Homo Viridae: человек как вирус - Scientae Vulgaris

Почему наличие больниц важно для эволюции? Будь вы ботаник, конюх или медик, если ваша деятельность – это работа, постоянная, в одном месте и в одном окружении – вы всё равно будете пытаться найти способ сделать коней резвыми и сытыми, розарий пышным и густым, а больных здоровыми и довольными. В ходе своей работы вы будете замечать, что те или иные методы работают, в то время как другие – нет. Если розарий не ваш лично, а государственный, и у вас целая система должностей, ваши нововведения, если они хоть капельку эффективны, могут быть приняты коллегами. Если розарий ещё и платный и на его открытие нужна лицензия, то стараться вы будете ещё усердней. А уж если у вас вдобавок к этому в каждой деревне по конкуренту, то уж чего-чего, а с розами вы на «ты». Ну это идеалистическая картина. В реальности всё куда прозаичней. В конечном счёте эта веселая смесь из арабских текстов, переведенных на латынь, основанных на греческой медицине, которая вобрала в себя египетский опыт, спустя 2000 лет могла бы встретить вас в христианских храмах, строительство которых оплачено епископами и сверхновыми клириками на доходы с войны и церковные налоги, из-за которых вы и стали бедным. Но что это? Столетия стагнации или затишье перед бурей? Почему нет в Средние века микроскопов? Где хотя бы рентген? Больницы для молитв, больницы для лечения, какая разница, если нет ни лекарств, ни технологий?

Мы знаем, что Роджер Бэкон сконструировал первое увеличительное стекло только в 1250 году, хотя увеличивающая сила кристаллов была известна на протяжении веков, это была первая выпуклая линза, разработанная для научных целей. Примерно к 1280 году аналогичные линзы будут использоваться для коррекции дальнозоркости; и с этого момента они будут иметь решающее значение в хирургии, астрономии, физике, оптике и химии. Но разве мы не смотрели на небо?

Да конечно смотрели! И не только во все глаза. Самые первые объекты, напоминающие линзы, датируются возрастом в 4000 лет, хотя неизвестно, использовались ли они из-за их оптических свойств или просто для украшения.

Греческие отчеты об оптических свойствах сфер, заполненных водой, описывали уже с V века до нашей эры, а уже во II веке Птолемей написал свою «Оптику». Почему же следующие 700, 800, а то и все 1000 лет на Западе больше ничего не было? Только на Ближнем Востоке Ибн Сахл и Ибн аль-Хайтам в X и XI веках исследовали преломление и свет. Ответ очевиден! Религия. Или нет?

Мы можем открыть Джона Дрейпераса с его «Историей конфликта между религией и наукой» от 1874 года, в которой он заявляет: «Храм… выступал в качестве хранителя и арбитра знаний… Таким образом, он взял курс, который определил всю его дальнейшую карьеру; он будет камнем преткновения в интеллектуальном развитии Европы более тысячи лет». Или Карла Сагана (великий астроном современности) с его книгой «Космос» от 1980 г., которая содержит диаграмму прогресса в астрономии. На ней прекрасно видно, что между Грецией и Европой эпохи Возрождения разрыв… Но это не совсем так, были ведь такие люди, как француз Гийом де Сен-Клу (исследование солнечных затмений в 1292 году), или немец Теодорих Фрайбергский, монах-доминиканец, с его «De iride et radialibus impressionibus» (О радуге и искажениях, создаваемых ею) от 1304 года. А ещё Исидор Севильский, который написал обширную энциклопедию естественных знаний, и монах Беде из Ярроу, написавший трактаты о счетах времени и природе вещей, Алкуин Йоркский, аббат Мармутье, дававший советы Карлу Великому по научным вопросам, а также Рабан Маврус, архиепископ Майнца и один из самых выдающихся учителей эпохи Каролингов, который, как и Беде, писал трактаты о вычислениях и о природе вещей. Аббат Эльфрик Эйншемский, который написал книгу об астрономическом исчислении времени на древнеанглийском языке, основанную на трудах Беды. Аббо из Флери и его астрономические дискуссии о хронометрии и небесных сферах. Ученых мужей, пытавшихся если не изменить мир, то хотя бы понять его, было достаточно в любой период истории.

