Ведьмин рассвет - Екатерина Лесина

оборотня с ног, задавить его силой, только… Зар вдруг просто сдвинулся в сторону. Как он это сделал, я не понял. Вот он стоит.

А вот его нет.

Вот он уже сделал что-то, отчего Буран полетел кувырком. И растянулся на брусчатке, правда, всего на долю мгновенья. Поднялся он быстро.

- Хор-р-рошо…

Я слышала его отлично, пусть и находился он далековато.

- Сильный враг… крепкий вр-р-раг… больше чести.

- Болтает много, - поморщилась Свята. А князь, ухватив Стужу за руку, усадил на место. И что-то говорил, втолковывал, то ли успокаивая, то ли рассказывая.

Схватка же…

Как описать?

Я смотрела. Честно. Потому что не смотреть было невозможно. Казалось, если отвести взгляд, то всенепременно произойдет что-то плохое.

И завораживало.

Волосы Бурана расплескиваются белой волной, и волна эта летит навстречу Зару. Уже не волосы – снежное крошево метели. И до нас доносится дыхание ветра, того, ледяного, истинного, что рождается в раззявленных ртах древних ледников.

И ветер этот разбивается о выставленные ладони Зара.

А Зар бьет, пытаясь выцепить в круговерти льда и снега ту скользящую, почти сроднившуюся с предвечной тьмой фигуру, в которой не осталось ничего и близко человеческого.

Я забываю дышать.

И хорошо, потому что снег касается щек.

Он оседает на ресницах Святы. На моих тоже. И холод сковывает губы. От холода отступают люди, которые, кажется, не думали, что увидят подобное.

Они шли смотреть на…

На представление?

А здесь…

Зар быстр.

И Буран.

И в какой-то момент круговерть почти успокаивается, а снег слетается воедино, вылепляя белоснежную фигуру, высокую и теперь – тонкую, ломкую, словно сложенную из вытянутых сосулек. Эта фигура нависает над Заром…

- Он же говорил, что будет в человеческом обличье… - мой шепот даже мне кажется оглушительно громким. И я слизываю с губ горький-горький лед. – Он же говорил…

- Может, передумали? Правилами дозволено…

Они стоят друг напротив друга.

Человек…

Нет, и Зар не человек. Он не так сильно изменился, даже нельзя вот сходу сказать, что в нем иное. Но… не человек. Как и Буран, сын Зимы.

И это стояние длится…

Только закипает земля.

И лед то подползает к босым ногам Зара, то отступает, ломается, брызжет острыми ледяными искорками, чтобы истаять в воздухе. Сила кипит. Бурлит, ищет выхода. И от этой силы, чужой, раздражающей, начинает ломить виски.

Её… много.

Слишком много. настолько, что… я трясу головой. Но силы лишь прибавляется.

- Проклятье… - Свята чуть подается вперед и щурится. – Быть того не может, чтобы…

Зар делает шаг назад. И тут же – возвращает ногу на место. Теперь я вижу эту силу.

- Он не может проиграть!

Ноги упираются. И все же…

Кипит.

За Заром сила леса. Живая. Родная. И я вижу связь его, чувствую теперь куда острее, чем прежде, как и свою собственную… а еще вижу, что та, другая сила, рожденная внутри ледяного чудовища, она не настоящая.

Как так…

Не настоящая!

Она похожа. Очень. И все-таки…

- Ты же говорила, что артефакты использовать нельзя? – глаза слезятся, потому что разглядеть инаковость этой силы непросто. Как льдом по снегу рисовали.

- Неа, - отозвалась Свята. – Силу личную – это да… обличье вот тоже не возбраняется менять, но тут уж как охота. А вот артефакты, если только не родовые, это подло.

Подло, стало быть.

А я уже почти решила, что он не сволочь.

Только… что сделать-то? И могу ли я хоть что-то? Скажем… князю? Пока отвлечешь, пока бой остановит, да и докажи, что был артефакт. Буран в одной рубахе стоял вон, но я чую… чую, как ярким осколком горит у него в груди… или это не артефакт?

А если артефакт, то, может, родовой? И тогда я своим вмешательством лишь опозорюсь?

Я прикусила губу.

Спокойно.

Думай, Яна. Думай…

Додумать я не успела. Зар вдруг отряхнулся, согнулся, припав на колено. Зарычало ледяное чудище, и столько радости было в его голосе, что я рот открыла…

Не успела.

Я не знаю, как Зар это сделал.

Рывок.

И грохот. Грома, бури… земля вздрагивает, а я с нею. И голова просто-напросто раскалывается. Не голова – земля, впитывая ту, иную, злую силу.

- Площадь мостить придется наново…

Голос Святы доносится издалека. И я моргаю.

Буран лежит и землю продавил, проломил и брусчатку, и то, что под нею. А Зар сверху. И руки стискивают горло уже не чудовища, но пока и не человека.

- З-с-даюсь! – этот голос доносится до князя. И тот с облегчением выдыхает.

- Бой окончен! – его голос тонет в том же звуке рога. И ко мне возвращается способность дышать. И думать. Я оборачиваю. Мир здесь. И княжич.

- Лют! – плевать, что слышат многие и расценят все по-своему. – Надо… кое-что посмотреть. На нем!

Я указываю вниз, где Буран все еще лежит на земле, раскинувши руки.

Кажется, получилось чуть громче, чем следовало.

Глава 17

Глава 17

Зар отступил.

И подал руку. Как показалось, не слишком охотно, скорее уж из вежливости. И Буран принял, поднялся резко, рывком…

- Идем, - рядом со мной оказался Мир, который просто-напросто развернул кресло. И меня из него выдернул. И тише добавил: - Что не так?

- У него что-то есть… сила. Другая. Не его. Но я могу и ошибаться.

Кивок.

И Лют все-таки оказывается рядом, заставляя оборотня отступить.

Внизу все также. Зар стоит, скрестивши руки на груди, и Буран никуда не делся, тоже стоит, заплетает растрепавшуюся косу. А волосы у него такие, что впору обзавидоваться. Длинные. Густые. И цвет удивительный. На первый взгляд они кажутся седыми, но после понимаешь, что это не седина, что цвет такой искрящийся белый, морозный.

- Там, на груди, - теперь я отчетливо видела серебряную искорку, что пульсировала в ритме чужого сердца.

- Объяснишь? – поинтересовался Мир мрачно.

Буран поглядел на меня. На Зара. Тот качнул головой и сделал знак.

- Что значит, все в порядке? – удивился Мир.

- Вот, - Буран потянул за белесый шнурок, и искру я увидела. – А ты ничего… сильная… если так почуяла.

Точно искра.

Ледяная.

Как будто кусок сосульки отломили, просверливши в нем дырку, сквозь которую и протянули нить.

- Извини, - Мир как-то сразу успокоился.

- Как интересно… можно взглянуть? – Лют протянул было руку и убрал. – Прошу прощения.

- Да ничего,