Легион против Империи - Александр Мазин

— Можешь дарить прямо сейчас, — уже порядком заплетающимся языком заявил вождь. — В бою моим всадникам нет равных!

— Посмотрим, — спокойно сказал Зура, которому литр подслащенного цекубского — что слону стакан водки. — А скажи, вот эта твоя девка… Она так же горяча, как твой конь?

— А то! — захохотал вождь. — Дай ей волю, так поскачет, что ни одна кобыла не угонится!

Тут Коршунов понял, что самое время уходить. Поводья нумидийской конницы теперь в надежных руках.

Когда три легиона, родной черепановский Девятый Клавдиев, Двенадцатый Молниеоружный и Первый Германский вступили в Пальмиру, ее хозяин Септимий Оденат и впрямь даже и не пикнул. Римский сенатор и полновластный царек сирийской пустыни был невероятно любезен и гостеприимен. Более того, предложил обустроить все четырнадцать тысяч единиц наместнического войска, сытно кормить-поить и всячески обихаживать столько, сколько потребуется. Пальмира — богатейший город, но даже для него три легиона на содержании — нагрузка неслабая. Черепанов сделал правильный вывод. И принял меры. Собственно, меры были приняты еще до начала похода. Три когорты Первого Германского скрытно обошли Пальмиру и выдвинулись далеко вперед, перекрыв не только дорогу, но и окрестности. Параллельно с ними работали «блокпосты» из легионеров Аптуса. Тогда же злая судьба постигла голубей, которые на свою беду летели в неправильном направлении. Черепанов собрал «бригаду» любителей популярной в Сирии соколиной охоты и сообщил, что будет платить приличные премии за каждое перехваченное послание. Уверенности в том, что вся голубиная почта будет перекрыта, не было, однако это была превентивная мера. Если персы действительно осадили Дура Европос, то вряд ли где-то были голуби, приученные не к голубятням, а к шатру персидского военачальника.

Черепанов предложение Септимия Одената принял. Выразил искреннюю благодарность. Но отплатил черным вероломством.

Во-первых, скупил у местных торговцев кучу фуража и провианта, рассчитавшись не живыми деньгами, а расписками. Мало кому из торговцев это понравилось, но попробуй откажи легионерам при исполнении, да еще — в походе, да еще действующим по личному распоряжению наместника провинции. Само собой, у Пальмиры — права римской колонии и автономия… Но как притащить в суд римского кентуриона? На Одената так и посыпались жалобы, но Черепанов, выслушав сенатора, только плечами пожал: война, издержки, всем трудно. Рим, если что, оплатит. Опять же трофеи, не исключено, будут продаваться здесь же, в Пальмире. А если сюда придет Ардашир, он даже расписок оставлять не будет. Сразу возьмет, что понравится.

Оденат (по самоуверенной роже видно) персов не боялся. Стопудово успел с ними договориться. Но сказать об этом наместнику Сирии, естественно, не мог. Поэтому проглотил пилюльку. И своего не упустил: его люди скупали расписки наместника за треть цены. Выгодная сделка. Оденату, с его связями в Риме, скорее всего, удастся обналичить эти бумажки по полной стоимости. А вот пальмирским оптовикам — вряд ли.

Но это — во-первых.

А во-вторых, Черепанов мобилизовал для собственных нужд Третий Киренаикский легион. Не весь, только шесть лучших когорт и всех ауксилариев. Вот такая подлянка. Формально-то легион был «приписан» к Пальмире. Пальмира его содержала и пестовала, а пальмирский царек Оденат полагал своей личной гвардией. А тут такая обида.

Был скандал. Оденат вышел из образа доброжелательного сирийского вельможи, орал и ругался, аки рыбная торговка на Антиохийском рынке.

Не помогло. Черепанов был неумолим. Легат Третьего Киренаикского не рискнул пойти на конфликт — попросту испугался. Тем более, что Черепанов не побрезговал: лично пообщался с командирами когорт, старыми служаками, воевавшими еще при Александре Севере, посулил им призы и прочие преференции… Словом, солдатики легата не поддержали. Когорты ушли.

Не то, чтобы это было очень нужно. По пути к Черепанову должны были присоединиться легионеры Аптуса и пять когорт Шестнадцатого легиона. Но зачем оставлять у себя в тылу ненадежные части, если можно их не оставлять? Шесть когорт Третьего Киренаикского были гарантами благонадежности остальных. Да и воевать в пустыне без конницы — смешно. А ведь конницу и «верблюжатников» Черепанов тоже забрал…

В общем разъяренный Септимий Оденат принялся строчить жалобы в Рим, а Черепанов во главе возросшего войска и здоровенного обоза направился по Великому Шелковому Пути в направлении Евфрата. А впереди, опережая его на десяток миль, двигались дозоры из легких всадников, сканируя местность и следя за тем, чтобы мышь не проскочила в сторону Дура Европос.

Коршунов Генкин план полностью одобрял. Особенно в части предварительной зачистки территории. Его варвары справлялись с этой работой замечательно. Каждому из отрядов были приданы проводники из местного населения, а в остальном, что лес, что поле, что пустыня — технология одинаковая. В пустыне даже проще — видимость лучше.

И пока всё получалось, как задумано. Если к персам и утечет информация о приближении римского войска, то это будет информация исключительно о пяти когортах Шестнадцатого. Пять когорт — тоже немало. Больше двух тысяч клинков. Но две, а не двадцать. Чувствуется разница, верно?

Всё получалось, но Генка тем не менее был обеспокоен. Не персами. Оденатом. И тем, как воспримут его жалобы в Риме. Само собой, победа многое спишет, но по поводу отношения к нему в Палатинском дворце императора, Черепанов не обольщался.

— Знаешь, что меня настораживает? — сказал он Алексею. — То, что мне из Рима не писали чуть ли не год, а теперь вдруг стали требовать бабки.

— Может, о тебе просто забыли? — предположил Коршунов.

— Или, наоборот, помнят. И о том, что моя жена — сестра императора. И о том, что я когда-то служил Максимину…

— Но мы же вовремя переметнулись! — возразил Алексей.

— Что с того? Мы с тобой — варвары. И об этом благородные патриции забывать не собираются. Вот вчера мне об этом как раз Оденат напомнил!

— Да хрен с ним! А чем плохо быть женатым на сестре императора? Которому мы, на минуточку, жизнь когда-то спасли.

— Не спасли, а только не стали убивать, — уточнил Геннадий. — Это первое. Римские императоры, как гласит история последних веков, традиционно не любят своих родственников. Это второе. И, наконец, третье: Гордиан-младший — сопляк. А его мамаша Корнелию жутко не любит!

— Ну и пошла она! — беспечно отмахнулся Коршунов. — Нам с тобой еще — с бабами воевать? Ладно, не парься! Пойду проверю, как там, в авангарде? Эй, Фульминат! Красный! Ко мне!

Послал коня вперед и и умчался. Телохранители — за ним. Нагнали через минуту, пристроились по бокам.

«Хорошо Лехе! — вздохнул наместник провинции Сирия. — Живет, как трава растет!»

Черепанову жутко захотелось бросить всё. Послать подальше и наместничество с его бесконечной бюрократией, тяжбами, распределением средств, дать коню шенкелей и тоже умчаться, куда глаза глядят. Вместе с Корой.