюсь, в качестве таковой он рассматривал присутствующих здесь дам. У меня на миг даже возникла паническая идея – купить эту жуть и отправить на чердак, чтобы больше никого не мучить.

– Видите ли, фьордина Нильте, – пришел мне на помощь Андрес, – гостиная обставлена в классическом стиле.

– Вот я и говорю, старье нужно подчеркнуть чем-то, чтобы оно заиграло новыми красками, – деловито сказала она. – Вот к чему вам эта жуткая синьская ваза? Такую древность уже просто неприлично держать в доме. Вы правы, с нашими прекрасными картинами она не сочетается. Выкиньте ее отсюда, сразу получите нужный эффект.

Она поставила картину на пол и прошла к вазе, явно собираясь оттащить ее подальше, чтобы не мешала любоваться живописью. Приподняла, но не удержала, та гулко стукнулась о пол с каким-то странным дребезгом.

– Сколько эта ваза стоит, не помнишь, Патрисия? – как бы между прочим спросил Андрес.

– Да ничего с вашей вазой не случилось, – испуганно затараторила фьордина Нильте, отходя на всякий случай от проблемного предмета подальше.

– А мне кажется, случилось, – заметил Андрес, подошел к вазе и начал ее придирчиво осматривать. – Звук был такой странный…

На первый взгляд никаких повреждений видно не было. Но мало ли что может скрывать слой глазури на синьском фарфоре. Может, дно там уже только на глазури и держится. Примерно это и сказал Андрес фьордине Нильте.

– А хоть бы и разбилась, – недовольно ответила она. – Это лишь способствовало бы улучшению вашего вкуса.

– Боюсь, что ваши картины фьорды Венегас не согласятся принять в зачет утраченной вазы, – с явным намеком сказал Андрес. – Если собираетесь что-то здесь бить, имейте в виду, за это придется заплатить. Доблестные стражи правопорядка как раз поблизости.

– Мне кажется, ваза будет прекрасно сочетаться с моими картинами, – выдала Алисия. – Если ее передвинуть совсем чуть-чуть к двери.

Но энтузиазма в ее голосе уже не было. Она поняла, что ценителей прекрасного из нас еще воспитывать и воспитывать. И то не факт, что мы воспитаемся до уровня, достаточного, чтобы оценить ее замечательное творчество.

Фьординам Нильте так и не удалось повесить свои картины на наши стены. Я отговаривалась тем, что собственником дома не являюсь и доступа к семейным деньгам у меня нет. А моих личных средств хватит только на рамку, даже при всех скидках, что они предлагали. После этого Алисия вспомнила, что Андрес выражал желание купить одну из картин кому-то в подарок, и с болью в сердце предложила разлучить парных котиков. Ее свекровь запротестовала, сказала, что это будет жестоко. Еще бы, на второго ей и дальше придется смотреть, а впечатление от одного немногим слабее впечатления сразу от двух.

– Если бы я был уверен, что мой подарок примут, – ответил Андрес, – и повесят в спальне, чтобы ежедневно любоваться, я бы у вас и обоих купил. Но, увы, тот фьорд, кому бы я хотел это подарить, не такой уж знаток прекрасного. Боюсь, он не сможет оценить ваших трудов в достаточной мере.

Фьордина Нильте вдохновилась и стала выспрашивать, кому он планировал сделать этот презент, чтобы вести массированную атаку уже на того. Хорошо, что подошло время следственного эксперимента и все вчерашние гости собрались, что и позволило поставить точку в этом никому не нужном разговоре. Даниэлю я зла не желала, хотя и прекрасно понимала чувства Андреса, особенно сильно проявлявшиеся на его лице, когда мой бывший жених оказывался поблизости от меня. А он не только оказывался, но и горел желанием поговорить.

– Патти, я всю ночь не спал, – заявил он сразу, как меня увидел. – Как это невыносимо – знать, что ты обо мне плохо думаешь!