Но при этом были и Парижские осуждения 1210–1277 гг., с запретом на трактаты Аристотеля по физике. И у многих этих ученых не было ни последователей, ни учеников. Их труды могли запретить и отправить на костер. А занятия наукой и любопытство насчет того, как всё устроено, могли обойтись в религиозном обществе достаточно дорого. В то время как если мы говорим о науке, то её как раз может сдвинуть только масса. Масса ученых, масса накопленных знаний, традиций. Когда что-либо становится очевидным, доказанным и общеизвестным, то суеверие, связанное с этим артефактом или законом природы, улетучивается. До создания Отто фон Герике в 1663 году электростатической машины убедить обывателя в том, что молния – это не божественное, было сложно. А заяви вы лет на 300 раньше него, что умеете пускать молнии, вам бы пришлось долго доказывать, что это всё не белена.

В исламе произошло слияние индийских астрономических наблюдений и греческой математики и геометрии, знания были доступны обществу, и те, кому было это интересно, становились учеными. Образованность, массовое освоение письменности, создавали научный фон из среднего класса. В 964 году галактика Андромеда, самая большая, была описана персидским мусульманским астрономом Абд ар-Рахманом ас-Суфи в его «Книге неподвижных звезд». Вообще если сегодня посмотреть на небо, то десятки наблюдаемых и хорошо известных нам объектов носят арабские имена. Просто мы не обращаем на это внимания из-за введенных сокращений, а потом и вовсе глобальной систематизации, принятой международным астрономическим союзом в 2016 году. К примеру, вот Большая Медведица: Бенетнаш (по-арабски «аль-каид банат наш» значит «предводитель плакальщиц». Этот поэтический образ взят из арабского народного осмысления созвездия Большой Медведицы). Дубхе (Kāhil ud-Dubb – спина медведя), Алула (al-Qafzat ul-Ūla’), Мегрец (al-Maghriz) и т. д. И точно так же мы можем проследить многие и многие открытия, сделанные задолго до европейцев, но открытые заново и переименованные, когда золотой век ислама прошел.

Средние века – это история борьбы. И не только церкви с ересью, а христиан с мусульманами, врачей с больными, а патогенов с человеком. Это история, полная войн, сомнений, новых догм и новых религий. Почему за эти столетия мы не изобрели телескоп и не улетели в космос? Да мы были заняты. Мы строили общество, делили планету, колонизировали сушу, изучали мир, писали книги. Для развития науки, любой науки нужна стабильность. Годы спокойствия, процветания, успеха и сытости. Целые поколения для слоев общества, которые могут заниматься наукой, философией и при этом больше ничем. А история Средних веков – это одна большая война и миллион маленьких. Это перемещения народов и религий… Бесконечные конфликты…и эпидемии… Мы вели себя как эпидемия, выпущенная в безымунную экосистему, бросаясь на всё, от рассады картофеля и новых островов, до других народов, племен и видов животных.

Средневековая европейская медицина стала более развитой в эпоху Возрождения, когда многие медицинские тексты, как по древнегреческой, так и по исламской медицине, были переведены с арабского языка на латынь и позднее на языки местные. Самым влиятельным среди этих текстов был «Канон медицины» Авиценны, медицинская энциклопедия, написанная примерно в 1030 году и обобщающая медицину греческих, индийских и мусульманских врачей до того времени. Канон стал таким авторитетным текстом европейского медицинского образования, что дотянул до начала современного периода. Среди других влиятельных текстов персидских авторов – «Liber pantegni» Исаака Исраэля бен Соломона, арабские «Де Градибус» авторства Абу Юсуфа Якуб ибн Исхака аль-Кинди и «Ат-Тасриф» Абуль-Касима Халаф ибн Абасса аз-Захрави. Для профессионалов, то есть профессоров и учеников великого медицинского университета в Солерно на юге Италии – Schola Medica Salernitana были доступны версии на нескольких языках. Университет имел собственную практическую базу, так как был основан в IX веке при монастырском хосписе, научный обмен совершать помогали монахи из соседнего монастырского центра Монте-Кассино, там интенсивно переводили всю иностранную литературу. Салернитанские мастера постепенно установили канон науки, известный как ars medicinae (искусство медицины), ставший для Европы своего рода стандартом.