Сова плавает баттерфляем - Мария Тович

Мира прикусывает губу.

– Ну чего? – не выдерживаю я.

– Я не могу.

– Тёме спать пора? – не понимаю причину её смятения.

– Я не могу сейчас купить телефон, – Мира вздыхает, глядит прямо на меня, будто хочет, чтобы я сама догадалась.

И до меня внезапно доходит.

– У тебя нет денег? – шепчу я.

Её лицо пылает, а глаза виноватые, как у нашкодившей собаки. Мне кажется, я слышу, как стучит её сердце. Кожей чувствую её стыд.

– Я не умею тратить деньги. Стас говорит, если мне дать миллион, я уже через полгода без трусов ходить буду… Напокупаю всякой ерунды. Он считает, что все женщины – транжиры. А я – вообще клинический случай.

– Подожди. Что ты хочешь сказать? Ты ходишь на работу, твой муж работает… и при этом у тебя нет денег? Никаких?

– Моя карточка зарплатная у Стаса.

– Почему?

– Я же говорю. Не умею я с деньгами обращаться. Так надёжнее, – она отводит глаза. – Да и должна я.

Чувствую, как замираю всем телом.

– Я же два года не работала. В декрете, – тихо поясняет Мира. – Выходит, в долг жила. Вроде как в бюджет семьи ничего не приносила.

Я хмурюсь, силясь переварить, что она только что выдала.

– А ничего, что ты сына принесла из роддома? – я произношу это медленно, почти по слогам, чтобы не крикнуть.

– Ну, мы же ели всё это время, другие траты были. Стас сказал: это справедливо, что пока моими средствами будет распоряжаться он. Содержал всё-таки нас два года.

Я закипаю. Меня распирает от негодования. Не знаю, от чего меня воротит больше: от поведения Стаса или от тихого смирения и принятия этой абсурдной ситуации сестрой.

Мира глядит на меня с опаской. Выдыхаю. Стараюсь расслабить мышцы шеи, массирую себе затылок. Всегда помогало.

– Так. Я куплю тебе телефон. Не волнуйся, возьму недорогой, – перекрикиваю я её протесты: «Нет, не надо! Я сама! Попозже! Вера, ты не должна на меня тратиться!»

Мне вспоминается, как Стас заставлял меня собирать чеки, скрупулезно записывал расходы, журил за ненужные, по его мнению, траты. Он не изменился. И скорее всего, его жадность и тяга к домострою только разрослись, как непролазные джунгли.

– Дать тебе денег? – спрашиваю я.

Она решительно отказывается, будто я предложила ей затянуться «косяком».

Ухожу от них с тяжелым сердцем. Боже! Мира, как тебя угораздило так вляпаться?!

Это я виновата! Я её оставила. Теперь мне необходимо исправить эту ошибку. Мира, я вытащу тебя из этой гнилостной ямы. Ты начнёшь улыбаться не вопреки, а от…

На следующий день я притащила ей кнопочный «Сименс». Мы условились, что Мира якобы запишется на массаж. В эти дни мы будем созваниваться. По телефону Мира была более разговорчива и откровенна. С каждым разом я узнавала всё новые подробности их семейной жизни. Признаюсь, хоть я и знала, что собой представляет Стас, но в кое-какие моменты даже мне не верилось. Потом, поразмыслив, понимала, что врать сестре было незачем. От жалости к Мире у меня внутри всё скручивалось в тугую пружину. Чтобы сохранить голову холодной, я представляла, что говорю не со своей сестрой. Просто с девушкой, у которой жизненные трудности. Так было легче сдерживать свои эмоции.

Как ни странно, Мира никогда не плакала. Спокойно рассказывала, как Стас над ней издевался. Вернее, для неё это было обычными отношениями, семейными притирками, она могла это как угодно назвать. И даже удивлялась, что меня это злило и ужасало. Для неё это было в порядке вещей. Как только я начинала возмущаться, она вставала на защиту Стаса.

– Но ведь он ничего мне не сломал. Некоторые женщины с фингалами ходят. Кого-то до смерти забивают, ножами режут. У меня ведь не так, – отвечала она на мои гневные возгласы.

«Разве это насилие? Жена должна исполнять свой супружеский долг».

«Вот вчера… У меня закончились духи, и он дал мне деньги на новые. Я купила… не те, которые хотела, подешевле, но тоже приятные».

Даже не хочу думать о том, чего ей это стоило. Из рассказов Миры я уже знала о системе наказаний и натурального обмена в их семье.

Я сжимала свой телефон до боли в пальцах.

Но её настроение мгновенно менялось, когда я поднимала тему развода. Я не давила, не приказывала ей уйти, мне хотелось, чтобы она хотя бы подумала о таком варианте. Мира замыкалась, не желая обсуждать этот вопрос.

Сама я другого выхода не видела. Оставаться с этим человеком ей было нельзя – опасно для здоровья, да и для жизни.

В то же время меня грызли сомнения: имею ли я право навязывать своё мнение, подсказывать ей, что делать. Ведь благими намерениями… Кто я такая? Вдруг её семью ещё можно сохранить? Тем не менее чем больше я узнавала про заведённые Стасом порядки, тем сильнее убеждалась: если Мира не уйдёт от него – с ней может произойти трагедия.

Во мне крепла уверенность, что я должна её спасти, взять на себя ответственность за её судьбу. Один раз я уже наплевала на неё. Если я и теперь ничего не сделаю, то потом сожру себя изнутри.

И я придумала выход. Абсурдный, странный, но, как мне казалось, единственно верный. Во всяком случае, ничего лучшего мне в голову не пришло.

Со временем Мира стала чаще соглашаться, что их отношения со Стасом нельзя назвать здоровыми. Она уже не сопела в трубку, услышав слово «развод».

Но я понимала, что она ещё не готова. Её вера в то, что она поступит правильно, уйдя от мужа, была очень хрупкой. Одно доброе слово Стаса, обращённое к ней, – и Мира начинала сомневаться. Её будто на качелях качало. Эмоциональных. Видимо, этот урод обладал хорошей интуицией. Как только Мира утвердилась в своих намерениях, он сразу почувствовал изменения в жене. И сменил тактику. Месяц назад Мира радостно рассказала, как у них всё наладилось, что они больше не ругаются по мелочам. Стас ласков, внимателен и в субботу даже приготовил ей ужин – своё любимое блюдо.

Меня обескуражила её бесхитростная радость, щенячий восторг от запечённой картошки с мясом.

Стоило Стасу повести себя по-человечески, Миру каждый раз будто обновляли, меняя программное обеспечение, стирались лишние файлы.

И я не выдержала.

– Мы со Стасом встречались, – я произношу это внезапно и так буднично, что Мира даже не понимает, о чём речь.

– Ты виделась со Стасом? Когда?

– Нет. Мы с ним были в отношениях, когда мне было 17 лет. Это к нему я из дома сбежала.

Пауза. В мобильном – тишина. Наконец Мира выдавливает:

– Это правда? Ты у него жила? Он мне не говорил.

– Да, он вряд ли как-то нас с тобой соотносит. Думаю, даже не подозревает, что ты моя сестра.