Выглядел он действительно не очень хорошо, но что было тому причиной – муки от расставания или боязнь разоблачения, – только боги знают. Но я уже зарекалась поспешно судить о чужой вине.

– Даниэль, я не думаю о тебе плохо, – сказала я.

– Сначала эта гадкая история с Тересой, – не успокаивался он. – Я просто не осознавал тогда, что делаю, понимаешь? А теперь выяснилось, что на тебе был приворот. И как мне со всем этим жить?

– Фьорд Феррейра, у вас был целый год, чтобы найти Патрисию и все исправить, – очень официально сказал ему Андрес. – Но вы такой возможностью не воспользовались и прекрасно жили без нее.

– Я искал ее, весь этот год искал! – отчаянно вскричал Даниэль. – Патрисия, не выгоняй меня из своей жизни, пожалуйста…

Смотрел он на меня как побитая собака на хозяина, так что я даже испытала некоторое чувство вины. Но что мне было ему ответить? На меня сейчас даже остаточный приворот не действовал, а настоящего чувства у меня к нему, как недавно выяснилось, никогда и не было.

– Даниэль, я тебя ни в чем не виню, – осторожно сказала я. – Но мне кажется, у нас с тобой вряд ли может что-то теперь получится.

– Мы можем попробовать…

Этого Андрес уже не стерпел, втерся между нами, задвинув меня к себе за спину, будто мне что-то угрожало, и сказал:

– Вы ничего не можете попробовать, понятно?

– Не тебе решать! – Даниэль с ненавистью уставился на Андреса. – Ты ей никто, и семье Патти ты тоже никто. Не тебе диктовать ей и мне, как себя вести и с кем встречаться, понял?

– Не мне, – согласился Андрес. – Но в моих силах оградить ее от тех, с кем она не хочет встречаться.

– Устроили тут, – возмутился капитан Суарес. – У нас следственный эксперимент срывается, а они отношения выясняют. А ну, разошлись!

Андрес и Даниэль окинули друг друга напоследок враждебными взглядами, но продолжать этот разговор, очень неприятный для меня, не стали.

– Нет, надо с этим что-то решать, – проворчал Андрес. – Ему уже и так и этак говорят, чтобы отстал, а до него никак не доходит.

– Он все-таки был моим женихом, – напомнила я. – И никто тогда не знал о привороте.

– Прошел год, – напомнил Андрес. – Многое изменилось, а он считает, что все должно быть по-прежнему. Но нет, возврата к прошлому нет.

Он взял мою руку, и оказалось, что она напрямую связана с коленками – они сразу ослабли – и головой – мысли стали путаться, становясь все более глупыми и бессмысленными. Так и хотелось выпалить: «Напоил тогда вином, теперь женись!» И от осознания, насколько я к этому близка, мое лицо неудержимо краснело, кончики ушей пылали, будто на них устроились малюсенькие шаровые молнии. Андрес незаметно для других чуть поглаживал мою ладонь и шептал всякие глупости, от которых я краснела еще больше. Уже хотелось спрятать лицо на его груди, а еще лучше – оказаться подальше отсюда. Но только вместе с ним. И чтобы больше никого не было. Чтобы можно было прижаться к нему и получить хотя бы поцелуй. Долго нам стоять рядом не получилось. Сыск начал проводить свой следственный эксперимент, таская нас по всем местам, где мы были вчера с обеда и до времени, когда нашли тело Тересы. Я все так же продолжала думать о ней совсем отстраненно, пугаясь собственной черствости. Но как ни старалась, даже в глубине души не могла найти к ней хоть каплю теплых чувств. Она умерла для меня раньше. В тот день, когда я их застала с Даниэлем. И пусть он был с ней не по своей воле, но ее-то никто ничем не опаивал. Или нет? На ней ведь тоже был приворот? Правда, Ясперс сказал – к тому времени приворот должен был ослабнуть, значит, она добивалась Даниэля исключительно из упрямства, так ей свойственного.