Два меча - Роберт Энтони Сальваторе

— Этого не произошло, — заверила его Герти.

— Ты не можешь знать наверняка.

Герти кивнула и пожала плечами:

— Так пойдем и проверим. Некоторые из нас, крайней мере.

Это предложение явно обрадовало Урулха, и он возвел на Герти взгляд огромных ярко-голубых глаз.

Герти сдержанно и немного застенчиво ответила на его взгляд, отметив, что Урулх все еще вполне привлекателен для такого старого великана. Его стянутые в хвост длинные волосы образовывали красивый острый гребень, протянувшийся от лба к затылку. Черты липа были чуть резковаты — высокие скулы и очень острый нос. Герти открыла для себя, что, если словами убедить Урулха не удастся, она может использовать другие, имеющиеся у нее в изобилии чары, чтобы достичь того же эффекта, и это отнюдь не будет для нее неприятно.

— Некоторые, друг мой, — мягко сказала она, как бы невзначай переместив ладонь с его плеча к шее, к полоске голой кожи над кольчугой. — Мы пошлем к реке половину отряда, чтобы они нашли наших собратьев и вернулись вместе с ними. Затем мы не торопясь направимся к дому. Не торопясь, чтобы Обальд не решил, что мы уходим бесповоротно. Ему надо охранять реку, но не потребуется долго убеждать его в том, что своих орков ему для этого вполне достаточно и несколько великанов делу не помогут. Я хочу сохранить союз, — продолжала она. — Я не знаю, как враги отреагируют на наше сотрудничество, но мне не хочется драться с двадцатью тысячами орков. Двадцать тысяч? — усмехнулась она. — Или втрое больше?

— Орки плодятся, как мухи в навозе, — заметил Урулх.

— Рискну предположить, что уровень интеллекта у них примерно одинаков, — хмыкнула Герти, продолжая поглаживать пальцами шею соратника и радуясь тому, что напряжение мускулов Урулха ослабло, а на его мужественном лице появился намек на улыбку. — Не исключаю и того, что наши нынешние враги придут искать альянса с нами, — добавила Герти.

Урулх нахмурился:

— Дворфы? Ты веришь, что дворфы Мифрил Халла, Фелбарра или Адбара попросят помощи? Веришь, что Бренор Боевой Топор и его дворфы забудут тех, кто вломился в их крепость? Они знают, кто раскачан таран, выбивший их западные ворота. Они знают, что оркам это было бы не под силу.

— И они знают, что скоро у них не будет выбора, — сказала Герти. — Обальд окопается, укрепится за зиму, и сомневаюсь, чтобы наши недруги отыскали способ ударить по нему до того, как растают снега. А к тому времени…

— Ты полагаешь, Серебристая Луна, Эверлэнд и три королевства дворфов не сумеют вытеснить орков?

Герти приняла его недоверчивость без удивления.

— Двадцать тысяч орков? — прошептала она. — Сорок? Шестьдесят? За крепостными стенами, на возвышенностях?

— И что же Герти предложит народам, которых мы издавна считаем врагами? — поинтересовался Урулх.

Герти состроила недовольную гримаску, показывающую, как далека она от того, чтобы выносить какие-то приговоры и давать оценки.

— И просто не исключаю возможной выгоды для моего народа, — объяснила она. — Обальд нам не друг. И никогда им не был. Мы терпим его, потому что он занятный.

— Возможно, то же самое он думает о нас.

И снова Герти пришлось постараться, чтобы не показать, насколько неуютно она почувствовала себя при этих словах. Она знала, что должна ладить со своими будущими подданными. Обальд с помощью великанов добился серьезной победы, но какая от этого польза самим снежным великанам? Король орков получил желаемое: он приобрел опорную позицию на землях людей и дворфов. И, что еще важнее, собрал и сплотил множество орочьих племен, объединив их под своей властью. Но ее армия не приобрела ничего осязаемого, никакой реальной добычи. Мифрил Халл и его сокровищницы остались в руках дворфов.

Снежные великаны не любили орков, считая их тупыми и нечистоплотными тварями. И в отличие от орков, покорно идущих на смерть по велению своего короля, народ Герти требовал от своей правительницы убедительных доказательств, что предпринятый поход на юг и гибель нескольких десятков великанов были не напрасны.

Герти посмотрела на пегаса. Да, этот трофей достоин Снежной Белизны! Ей следует чаще прогуливать этого красавца перед своими подданными. Она напомнит им о выгоде похода на мерзкого Витегроо и жителей Низин. Она объяснит, насколько лучше защищена их родина теперь, когда дворфы и люди оттеснены так далеко на Юг.

И великанша поняла — это начало.

* * *

Он удивился, когда сознание стало возвращаться к нему. Дворф всегда полагал, что хотя в Залах Морадина и жарко от костров, но камни там твердые. Никвиллих заворочался и почувствовал, что лежит под толстым одеялом на подстилке из душистых трав.

Веки дворфа затрепетали, открылись и немедленно снова плотно зажмурились — глазам стало больно от дневного света.

За этот короткий миг Никвиллих определил, что находится в густом лиственном лесу, и, осознав это, бедный дворф смутился еще больше. Там, где он упал не было и в помине никаких лесов, и чего он уж никак не ожидал обнаружить в Залах Морадина, так это деревьев и чистого неба.

— Эн ту иль би, — услышал он мелодичный голос, несомненно, эльфа.

Никвиллих не открывал глаз, но мозг его вполне проснулся и прокручивал услышанные слова снова я снова. Фелбаррский купец, Никвиллих часто имел дело с другими расами, включая и эльфов.

«Энту иль би? — повторил он про себя. — Проснулся. Эн ту иль би — он проснулся».

Никвиллих понял, что эльф говорил о нем, и заставил себя открыть глаза, привыкая к струящемуся свету. Он потянулся и тут же застонал — повернуться на голос дворф не смог.

Никвиллих снова прикрыл глаза, вдохнул поглубже, усилием воли заставив окатившую все тело волну боли войти в приемлемые берега, и опять разлепил веки.

Его со всех сторон обступали эльфы, бледные и строгие создания с заостренными ушами и глубокими, мудрыми глазами.

— Ты проснулся? — спросил один на общеупотребительном торговом языке.

— Похоже, что так, — ответил Никвиллих и не узнал собственного голоса, вырывавшегося из пересохшего горла. — Гоблины хорошо отделали беднягу Никвиллиха.

— Все гоблины мертвы, — сообщил эльф, стоящий справа, очевидно главный в этой компании.

Он мановением руки отослал прочь всех, кроме одной эльфийки, и низко нагнулся, так чтобы Никвиллих мог лучше его видеть. У него были прямые черные волосы и темно-голубые глаза, которые оказались вдруг очень близко к глазам дворфа. Брови эльфа сошлись на переносице и взметнулись вверх, как крылья птицы.

— И мы позаботились о твоих ранах, — продолжил он голосом, казавшимся странно спокойным и обнадеживающим, плохо сочетающимся с выражением его лица. — Ты поправишься, добрый дворф.